Карина караева: Искусствовед Карина Караева о любимых книгах — Wonderzine

Posted on 02.03.2021 by alexxlab

Содержание

Искусствовед Карина Караева о любимых книгах — Wonderzine

Формирование привычки к чтению, точнее отхода от акустического звука к записанному тексту (у меня дома было много пластинок со сказками, одна из любимейших — «Златовласка»), сформировала моя мама, которая до сих пор всем рассказывает, что любила я исключительно страшные, печальные истории. У меня был огромный том — сборник скандинавских сказок, которые так или иначе сформировали моё отношение к миру и, возможно, некоторый цинизм по отношению к текстам. Поворотной книгой для меня в переходном возрасте стал «Александрийский квартет» Лоренса Даррелла, в выборе сферы рабочих интересов — «Утрата середины» Ханса Зедльмайра, «От Калигари до Гитлера» Зигфрида Кракауэра и «Русское и советское искусство» Николая Пунина.

Отношения с книгами развивались непоследовательно. Я могла погружаться с головой в мемуарную лирику, потом бросать её и зачитываться концептуалистами, которые возникли в пространстве моих интересов как следствие несчастной любви. Мне отчего-то казалось, что «Фрагменты речи влюблённого» — это очевидно и только обо мне, так как Барт описывал все классические случаи меланхолии, возникающие в случае любви. Потом, безусловно, я поняла, что работа Барта, скорее, о литературной связности, о вожделении текста — и это было колоссальное лингвистическое потрясение для меня: когда литература обслуживает сама себя, существует ради самой себя, и подвиг читателя — увязнуть в ней.

Существует совсем немного людей, к мнению которых я прислушиваюсь в выборе литературы. Так как мне приходится читать много профессиональных книг, которые я, как правило, выбираю сама, отец остаётся главным цензором в моих предпочтениях в границах классических текстов.

Перехваленными авторами я назову Эльфриду Елинек и Михаила Елизарова — я схватилась читать его и просто не смогла, так как испытывала буквально тошнотворное чувство от конструкции текста. А Райнхарда Йиргля и Роберта Вальзера мне хотелось бы, чтобы читали больше. Самым важным писателем с точки зрения языка для меня будет Константин Вагинов, а самые сложные отношения у меня с Михаилом Кузминым. То есть это идеальные отношения, в том смысле, что его лирика — одна из самых моих любимых, однако, каждый раз, когда я читаю «Крашены двери голубой краской, Смазаны двери хорошо маслом», мне кажется, что я становлюсь свидетелем какого-то насилия текста, насилия слова.

Я предпочитаю читать по утрам за завтраком. Ничего особенного, просто на заре мозг лучше познаёт текст и иногда открывает его заново. Книги я покупаю в букинистических магазинах, заказываю по интернету, так как много читаю на иностранных языках. Между фикшен и нон-фикшен выберу нон-фикшен. К счастью, я могу хранить книги в книжных шкафах, которых, безусловно, не хватает. Книги хранятся и на работе, и дома: наличие нескольких пространств для библиотеки, с одной стороны, вынуждает тратить время на перемещение, с другой стороны, всегда есть место, где можно читать.

Карина Караева – Британская высшая школа дизайна

Куратор, арт-критик, заведующая сектором кино в видеоарта Государственного центра современного искусства (Москва). Занимается проблемой визуального языка в культуре. Охватывает историю кинематографа, в контексте новых цифровых азбук, а также изобразительного искусства и видеоарта.

Принимала участие в различных фестивалях, в том числе была членом интернационального жюри фестиваля в Оберхаузене.

Интересуется экспериментальным и документальным кинематографом. Пишет диссертацию об образах соц-арта в отечественном кинематографе 70-2000-х годов.

Выступила соавтором документального фильма, посвященного музыкальной культуре современной России «Oleg y las Raras Artes» ( режиссер Андрес Дюке).

Готовит издание, посвященное основным тенденциям в отечественном видеоарте, начиная с 2000 года. Периодически публикуется в таких изданиях как artquide.ru, kinote.info, журнале Art Ukraine, Диалог искусств.

Преподает в Открытой Школе Медиаартлаб, РГГУ, Британской высшей школе дизайна, РГГУ

Участвовала как художник в мастер-классе Харуна Фароки «Труд».

Выставки

2015

Блок пространства отдан разуму.
Новое крыло дома Гоголя, Москва,

ВидеоFocus [Антинарратив]
ГЦСИ, ММСИ, ЦТИ Фабрика, МУАР, Москва

2014

Found Footage. Найденная пленка.
ГЦСИ, Москва

Без названия (перформанс)
Галерея XL, Москва

2013

Империя кино.
Голландская версия. Арсенал. Нижний Новгород, Россия

Lost in Trasformation.
Гаага (в рамках фестиваля TodaysArt), Нидерланды

Откровения ( Андрей Блажнов, Алина Гуткина, Таус Махачева, Роман Мокров, Хаим Сокол (Россия), Али Гасанов (Азербайджан), Роее Розен (Израиль)

ГЦСИ, Москва, Россия

ФНО. Утопические союзы.
ММСИ, Москва, Россия

Нэн Хувер. Пейзаж.
Центр дизайна Артплей, Москва, Россия (вместе с Олофом ван Винденом)

2012

Liquidity
Владивосток, Россия (в рамках фестиваля Меридианы Тихого)

О контексте. Российский видеоарт
Arts Santa Monica, Барселона, Испания

Lost in Trasformation (с Евгением Уманским и Кристофом Вайсом)
Stadtgalerie. Киль, Германия

Кино: New Device.
Государственный Центр современного искусства, Россия

2011

Home video
Московский музе современного искусства, Россия

Happy End
The LOOP, Испания

Мутации.Российский видеоарт
La Casa Encendida, Испания

2010

Новая серьезность/Интересная вещь
Государственный Центр современного искусства, Россия

ВидеоФормат[Corpus]
Государственный Центр современного искусства, Россия

2009

Живопись кино
Государственный Центр современного искусства, Россия

Искусство места. Виа Левандовски (Германия)
Государственный Центр современного искусства, Россия

2008

Радикальная повседневность. Российский видеоарт.
Владимир Логутов, Владимир Тарасов, Синие носы, Синий суп, Д.А.Пригов, Провмыза, Леонид Тишков/ Культурный центр Burgasse 21, Вена, Австрия

2007

40 yearsvideoart.de
Государственный центр современного искусства совместно с Гете-Институтом, Проект 2-й московской Биеннале, Москва, Россия

Дубль/Ремейк
Государственный центр современного искусства, Москва, Россия

2006

Европа + (Герхар Рихтер/ Германия, Борис Михайлов/ Украина, Владимир Тарасов/ Литва, Лев Рубинштейн/ Россия)
Государственный центр современного искусства совместно с Гете-Институтом, Москва, Россия

2005

30 лет голландского видеоарта
Государственный центр современного искусства, Москва, Россия

Искусствовед Карина Караева о мотиве толпы в кинематографе — Рамблер/кино

В фильме «Государственные похороны» Сергея Лозницы толпа — это государственные мужи, простой народ, представители культуры, которые хоронят вождя. Толпа в социалистическом реализме уходила на фронт, в ней обязательно появлялись те, кто восставал против системы. Толпа создает революции. Зрителю предоставляется возможность посмотреть на толповое сознание со стороны и идентифицировать себя с толпой, или же, наоборот, отделиться от нее В фильме «Летят журавли» зритель видит все исключительно посредством оптики толпы. Например, Вероника бежит так, как если бы за ней наблюдал кто-то из этой толпы, находящийся за забором. Потом, когда она вбегает в эту толпу, камера несколько дистанцируется и начинает снимать всех, кто дождался солдат. Это функция наблюдения. Другая функция — критическая. В финале Веронику осуждают. Она — нехарактерный герой с радикальным статусом неправильной героини для истории советского кино. Она всегда противостоит толпе.Толпа может быть и пропагандистской. Например, в фильмах Лени Рифеншталь толпе присваивается характер. У нее своя драма, развитие событий, она ведет свое повествование. В «Великом гражданине» толпа воплощает новую советскую идеологию. У нее нет лица, но в традициях социалистического реализма эта толпа обладает определенной документальной выразительностью. Режиссер, как правило, выделяет в этом толповом натюрморте определенные лица или элементы, которые становятся достаточно характерными без использования речи.В фильмах Артавазда Пелешяна толпа превращается почти в живопись. В некотором смысле это картины Рембрандта, где он работает со светом, специфическим образом проецируя тени на эту толпу. Здесь, с одной стороны, у толпы действительно нет характера, и Пелешян не выделяет из нее никаких отдельных выразительных элементов. В этом смысле толпа — материал дистанционного монтажа. Кадр из фильма «Такси-блюз» Зрителю ничего не остается кроме как изучать эти смущенные, любопытные, разочарованные лица в толпе. Это почти превращается в живопись, в своеобразный фотореализм. Фото реалистичное, которое про толпу, про ту же cinema verite, про фильм «Анна», она находится в Милане. И там она рассказывает о том, как борется за права феминисток. Героиня выделяется из массы. Зритель должен определить — на чьей он стороне? Мы ведь все, на самом деле, часть толпы. И в кинематографе нам предлагают посмотреть на себя стороны. Но даже если вы выходите из одной толпы, то непременно попадаете в другую.Можно вырезать все сцены толпы, но это будет не кинематограф. Кино — это исключительно эстетика, и прежде всего эстетика толпы. Самый простой пример — это выход рабочих с фабрики, типичная сцена. Этот поток обволакивает камеру, забирает зрителя с собой.Если бы не было толпы, вся история кинематографа превратилась в историю одного героя. Однако любой персонаж достаточно ограничен. Толпа же предоставляет контекст полифонического исследования героя. С другой стороны, является критической массой, пропагандистской. Именно в ней обычно прячется режиссер. Он находится внутри и наблюдает в том числе за тем, что происходит вокруг него, следит за героем, иногда выходя за пределы.

Как задушили ГЦСИ

«Теперь нами командуют комсомольцы», – с ужасом рассказывали сотрудники Государственного центра современного искусства, когда в мае было объявлено о его слиянии с музейно-выставочным центром «РОСИЗО». Министр культуры Владимир Мединский, обосновывая свое решение, говорил, что у двух центров сходные задачи. Но это утверждение далеко от правды. Основанный искусствоведом Леонидом Бажановым в 1992 году ГЦСИ занимается новейшими тенденциями в искусстве, а родившийся в 1959 году РОСИЗО во главе с выпускником

Алма-Атинского военного училища и функционером «Единой России» Сергеем Перовым относится к новейшему искусству с недоверием, граничащим с отвращением.

«Все решения теперь принимает один человек – Сергей Перов, перед которым сотрудники должны оправдываться и доказывать, что произведения, которые предлагается показать зрителю, являются объектами культурного значения, а не провокацией. Ситуация, в которой мы оказались как люди, занимающиеся искусством, кажется унизительной», – рассказала The Art Newspaper

начальник отдела художественных программ Ирина Горлова.

В ноябре закрывается выставочный зал ГЦСИ на Зоологической улице. Отменена запланированная на ноябрь выставка «Измеряемое время: польский перформанс 1967–1989», которую ГЦСИ анонсировал еще год назад. Основатель и художественный руководитель ГЦСИ Леонид Бажанов в интервью The Art Newspaper сказал: «Я не вижу для себя возможности работать в таком климате… Я думаю, что разрушать такой опыт – преступление: мы знали современное искусство и изучали его на практике начиная с московского и питерского андерграунда конца 1960-х и до середины 1980-х и официального существования – сначала негосударственных объединений и центров, а потом и в структуре государственных институций».

Решила покинуть Центр и искусствовед Карина Караева. Она работала в ГЦСИ с 2004 года, сперва как ассистент куратора, а в 2007 году возглавила отдел экспериментального кинематографа, видеоарта и медиаискусства.

Карина Караева рассказала Радио Свобода о том, что происходит в ГЦСИ:

– Вас заставили уйти или это ваше решение?

– Скорее вынужденная мера, обусловленная ситуацией в ГЦСИ. В конце весны произошло так называемое объединение с организацией пропагандистского толка под названием РОСИЗО. Вначале ситуация как будто бы складывалась положительно, потому что это объединение сулило (по крайней мере, для меня) новый этап исследовательской карьеры. Однако те меры, которые применяет РОСИЗО в отношении деятельности моих коллег и в отношении выставочной практики, неприемлемы для меня. Более того, нам было объявлено, что выставочный зал не будет функционировать, то есть там невозможны будут экспозиции.

– А что же там будет?

– Как нам было сказано, там будут расположены детские студии. Это предполагает полное переоборудование выставочного зала. Как это будет сделано, учитывая медлительность РОСИЗО? Скорее всего, зал будет закрыт. Самое печальное – что и послужило одним из мотивов моего ухода – это то, что ГЦСИ именно как исследовательская площадка, как площадка, которая одна из первых стала работать с феноменом современного искусства, закрывается.

– Карина, вы сказали о неприемлемых методах РОСИЗО. Речь идет о цензуре?

Фразу «Власть боится бессилия» было предложено каким-то образом «смягчить»

– Да, безусловно, о цензуре. Последняя выставка, которую я делала в ГЦСИ – «Возможность быть другим», была посвящена необходимости предлагать иные методы взаимодействия, иные методы борьбы и вообще иные методы искусства. На этой выставке была работа испанского художника Фернандо Санчеса Кастильо, там две машины по разгону митингующих людей исполняли танец под Штрауса.

В авторской экспликации была такая фраза: «Власть боится бессилия». Эту фразу было предложено каким-то образом «смягчить». Так вот я сделала ее еще жестче, и таким образом она вошла в каталог.

– И как же она звучит теперь?

– «Власть хочет насилия». Благодаря этому достаточно грубому изменению, которое я была вынуждена применить, работа художника была оставлена, экспозиция не претерпела изменений. Следующая выставка должна была быть посвящена польскому перформансу. Польский перформанс, как всякое альтернативное действие, очень политизирован. Эту выставку сняли из выставочного плана, мотивируя тем, что там есть обнаженное тело, элементы педофилии, которые на самом деле не присутствовали. В этом году выставка не состоится. Возможно, она будет проведена в каких-то других пространствах, однако я полагаю, что в условиях цензурной политики куратору не представится такая возможность.

– У людей, которые осуществляют цензурную политику, есть имена, фамилии, отчества?

– Это директор организации РОСИЗО Сергей Евгеньевич Перов. Он непосредственно высказывает свои сомнения в отношении выставок и некоторых работ. Это происходит с агрессией. В отношении меня все это было так или иначе сглажено благодаря нашим неоднократным встречам с Сергеем Евгеньевичем.

Сергей Перов, директор Государственного музейно-выставочного центра «РОСИЗО»

– Но ведь у ГЦСИ есть свое руководство?

– РОСИЗО пришло в ГЦСИ после того, как был уволен директор ГЦСИ Михаил Борисович Миндлин. Художественному руководителю ГЦСИ Леониду Александровичу Бажанову было предложено вступить в совет РОСИЗО, однако это совершенно иные функции. До сих пор художественный руководитель определял выставочную идеологическую политику этой институции, сейчас это не предоставляется возможным. Более того, РОСИЗО распространяется на наши филиалы. Уже после того, как ГЦСИ был ликвидирован, РОСИЗО открыло его филиал в Саратове. Очевидно, Москва уже не будет влиять на то, что будет происходить в филиалах ГЦСИ. Есть мнение у некоторых моих коллег, в том числе у Леонида Александровича Бажанова, что приход РОСИЗО на территорию ГЦСИ обусловлен в меньшей степени выставочной деятельностью, а в большей степени тем, что ГЦСИ должен был открыть на Ходынском поле новое большое пространство. Там должна была быть размещена коллекция ГЦСИ. Однако коллекция РОСИЗО больше, и она в большей степени посвящена социалистическому реализму. Очевидно, приход РОСИЗО в ГЦСИ обусловлен как раз желанием захвата территорий.

Художественный руководитель ГЦСИ Леонид Бажанов

– Сейчас идет вызванная выступлением Константина Райкина и статьей Андрея Звягинцева дискуссия о недопустимости вмешательства государства в сферу искусства. Можно ли вписать эту историю с ГЦСИ в контекст наступления консервативного государства на культуру, возвращения к соцреализму, который хранится в РОСИЗО?

– Есть институции, которые занимаются пропагандой искусства, другой вопрос, пропагандой какого искусства они занимаются. ГЦСИ занимался пропагандой современного искусства. Безусловно, и в современном искусстве есть художники, приближенные к власти, властью обласканные, так или иначе власть представляющие и восхваляющие. То, что происходит в театре и в кинематографе, теперь коснулось искусства. Но с тем же социалистическим реализмом, по крайней мере, на моей территории можно было бы благополучно работать и представлять его именно как сторону коллаборации искусства и власти, но представлять в том свете, который для зрителя будет не нести пропагандистские идеи, а их смещать, переворачивать. Боюсь, что после моего ухода из этой организации это будет невозможно.

– Вы сказали, что «наконец дошли до современного искусства», но ведь отношения власти с современным искусством были самыми напряженными с самого начала путинской эпохи. Вспомним выставки в Сахаровском центре, все же начиналось с этого. Власть и современное искусство – главные враги.

Именно в пространстве ГЦСИ возникали самые радикальные высказывания в отношении власти

– ГЦСИ всегда был под непосредственным влиянием Министерства культуры. И тем не менее, именно в пространстве ГЦСИ возникали самые радикальные высказывания в отношении власти. ГЦСИ нельзя было обвинить в тесном взаимодействии с властью. Площадка нашего центра являлась всегда альтернативой для художников, кураторов, площадкой для высказывания против пропаганды и цензуры. И в данном случае мне интересна реакция арт-сообщества. Оно ведет себя в некотором смысле неадекватно.

– Протестов нет?

– Нет никаких протестов. В тот момент, когда РОСИЗО пришел на территорию ГЦСИ, ко мне подходили журналисты и обвиняли нас, сотрудников: «Почему вы молчите?» Леонид Александрович Бажанов сделал заявление в газете, рассказал, что происходит и как дальше это все будет развиваться, что он, очевидно, покинет свой кабинет в ГЦСИ. Но реакция наших коллег все равно остается для меня непонятной.

– Пока только вы двое уходите?

– Ухожу я, уходит моя коллега Ирина Горлова, которая возглавляла отдел художественных программ, а увольнение Леонида Александровича Бажанова, очевидно, последует в ближайшее время.

– Вам тяжело далось решение об уходе?

– Очень сложные чувства. Потому что 12 лет в ГЦСИ были очень важной эпохой в моей творческой карьере. Но меня больше всего печалит то, что это новое брожение будет плачевным для той части современного искусства, которая занималась экспериментами, не всегда приятными высказываниями в отношении власти. Мне кажется, что дальше будет хуже.

Карина Караева, 33 года, Темиртау, Казахстан