Поселение староверов в россии: рассказываем об их домах и быте

рассказываем об их домах и быте

О домах и быте жителей староверческих деревень на берегу Енисея и в тайге — в репортаже Веры Луньковой

Дети в селе Ярцево (Фото: Андрей Картавцев)

На берегах реки Енисей в Сибири сегодня проживает несколько тысяч старообрядцев. Они селятся не только в глухих скитах, но и в многолюдных селах. Одним из таких населенных пунктов является село Ярцево Енисейского района Красноярского края с населением около 2 тыс. человек.

Многие старообрядцы, живущие здесь, отказываются от паспортов, регистрации, пенсии и различных пособий. Они объясняют это господством антихриста в современной России и нежеланием связываться с государством. В их домах нет телевизоров, микроволновых печей и Wi-Fi, под запретом алкоголь и сигареты, а стиральной машиной разрешено пользоваться только с благословения наставника.

Попасть в деревню крайне сложно, да и незваным гостям здесь не очень рады. Мне удалось добраться сюда по реке вместе с экспедицией в рамках круиза на лайнере «Максим Горький 5*», который курсирует по Енисею и делает остановки в самых диких местах Сибири. Местные жители могут покинуть деревню только на лодках и изредка прилетающих сюда вертолетах.

Видеозарисовка: Как живут в селе Ярцево Енисейского района Красноярского края

Как выглядит деревня староверов

В Ярцево у меня создалось ощущение, что я попала в деревню из старого фильма. Однако все здесь перемешалось — женщины в длинных сарафанах и платках, как из русской сказки, модно одетые подростки, старые дома с ажурными окнами, «жигули», советские мотоциклы, старинные деревянные лодки, индюки, куры и огромное количество бегающих без присмотра детей. Я не увидела здесь ни одного полицейского, на всю деревню один врач, но подавляющая часть старообрядцев не признает местную медицину и отказывается пить лекарства. В центре села — четырехэтажная школа и православный храм, неподалеку от которого община староверов строит свой собор.

Дом староверов (Фото: Андрей Картавцев)

Большинство старообрядцев в Ярцево живут в кирпичных домах или срубах.

Мирских в свои дома они не пускают. Мне удалось пообщаться с семьей староверов из семи человек, которые разрешили посмотреть, как выглядит одна из комнат в их доме и участок. Они ведут более современный образ жизни, чем старшее поколение, — мужчины не носят бороду и даже ездят на автомобиле.

Лодки для ловли рыбы (Фото: Андрей Картавцев)

«Дом мы купили сразу же, когда переехали сюда из Ангары в Иркутской области. Жизнь здесь спокойная, размеренная. Однако многие местные, наоборот, уезжают в поисках работы в другие города. Говорят, здесь раньше было много предприятий. Мы живем за счет своего хозяйства — вся семья работает на огороде. На Енисее легко поймать самую разную рыбу — щук, осетров, карасей, пелядь. Нам здесь нравится. Сейчас еще и собор строят, можно будет всем вместе молиться», — рассказал отец семейства Сергей.

Дом староверов (Фото: Андрей Картавцев)

В комнате, которую показала семья, — принадлежности для охоты и рыбалки, прялка и множество книг, в том числе старинных, для молитв, которые передаются из поколения в поколение.

На стенах висит праздничная молитвенная одежда для служб — кафтан, азям, сарафан, платок и пляс. «Женщина после замужества должна носить такую одежду не только на молитвы, но и в обыденной жизни. Голова обязательно должна быть покрыта двумя платками», — рассказал Сергей. Он уточнил, что одежду в основном принято шить самим, но ткани иногда покупают в магазинах.

Здесь староверы шьют свою одежду, однако у многих уже есть швейные машинки (Фото: Андрей Картавцев)

Староверы рассказали, что у большинства жителей деревни в домах есть печи и даже разрешены духовки. В каждой комнате — красный угол с иконами для молитвы, которую совершают не меньше пяти раз в день. Иконы староверов отличаются от православных — они выполнены из меди или бронзы. Телевизоров, компьютеров, микроволновых печей и другой техники здесь не найти. Однако по благословению наставника пожилые люди могут использовать стиральные машины.

Мальчик помогает маме плести обереги (Фото: Андрей Картавцев)

Комнат, как правило, не меньше трех, ведь семьи здесь большие. Помимо дома, на каждом участке есть баня и хозяйственные постройки. Старообрядцы объяснили, что живут за счет сельского хозяйства — выращивают овощи и фрукты, разводят кур, коров, коз, поросят, пчел. Запасов хватает, чтобы пережить суровые сибирские морозы. Часть продуктов они продают, однако оплата разрешена только наличными. Кредитные карты, по их мнению, также являются изобретением антихриста.

Грядка (Фото: Андрей Картавцев)

Во дворе я поговорила с Петром, сыном Сергея.

Ему 9 лет. Вот его рассказ:

— Семь лет назад мы c родителями и пятью братьями переехали в Ярцево из Ангары. Купили у местных дом из кирпича и дерева. Потом своими силами достроили его и переделали. У нас два этажа, на втором — две спальни, на первом — зал и ванная комната с туалетом. Также есть кухня с печью и духовкой. Телевизора у нас нет, а интернет здесь плохой. Им разрешают крайне редко пользоваться. Если пользоваться часто, то накажут и наложат епитимью.

У нас во всех комнатах красные углы, где мы молимся перед сном и едой. Есть также специальное место для хранения книг, которые достались по наследству от предков. Обычно при пожаре в доме все спасают деньги и документы, а мы — иконы и книги. Документы для нас не важны.

Родители занимаются сельским хозяйством. У нас три коровы, 11 гусей, петух и две курицы. За домом большой огород, где мы с братьями помогаем родителям после школы. Братья также делают посуду из дерева, а мама шьет нам одежду и плетет обереги. Они у нас являются обязательными, так же как и крест.

Сейчас община строит собор, но, мне кажется, места там для всех маловато. Но в основном мы все равно молимся дома. Когда вырасту, думаю, тоже построю свой дом. У нас, кстати, чтобы получить благословение на женитьбу, нужно обязательно построить или купить свой дом. Уезжать из Ярцево я не хочу, уже привык и завел много хороших друзей. Хотя все больше семей покидают деревню в поисках работы. Когда вырасту, хочу стать дальнобойщиком и путешествовать по России.

Староверы в скитах

Староверы-отшельники, которые выбирают более строгий уклад жизни, селятся в скитах, ближе к тайге. Их жилища представляют собой небольшие срубы или избы из деревянных досок. Здесь есть лежанка без подушки, стол, стул, книги и красный угол с иконами. Большую часть времени в скитах старообрядцы проводят в молитве. Распорядок строже, чем в монастыре. В некоторых из таких поселений есть тайные выходы на случай гонений, а в домах скрыты чердаки на случай «раскулачиваний».

Все скиты закрыты для посещения посторонних. Считается, что некоторые кельи на берегах Енисея объединяют подземные ходы. Связь с миром у скитских староверов происходит через благодетелей. Весной они доставляют отшельникам необходимые продукты питания — рис, пшеницу, соль и сахар.

Пасека (Фото: Андрей Картавцев)

Особенности быта

Самым главным отличием в быту старообрядцев является особое отношение к кухонным принадлежностям. У каждого члена семьи старовера своя собственная «христианская» — «чистая» — посуда. «Еду, выращенную на собственном огороде и купленную в магазинах, мы едим из разных тарелок. После трапезы каждый сам моет свою посуду и ставит в отдельно отведенное место в шкафу», — рассказал старовер Петя. Он уточнил, что для гостей старообрядцы держат отдельную — мирскую — утварь. При этом если из посуды поел представитель другой религии, ее считают оскверненной и «исправляют», проводя обряд освящения огнем и водой. Также к «поганой» относится вся посуда, которую не покрыли каким-либо предметом.

Вид на село (Фото: Андрей Картавцев)

Представители старообрядческих течений верят в то, что в воде и продуктах, оставленных открытыми, купаются бесы. Как утверждают старообрядцы, люди, употребившие в пищу соль или воду, в которых «искупались» нечистые, обязательно заболеют. Особенно строго правило, согласно которому следует накрывать любую посуду, действует в вечернее время. Если кто-то из членов семьи нечаянно оставит ведро с водой открытым на всю ночь, то пить ее запрещено. То же самое относится и к любой пище или напитку, который оставили на тарелке или в чашке, не накрыв каким-либо предметом.

Между миром и тайгой: как живут тысячи старообрядцев в лесах на Енисее | Статьи

Количество старообрядцев, по-прежнему живущих в тайге по берегам Енисея, исчисляется тысячами. При этом речь идет не только об обитателях глухих скитов или монастырей (они начали появляться здесь в XVIII столетии и существуют до сих пор), но и о жителях довольно многолюдных по современным российским меркам деревень. Многие из них всё еще живут с советскими паспортами или без документов вовсе — в том числе и иностранцы, когда-то переехавшие в Восточную Сибирь.  Долгое время и власть, и самих старообрядцев их обособленное существование вполне устраивало — однако они всё чаще сталкиваются с цивилизацией, и нередко эти столкновения оказываются болезненными. При этом никаких механизмов защиты для представителей таких общин в крае, где они проживают исторически, не предусмотрено. Как сегодня устроена в тайге жизнь по правилам прошлых столетий, как относятся к такому соседству местные жители и районные власти — в большом материале «Известий». 

Из Бразилии в Туруханск

Ханофер Ефимов ди Кейрос почти два десятилетия назад вместе с матерью переселился из Бразилии в Восточную Сибирь и с тех пор жил в Туруханском районе. Сначала вместе с матерью (в Россию она привезла его подростком) он оставался в одном из скитов, по-прежнему стоящих в тайге, а после ее смерти перебрался в старообрядческую деревню Чулково, расположенную на берегах Енисея, больше чем в 300 км от райцентра, Туруханска.

Вид на Туруханск со стороны Енисея

Фото: ТАСС/Владимир Веленгурин

В октябре 2018 года о нем написали большинство федеральных и региональных СМИ: в конце лета его остановили на реке сотрудники рыбинспекции. Попытавшись проверить документы у нарушителя, они обнаружили, что у мужчины их в общем-то и нет — по словам Ханофера, его бразильский паспорт сгорел в пожаре несколько лет назад. Из документов осталось только свидетельство о рождении и то на португальском языке.

Дальше ситуация развивалась быстро — в конце сентября Ханофер, оставив в деревне жену Антониду (тоже из числа местных старообрядцев) и троих детей, явился в суд Туруханского района. Судья вынес постановление о депортации Ханофера, его взяли под стражу и этапировали в Красноярск. За него вступились правозащитники и журналисты, сторонники Ханофера призывали власти не разлучать семью, тем более до сих пор благополучно работавшую «на земле». Доводы, да и настойчивость защитников сработали. В начале октября суд Красноярска отменил решение о депортации, в краевом МВД пообещали оказывать ему поддержку, а в паблике, посвященном работе региональных полицейских, даже выложили фотографии счастливого Ханофера вместе с супругой и новым свидетельством о браке.

После этого правозащитники отвезли Ханофера в Москву, где он обратился в посольство Бразилии в России с просьбой о восстановлении паспорта. Документа он пока не получил, но депортация ему как супругу гражданки Российской Федерации больше не грозит, пояснила «Известиям» правозащитница Ольга Суворова, которая помогает семье старообрядца.

Ханофер Ефимов ди Кейрос, старовер из Туруханского района узаконил свой брак с гражданской женой

Фото: vk.com/Полиция Красноярья

Впрочем, вероятнее всего, история Ханофера — лишь вершина айсберга. Людей с просроченными или отсутствующими документами на Енисее может быть сотни, если не тысячи. Многие из них, вероятнее всего, являются гражданами других государств — и при столкновении с официальными органами, не слишком, судя по всему, подготовленными к их появлению, их будет ждать не менее суровый прием.

«Что там происходит, знают только посвященные»

Река Дубчес, северный приток реки Енисей, считается мировой «столицей» старообрядчества — по крайней мере для старообрядцев часовенного согласия. Это одно из направлений, которое выросло из течения беспоповцев — то есть тех, кто отвергает необходимость священнослужителей в принципе.

Люди начали селиться здесь еще в конце XVII века — вскоре после раскола 1650–1661 годов, за которым последовали гонения на тех, кто предпочел придерживаться старой веры. Многие ехали в Сибирь добровольно, надеясь обрести спасение души, многих просто ссылали в глухие сибирские леса.

Сегодня в тайге по берегам великой реки по-прежнему стоят закрытые монастыри и скиты, попасть в которые «мирскому» человеку нельзя. «Однажды туда прилетали корреспонденты на вертолете, так обитатели монастыря просто ушли все в лес», — рассказал журналисту «Известий» один из жителей Туруханского района.

Фото: РИА Новости/Валерий Мельников

Здесь же, на Дубчесе, находится и деревня Сандакчес — фактически центр местного старообрядчества, через который проходит большинство людей, приезжающих в качестве паломников или с желанием переселиться в эти края.

Автор цитаты

— Там <на Дубчесе. — Прим. ред.> — абсолютно закрытые территориальные образования, что там происходит, знают только посвященные, никто из мира там не бывал и не будет — их туда не допускают. Про них известно только, что люди там молятся, не едят мясо, живут традиционными промыслами, при этом не охотятся, живут только рыбалкой — в монастырях даже нет ружей, — рассказывает Ольга Суворова.

Посетить эти места приезжает много паломников, в том числе из старообрядческих общин, расположенных по всему миру: от Канады до Латинской Америки и Африки. Некоторые из них остаются в монастырях годами. Именно так, объясняет правозащитник, на берегах Енисея появляются люди с просроченными документами и — нередко — иностранными паспортами.

Автор цитаты

— Люди едут сюда, чтобы сохранить свою веру чистой, — они так считают, — объясняет «Известиям» Николай Шляхов, глава Верхнеимбатского сельского поселения, к которому принадлежит село Чулково. Сам он не старообрядец, однако за десятилетия соседства их образ жизни успел неплохо изучить. — В миру сейчас становится слишком много соблазнов, поэтому многие отправляют в местные монастыри из Европы или вообще из других стран детей.

Информацию о закрытых и удаленных от мира монастырях подтверждает и разошедшаяся несколько лет назад по многим изданиям история девочки из США, которая, по ее словам, провела в одном из таких монастырей 15 лет.

Она рассказывала журналистам, что родственники-старообрядцы подростком отправили ее в монастырь на Дубчесе с организованной паломнической группой, но через какое-то время прибывшие с ней люди просто уехали — и девочка поняла, что для нее был взят «билет в один конец». Сбежать из монастыря девушке удалось лишь через 15 лет, при этом, как следует из ее рассказа, добраться до Енисейска ей помогли жители располагавшихся неподалеку сел — тоже старообрядцы.

Фото: РИА Новости/Илья Питалев

Правда, Николай Шляхов, рассказывая о монастырской жизни со слов знакомых старообрядцев, говорит, что «насильно их там никто не держит» — если человек чувствует, что не справляется, что такая жизнь не по нему, он может уйти и поселиться в обычной старообрядческой деревне.

Такие деревни, где в основном живут семейные, в отличие от монастырей, хорошо известны местным, и их жители, по словам Ольги Суворовой, по-своему пытаются взаимодействовать с мирскими.

— Я всегда знала, что на Дубчесе у нас существует община беспоповцев, что Чулково — старообрядческое поселение, что капитаны пассажирских судов с ними поддерживают отношения, так же, как и отдельные граждане, которые занимаются рыбалкой и охотой, — поясняет она.

Старообрядцы, которые живут охотой, рыбалкой, а также сельским хозяйством (в Чулково, по ее словам, жители выращивают картошку и выкармливают молочных бычков), торгуют с местными. Или меновым способом, или за деньги, которые им всё равно нужны на приобретение тканей, одежды, обуви и всевозможных инструментов.

Автор цитаты

Общее количество старообрядцев в России сегодня оценивают примерно в 2 млн человек, в стране действует сразу две церкви — Русская православная старообрядческая церковь (РПСЦ) и Древлеправославная поморская церковь (ДПЦ). На севере в основном находятся общины ДПЦ, многие из них официально не зарегистрированы (в том числе и из-за труднодоступности районов, в которых они располагаются). Кроме того, старообрядческие общины существуют в странах Восточной Европы, Латинской Америки, в Канаде и Австралии. Многие старообрядцы переезжали туда в начале XX века, а также в 1930-е годы, спасаясь от гонений со стороны советской власти.

Виза, просроченная на 10 лет

Если часть людей, покинув монастыри, селится на Енисее, то некоторые возвращаются к себе на родину — в Канаду, Боливию, Уругвай, Аргентину, Северную Америку, Австралию или ту же Бразилию. При условии, конечно, что у них оказываются выездные документы.

Сама Ольга Суворова говорит, что может назвать около 20 человек, которые в течение последних лет сталкивались с ситуацией, похожей на ситуацию Ханофера, а также упоминает старообрядца, у которого с документами всё было в порядке, но при этом требовалась «консультативная поддержка»: человек просто не знал, куда ему нужно с ними обратиться.

До сих пор, однако, у нее никаких контактов с местными староверами не было — зато она общалась с представителями староверческой общины из Бразилии. Именно это, возможно, и помогло спасти Ханофера от депортации.

Автор цитаты

— Пять лет назад я возвращалась с группой туристов с северов на одном из теплоходов <по Енисею. — Прим. ред.>. И вот в Чулково сел старовер, у которого был бразильский паспорт и виза, просроченная на 10 лет. И сотрудники речной полиции сразу сообщили на берег о нелегале. В Енисейске его пришла встречать миграционная служба, и я поняла, что нам надо действовать очень быстро. В итоге нам максимально оперативным вмешательством удалось предотвратить решения судов, заключение и депортацию, выправить ему документы, и он спокойно уехал в Бразилию, — рассказывает Ольга.

Этим человеком был Дионисий — старообрядец, который мальчиком оставался в одном из енисейских монастырей, где и познакомился с Ханофером. Когда Ханофера этапировали в Красноярск, тот связался с Дионисием, который, в свою очередь, обратился за помощью к Ольге. О каких-либо попытках вмешаться в происходящее со стороны российских старообрядческих организаций, по словам Ольги, ей неизвестно.

Старообрядец Ханофер Ефимов ди Кейрос с женой и детьми

Фото: vk.com/Полиция Красноярья

Если бы у Ханофера не было контактов Дионисия или Дионисий не был бы знаком с Ольгой Суворовой, неизвестно, чем закончилась бы его история. Но в пользу Ханофера также говорило наличие семьи (пусть и неофициальной). А если на его месте окажется одинокий человек, спасти его от депортации будет очень сложно — даже в случае, если на родине его давно никто не ждет.

Умершая деревня

Впрочем, документы — далеко не единственная проблема, с которой сталкиваются и сами староверы, и муниципальные власти в районах, в которых они проживают. Деревня Чулково, в которой живет Ханофер, рассказывает Ольга Суворова, возникла на этом месте еще в XVII веке. Потом она пришла в упадок — и до 1970-х считалась «умершей».

В 1970-е ее возродили, но не административно, а стихийно — просто приехали две старообрядческие семьи, спасавшиеся от гонений со стороны советской власти, поставили дом и стали жить. К ним присоединились и другие староверы — в том числе и те, кто покидал расположенные на Дубчесе монастыри, возвращаясь к мирской жизни. Это, объясняет Николай Шляхов, тогда было удобно и советской администрации, и староверам — и долгое время два совершенно разных мира спокойно сосуществовали рядом.

Сейчас в Чулково проживают 77 человек взрослых и детей. Но, когда правозащитники занялись делом Ханофера Ефимова, выяснилось, что у поселения нет официального статуса. То есть даже если член этой общины захочет получить паспорт, в ФМС смогут ему выдать документ, но не смогут его зарегистрировать — формально их домов не существует.

Поселок староверов в Красноярском крае

Фото: ТАСС/Иванов Виталий

В Верхнеимбатском сельсовете, в состав которого входит поселение, еще в 2014 году — то есть задолго до громкой истории с Ханофером Ефимовым, — был принят генеральный план развития, по которому в том числе предполагалось закрепить наконец за Чулково официальный статус поселения.

С этим представители сельсовета по установленной процедуре обратились к краевым властям — но, как показала практика, процедура оказалась сложнее, чем могли предполагать люди в небольшом селении, находящемся в сотнях километрах от крупных городов.

Автор цитаты

— Мы уже два года работаем над тем, чтобы присвоить этому населенному пункту официальный статус, но это оказалось не так просто. Сейчас только говорил с законодательным собранием края, и они нам сказали, что возвращают на доработку документы, которые мы ранее отправили, — объясняет по телефону Николай Шляхов.

При этом, подчеркивает Ольга Суворова, оформление статуса поселения позволило бы в том числе пополнить бюджет сельского поселения: ведь в этом случае его жители будут платить налоги, например, на недвижимое имущество. «В обмен, например, на то, что власти помогут им почистить дорогу грейдером». На вопрос, уверена ли она, что старообрядцы действительно готовы платить взносы в казну, она уверенно отвечает «да».

«Промысел назвали браконьерством»

При этом в России с 2006 года действует «Государственная программа по оказанию содействия добровольному переселению в Российскую Федерацию соотечественников, проживающих за рубежом». По ней,в том числе старообрядцев, проживающих за рубежом, активно приглашают вернуться на Дальний Восток (еще один дореволюционный центр старообрядчества в России).

Фото: ТАСС/Иванов Виталий

Тем, кто решится на переезд, предлагают помощь — в том числе финансовую, — при оформлении собственности на землю и строительстве домов. Однако в отношении староверов, Россию так и не покинувших, здесь возникает некоторая двойственность.

Автор цитаты

— Получается, что помощь обещают тем, кто только собирается приехать, но те, кто живет на этой земле традиционно, — как это, например, происходит с енисейскими старообрядцами, — на нее рассчитывать не могут: у них нет ни льгот, ни преференций, — говорит Ольга Суворова.

Такая несогласованность выглядит странно в том числе и для представителей общин из других стран — особенно учитывая, что многие общины поддерживают между собой тесные связи. В том числе и с Россией.

— Смотрится всё это так, что одной рукой мы приглашаем старообрядцев — мол, приезжайте к нам на Дальний Восток, будут вам и преференции, и документы. А с другой стороны, мы говорим о тех, кто уже живет на территории Российской Федерации: ребята, они совсем не наши. Пусть они сначала уберутся к вам — причем болезненно, через задержания, суды и решетки, а там мы посмотрим, может быть, потом они смогут к нам вернуться и на Дальнем Востоке жить хорошо и здорово, — указывает Ольга Суворова.

Так, например, серьезная проблема для староверов, живущих в основном охотой и рыбной ловлей, — ужесточение правил рыболовства. Старообрядцы, хотя и придерживаются в первую очередь своих внутренних правил, общие для всех законы нарушать тоже не хотят. Но выжить без охоты и рыбалки они не смогут.

Фото: РИА Новости/Борис Бабанов

Именно во время одного из таких участившихся рейдов рыбинспекции, например, на Енисее был задержан Ханофер Ефимов (что рыбу он ловил, получается, незаконно, он тогда не отрицал).

Автор цитаты

«Они живут натуральным хозяйством, от промыслов, а промысел сейчас называется браконьерством. И если сейчас гайки закрутят дальше, что им будет делать, откуда у них другой доход?» — пожимают плечами соседствующие с ними сибиряки.

Ольга Суворова согласна с тем, что старообрядцам, ведущим уединенную жизнь в тайге, могут помочь квоты, аналогичные тем, что действуют для коренных народов Севера — в конце концов, указывает она, староверы живут здесь с XVII–XVIII веков. Примерно тогда же в России узнали и о существовании коренных народов Севера. Получается, что они существуют бок о бок уже почти три столетия, и те и другие живут довольно закрытыми сообществами, сохраняющими исторический уклад. И одинаково сильно зависят от традиционных промыслов. Однако у одних есть, скажем, квоты на вылов рыбы и охоту, а у других — нет.

Впрочем, в случае с Енисеем, такие дополнительные привилегии могут вызвать вопросы у жителей соседних деревень, даже несмотря на то, что вообще-то к старообрядцам жители относятся спокойно. Вопрос с ужесточением правил рыбной ловли здесь — больной для всех («У нас мало рабочих мест и много рыбы, охотники ею собак всегда кормили»).

Фото: РИА Новости/Александр Полегенько

По данным, которые «Известиям» озвучивают сибирские правозащитники, до 70% мужчин на Енисее так или иначе уже имеют судимость из-за нарушений правил рыбной ловли. И вряд ли люди с пониманием отнесутся к тому, что староверов переведут на привилегированное положение, подчеркивает Николай Шляхов, — сибиряк, называющий себя старожилом Туруханского района.

«Проблемное» население

Сам глава Верхнеимбатского сельсовета явно относится к старообрядцам с уважением. Но как у «человека от власти» у него есть к ним вопросы — в разговоре «своих» старообрядцев он называет «проблемным населением».

Автор цитаты

— Они по сей день живут с советскими паспортами. И это для нас проблема — мы заставляем их, например, детей документировать и самим паспорта менять. Я недавно был в Чулково, разговаривал там со старообрядцем, попросил показать паспорт — а у него он еще советский, — рассказывает Николай Шляхов.

Оформлять или переоформлять документы многие старообрядцы не стремятся потому, что связывают их с нечистой силой и доказывают местным властям, что на документах,якобы есть «число зверя». На любые попытки переубедить, просто говорят: «Мы паспорт получать не будем», — и под любым предлогом стараются уйти от этой темы.

Или, говорят в Верхнеимбатском сельсовете, есть пример того же Ханофера Ефимова.

Несколько лет назад, когда он только собирался жениться на Антониде, он уже приходил к Николаю Шляхову и просил выдать российский паспорт, объясняя, что родился в Красноярске. Глава сельсовета не поверил — и тогда Ханофер признался, что является гражданином Бразилии.

Николай Шляхов вспоминает, что предложил принести все имеющиеся документы, чтобы как-то решить вопрос с восстановлением документов. Например, отправить запрос в консульство, и предупредил, что процедура, скорее всего, будет длинная и сложная. «Тот ушел и больше не появлялся», — сокрушается муниципальный глава.

Вид на Енисей 

Фото: Global Look Press/Michael Vershinin

Еще сложнее — с оформлением документов на детей. Их «выправлять» местные жители, живущие по своим, внутренним, законам, тоже не стремятся. По мере сил муниципальные власти сами стараются отслеживать появление новорожденных, чтобы убедить родителей оформить документы. Но среди детей, получивших свидетельства о рождении, многие по достижении 20 лет так и не получили паспорта: «И этими вопросами мы тоже занимаемся», — говорит Николай Шляхов.

Выстраивая взаимодействие между представителями таких поселений и «мирскими» — в том числе представителями всевозможных государственных органов и ведомств, — крайне важно избегать конфликтов, убежден председатель юридического центра при Российской ассоциации центров изучения религии и сект Александр Корелов.

Автор цитаты

— Это не какая-то деструктивная секта, это совершенно нормальные люди, которые живут своим замкнутым миром. Здесь нужно, чтобы местные органы власти проявляли определенное участие и терпеливо, планомерно занимались этой работой, — отмечает эксперт.

«Только сами»

Пока основная нагрузка по выводу местных жителей «в правовое поле» ложится на местные сельсоветы. И там справляются с ней как умеют: иногда, рассказывают, оформляя документы, действовать приходится едва ли не насильно. Между тем рано или поздно наличие паспорта или того же свидетельства о рождении может оказаться важным.

Возможно, помочь может участие в этом процессе квалифицированных специалистов, умеющих и готовых убеждать, разговаривать и договариваться. Однако и правозащитники, готовые оказывать старообрядцам, например, консультативную поддержку, просто так сделать этого не смогут.

— Это закрытая сфера, куда ты не придешь сам — мол, я такой хороший и хочу вас защищать. Эти люди обращаются за помощью только сами, выбирая того, к кому обращаться, — говорит Ольга Суворова.

Едва ли не самая известная представительница старообрядцев — живущая в Хакасии отшельница Агафья Лыкова. К ней регулярно приезжают журналисты, долгое время отшельнице помогал экс-губернатор Кемеровской области Аман Тулеев  

Фото: РИА Новости/Илья Питалев

Решать вопрос о том, как выстроить отношения между староверами и современным обществом на уровне, необходимом для того, чтобы обезопасить их при столкновении «с миром», но не разрушить традиционного уклада жизни, нужно на краевом уровне, считает Александр Корелов. 

— Прежде всего надо вычленить спектр проблем, которые обычно возникают, и назначить людей, которые будут ответственны за решение связанных с ними вопросов, разработать краевую базу нормативных актов, касающихся организации взаимодействия с этими общинами, — перечисляет он.

В идеале, считает юрист и религиовед, принимать участие в этой работе должны также представители церкви и психологи, которые помогут жителям деревень частично адаптироваться к требованиям современного общества.  

С вопросом о том, ведется ли какая-то работа по выстраиванию взаимодействия со старообрядческими общинами на Енисее и известна ли вообще властям примерная численность проживающего там старообрядческого населения, «Известия» обратились в пресс-службу правительства Красноярского края. Там пояснили, что вопросами, связанными с религией, занимаются в управлении по связям с общественностью губернатора края — его специалисты, в свою очередь, прислали изданию ответ, состоявший из двух предложений. В нем говорится, что «мероприятия есть в рамках программы «Сохранение единства российской и этнокультурное развитие народов Красноярского края». Точной информации о численности населения старообрядческих деревень у краевого руководства нет. 

Автор цитаты

По словам местных жителей, всего на Енисее, в селениях, подобных Чулково, живут тысячи людей. Кроме того, только в Туруханском районе действует как минимум два монастыря — мужской и женский. Они находятся в лесах, уходящих в сторону Тюменской области, недалеко от речки Лаго. Население каждого из них, со слов старообрядцев, может составлять еще по несколько тысяч человек, которые для государства, вероятнее всего, не существуют вовсе.

ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ

 

Староверы: как живут в поселке, которого нет

Бурный по самые заборы занесен снегом. Поселок, разделенный рекой Тасеевой, лепится к двум берегам. На каждом по десятку домов и своя школа. За крепкими заборами под сугробами угадываются грядки и кусты. Дорог, связи, телевизоров здесь нет. Да и не нужны они, считают староверы. Здесь живут родами – и возвращаются даже те, кто уехал за границу.

Административная аномалия

Добраться до Бурного непросто: сначала до деревни Кирсантьево, где староверов и мирян 50 на 50, потом – по Тасеевой. Летом 20 км на моторке, зимой – на «Хивусе». Судно на воздушной подушке хорошо идет по чистому льду или открытой воде. Но мы приехали в неудачное время: после снегопада и внезапной декабрьской оттепели вода на реке пошла поверх льда. Как результат – груженый «Хивус» ровно на половине дороги садится, мотор не тянет по рыхлому снегу и воде. Глава Кирсантьево Николай Козырь, который сидит за штурвалом, и усом не ведет: то, что для нас транспортная катастрофа, для жителей Мотыгинского района норма жизни – здесь и не такое видали. Моментально принимает решение – оставить в «Хивусе» женщин, за мужчинами, оставшимися на реке, вернутся позже.

Нас встречает добротная деревушка с крепкими заборами и шапками снега на домах. Бурный – по имени порога недалеко от деревни. Порог сильный, непростой, говорят, что нередко во время сплава люди на нем гибнут. Когда-то на месте деревни был сплавной участок, за сезон здесь сплавляли миллионы кубов леса. Участок закрылся, и здесь стали селиться староверы.

– С Дальнего Востока пришли, с Маньчжурии, – староста деревни Перфилий Баянов хитро улыбается в бороду. – С Урала здесь есть, с Калужской области. Уругвая, Канады, обеих Америк…

Но как именно они появились в этом поселке, не говорит напрямую. Староверы принимают нас, чужаков, гостеприимно, накрывают роскошный стол: плов с красной рыбой – на дворе Рождественский пост, рыбные пироги, «компотовка» – слабый хмельной напиток. Но в дома не приглашают и, отвечая на вопросы, многого напрямую не говорят, а переспрашивать неудобно. Не для того их предки ушли от мира, чтобы потом каждому встречному-поперечному о себе рассказывать.

Поселок Бурный – административная аномалия: в советских паспортах старожилов значится «поселок Бурный», в современных все прописаны на одной из улиц Кирсантьево, оставшейся в 20 км от нас. (Это большая сложность для районных властей, которую всеми силами стараются решить: нет поселка – не заложишь горючее, чтобы до него добраться.) Да, у староверов есть паспорта, получают они и свидетельства о рождении на детей. ИНН уже «не по вере». Не по вере стричь волосы, носить короткие юбки. Нельзя краситься и плясать, а вот петь – можно. Но тоже не все подряд. Кроме духовных песен, девушки Бурного поют народные – и Кадышеву, ее можно. Пить и курить – грех. Телевизор, радио и телефон – грех. Но он все-таки у староверов есть – лежит в гараже, чтобы с ним можно было в город выехать. Техника есть у каждого, без нее никуда: лодка, снегоход – вот обязательный минимум. С ними ловко управляются даже 10-летние пацаны. И хоть нет в поселке телевизора и Интернета, все новости жители Бурного знают – и чуть ли не лучше городских. Газету выпишут – все вместе прочитают, потом по реке люди приходят, сами ездят – и уж про район все знают точно.

Сошлись – живите

Во всех старообрядческих деревнях, которых в Мотыгинском, да и в соседних районах немало, проблема одна – найти себе жену. Это общество живет обособленно, потому и создать семью, чтобы не было близкородственных связей, сложно. Проверяют связи до восьмого колена. Чаще всего присматривают невест в ближайших деревнях: отправляют парня свататься. А он потом на посиделках смотрит – приглянется девушка или нет. По вере жениться можно и с 15 лет, но это было раньше – сейчас таких случаев немного. И дело совсем не в Уголовном кодексе – большинство пар до загса просто не доходят, в миру о них не знают.

– По вере разводов у нас нет: сошлись, закон приняли – живите, – рассказывает улыбчивая Антонина, невестка старосты. Она в деревне что-то вроде повитухи: если роды будут сложными, рожениц отправляют в Мотыгинскую ЦРБ, нет – справляются на месте. – Венчание у нас есть. Но никакого белого платья и фаты, что вы. Сарафан и платок. В загс кто-то ездит, а мы с мужем не регистрированные – 18 лет просто живем и все. Дети на отца записаны.

Детей у 34-летней Антонины четверо. В староверческих деревнях дети есть всегда – вот и Бурновская начальная школа, над крыльцом которой до сих пор прибита табличка «РСФСР. Министерство просвещения», работает постоянно – лет 70 точно, говорят старожилы. В единственном классе учатся 4–6 детей. Школа – буквально три комнаты: печка, на которой сушатся лыжные ботинки, класс с методическими материалами, на стенах – рисунки и расписание. Все как в обычной городской школе: математика, русский, английский, рисование. Все сейчас ведет Ольга. Она – редкий пример приезжего человека, который раньше к староверам отношения никакого не имел. Ольга крестилась – и вслед за мужем переехала из Хакасии в Мотыгинский район. Сейчас она учитель, но только первых четырех классов. Полноценная средняя школа есть только в Кирсантьево – именно туда отправляют учиться детишек после четвертого класса. Да и то не все – Кирсантьево только наполовину своя, там много соблазнов, что, по мнению староверов, может детям навредить. Часто уезжают учиться и дальше – в город, но почти все после учебы возвращаются домой. Исключения очень редки.

Любят сказки и Барби

Для детей приезд чужих – настоящий аттракцион. Стоят группками – улыбаются, смотрят внимательно. Не сразу понимаешь, что в этом взгляде непривычно, и только через какое-то время становится ясно: девчонки смотрят прямым взглядом глаза в глаза, как взрослые, на равных. И сразу видно – кто чей ребенок, как в наших старых деревнях, здесь живут родами, на этом берегу Тасеевой буквально две фамилии у всех жителей. Видно, кто Баянов, а кто – Симушин. Дети охотно рассказывают нам, как любят школу, но не все уроки, потому что учительница строгая – требует. Больше всего им нравится окружающий мир, потому что «там всего помаленьку обо всем». Любят читать, но в основном русские народные сказки. А еще – играть в куклы, шить для них, есть и Барби, играют все вместе. И – обычные деревенские развлечения: зимой горка, летом речка. Родители, нет, не строгие, не ругаются, вот только бы получилось без бати съездить в Кирсантьево – и накупить всего в магазине. Так-то можно покупать, но батя сначала должен все «править». Как так «править» – девчонки стесняются, не рассказывают: по одной этой детали становится понятно: староверческие поселения – сложное общество, в котором долгие века живут по законам, непонятным нам, мирянам. Но зато, как говорит глава Николай Козырь, что такое полиция, здесь точно не знают – не бывает в Бурном преступлений.

Выезжать за пределы поселка можно спокойно – в город нужно то по делам, то в больницу.

– Но вот только кажется, что очень шумно там, и хочется быстрее вернуться домой, – говорит Антонина, поправляя платок. Родилась она в 40 км от Бурного, туда к ней муж свататься и ездил. – Для меня ничего сурового в такой жизни нет, я привыкла – мне кажется, я счастливый человек.

В пять вечера уже темнеет: в Мотыгинском районе световой день заканчивается на час раньше, чем в Красноярске. В 6–7 часов на охоту выйдут волки, которых в этих местах много. В 10 вечера в Бурном погаснет электричество – дизель работает только до этого времени: глава района предлагал продлить, но «зачем нам», говорят староверы. Деревня уснет, чтобы на следующий день женщины проснулись в 6 утра и начали свой ежедневный труд, который держит эту деревню.

№ 16 / 900

Ссылки по теме:

Лампово — заповедник Русского Севера под Петербургом. Как живет деревня староверов, где сохранились 150-летние деревянные избы

Исторически в Ленобласти было три очага старообрядчества: под Тихвином, под Волховом и в Гатчинском районе, объясняет Денис. В советские годы многие старообрядческие храмы, как и приходы РПЦ, были закрыты. Ламповская моленная была закрыта в декабре 1940-го, но уже в октябре 1941-го заработала снова, с тех пор не закрывалась.

— За XX век община оскудела: дело атеистической пропаганды, к тому же молодежь разъехалась в города, — говорит Ермолин. — Грамотных служителей стало меньше, службы вели бабушки, наставника не было. Тем не менее община жила. Храм много раз грабили, особенно в 1980-е и 1990-е. Крали иконы, разобрали иконостас. Последние десять лет за храмом приглядывают, а старинные книги вывезли в Петербург.

В 2015 году община прошла перерегистрацию в Минюсте и сейчас пытается оформить собственность на храм: властям нужно доказать, что она правопреемница старой общины. Юридически церковь общине пока не принадлежит.

Храм существует на пожертвования. Постоянного наставника — духовного лица, которое должно вести службы в храме, — у общины всё еще нет. Для совершения крещений и проведения исповеди приезжает наставник из петербургской старообрядческой общины. Службы проводит Денис вместе с иноком Василием и певчими. На Пасху, по словам Ермолина, из окрестных поселений собирается больше 50 человек.

— Сейчас цель — продлить жизнь староверия в этом краю, — рассуждает Денис. — Есть люди молодые, которым интересно не только ходить в храм, но и даже служить. Наше недавнее «ценное приобретение» — потомственная певчая Татьяна, ее корни — из окрестных деревень, а сама с семьей живет в Петербурге. Бабушка Татьяны служила в ламповском храме. С недавних пор Татьяна стала посещать храм, заинтересовалась службой, и теперь на клиросе служат не только 80- и 90-летние бабушки, но и люди 30–40 лет. А когда участвуют молодые и приходят дети, это оживляет жизнь прихода.

Денис также собирает о деревне исторические материалы и хочет доказать, что в войну, когда деревня находилась в оккупации, местные жители не были коллаборационистами. По его словам, материала уже достаточно — в планах написание статьи.

— Какой-то «умник» в «Википедии» это написал, — говорит Денис, — а исправить очень сложно.

Как живет большая старообрядческая община на Урале

Чтобы узнать, как живут потомки русских староверов сейчас, журналисты портала E1.RU поехали в старообрядческую общину в Свердловской области — в село с красивым названием Пристань. Село основано в 1789 году, когда-то сюда причаливали баржи. Но есть ещё и другой смысл у его названия: здесь находили приют староверы со всего Урала. Храм, построенный здесь сто лет назад, не закрывали даже в годы советской власти.

***

— В дом заходите только после третьего приглашения. После первого в избу не входите. Обидятся, не поймут, — напутствуют нас знакомые перед поездкой в общину староверов. — На чай или воду не рассчитывайте. Берите с собой воду или хотя бы кружку. Они вам из своей посуды не дадут пить-есть, вроде как оскверните. Держат специальную «поганую», то есть языческую, для чужих.

Такую информацию дают и экскурсоводы в музеях. В интернете тоже пишут: постоянные гонения на старообрядцев (их преследовали до 1905 года) укрепили их дух, но сделали подозрительными и угрюмыми. Они отрицают прогресс, ходят в традиционной одежде.

Старообрядцами, или староверами, называют последователей старой веры. Если кратко: в XVII веке в православной церкви произошёл раскол. К нему привели протесты против реформ, которые стал насаждать новый патриарх Никон, поддерживаемый государством. Реформы его касались многих обрядовых вещей, церковных книг. Староверы бежали на Урал, заселяли Сибирь. Считается, что староверы замкнуты, избегают контактов с другими верующими или мирскими людьми.

Пример старообрядческой семьи — Лыковы, которые в 30-х годах сбежали от новой власти в глухую тайгу. Так и жили 40 лет в своём мире, в затворничестве, ведя натуральное хозяйство. В конце 70-х на них наткнулись геологи.

Чтобы узнать, как живут потомки русских староверов сейчас, мы поехали в старообрядческую общину в Свердловской области — в село с красивым названием Пристань.

Пристань стоит на берегу реки Уфа рядом с рабочим поселком Арти в 200 километрах от Екатеринбурга. Село основано в 1789 году, когда-то сюда причаливали баржи. Но есть ещё и другой смысл у его названия: здесь находили приют староверы со всего Урала. Храм, построенный здесь сто лет назад, не закрывали даже в годы советской власти.
 

«Я бы тоже весь мир объехала, но за дедом надо присмотреть»

В Пристани тихо и безлюдно. Лишь возле одного из домов рядом с храмом маячит кто-то в салатовом светоотражающем жилете, напоминая гаишника.

Оказалось, что это наряженный в жилет дед: внешне — истинный старовер с пышной и седой бородой. Из дома к нам навстречу вышла пожилая женщина:

— Не пугайтесь, не ГАИ, это я мужу жилет надеваю, чтобы его издали видно было водителям. Он машин не остерегается, когда гуляет по деревне. И слышит плохо, поэтому не отвечает вам.

Женщину зовут Нина Алексеевна Булатова. Она приглашает нас в дом, а мы мнёмся: ждём третьего приглашения, как нас учили. Но потом все же решаемся зайти — Нина Алексеевна кажется искренне приветливой.

— Зря вы о нас думали, что мы нелюдимые, — говорит Нина Алексеевна. — У нас в селе старообрядцы гостеприимны, открыты, доброжелательны. Не нужно мне никаких трёх приглашений. Да, есть среди нас и закрытые, которые совсем отказываются от каких-то современных вещей. Они считают, что так могут лучше сохранить веру. Например, жила тут женщина — ни паспорта не было, ни пенсии не получала. Умерла уже. Но большинство осовременились, куда денешься. Видите, у нас свои газеты. В интернете про нас пишут. Но я не освоила, телефоном сотовым пока только пользуюсь.

В одной из газет в доме видим фото чернокожих мальчишек. Тут же читаем, что эти негритята из Уганды — тоже староверы! В этой жаркой африканской стране есть свой старообрядческий приход.

В уральской Пристани из ста прихожан в основном все пожилые. Работы для молодых здесь нет, уезжают учиться и остаются в Екатеринбурге, Красноуфимске. В храм молодые приезжают на праздники, крестить детей.

Нине Алексеевне 87-й год, она бывшая учительница русского языка и литературы. В Пристань приехала когда-то её мама — сама из староверов. Приехала сюда, потому что тут работал храм. И Нина Алексеевна попросилась по распределению сюда после пединститута.

— Меня постоянно упрекали, что мать — церковница, — вспоминает Нина Алексеевна. — Я комсомолка была, и пионерка была, и атеистическую работу приходилось вести, в душе оставаясь старообрядкой. Я как между двух огней. Мама хотела, чтобы я была верующая, а начальство хотело, чтобы я об этом забыла. Я тайно в храм ходила. А дед мой (муж Нины Алексеевны — прим. ред.), местный. Еще прадеды его в Пристани жили. Отец, дед, прадед — все были священниками.

У Нины Алексеевны трое детей, семеро внуков и шестеро правнуков.

— Дети у меня все с высшим образованием, окончили институты. Они совсем современные, живут в Екатеринбурге и Артях. К сожалению, в церковь не очень часто ходят. Хотя все крещённые в нашем храме: и дети, и внуки.

Нина Алексеевна показывает магнитики на холодильнике, привезённые детьми и внуками из дальних стран и городов: Иерусалим, Прага, Париж. Говорит, что сама бы посмотрела мир, но «как-то уже не получается: дела, надо присматривать за дедушкой, за домом».

«Прихожане не раз задавали вопрос — можно ли пользоваться интернетом?»

— Чаю? — предлагает нам отец Иоанн, настоятель пристаньского храма. Он живёт в доме по соседству с домом Нины Алексеевны. Приняли нас тут так же доброжелательно. Подозрителен и суров был только огромный мохнатый пёс — кавказская овчарка. Запёртый в вольере, он свирепо лаял на чужаков.

Мы напоминаем про «чужую», языческую посуду. Отец Иоанн кивает, улыбается и объясняет:

— У нас в общине и вообще в официальной старообрядческой церкви такого нет, чтобы для гостей держать отдельную посуду. Потому что Господь и с грешниками, и с мытарями и ел, и пил. Вот, допустим, приходит ко мне человек, просит пить. А я ему: «Вот тебе кружка специальная». Что он подумает о старообрядцах? Обидится. Нам, наоборот, надо показать людям, что мы открытые, доброжелательные. Образованные. У меня сосед — Пётр Уварович Кузнецов. Он учёный, профессор, доктор юридических наук. Жаль, сейчас его нет дома, на работе в Екатеринбурге, преподаёт в юридической академии.

А откуда все эти рассказы про нелюдимость, нелюбовь к чужим?

— Это действительно есть среди беспоповников. Беспоповцы — это старообрядцы, не приемлющие священства. Когда произошёл раскол, некоторые люди считали, что старое священство умерло, погибло, нового нет. Они уходили в леса, основывали общины, скиты. Я когда-то жил в Минусинске, там есть чисто старообрядческие деревни, из беспоповцев. Дети учатся только до 4-го класса, девушки в длинных сарафанах, мужчины с бородами. Все сохранено.
 

А Лыковы чьи?

— Они были из часовенных (одно из ответвлений в беспоповстве). Но сейчас Агафья Лыкова перешла к нам, к официальной старообрядческой церкви.

Отец Иоанн с детства мечтал быть священнослужителем. Говорит, играл не в лётчика или шофера, а в дьякона, в церковные службы, вместо причастия — варенье. Он родился в семье староверов в Сибири. Отец — ветеран Великой Отечественной войны, преподаватель радиотехники. На фронте вступил в партию (на передовой было не до споров, просто вручили партбилет), а после войны отказался платить взносы. Начали разбираться. Арестовали, отобрали все боевые награды, приговорили к расстрелу, потом заменили расстрел на 25 лет лагерей. Освободили через два года по амнистии после смерти Сталина.

— Ни пионером, ни октябрёнком не был. К нам не лезли, в школе знали, что семья верующая. Отец грамотный был, если что — ссылался на Конституцию, которая ещё в 36-м году гарантировала свободу слова.

Мирская профессия отца Иоанна — сварщик. Успел поработать недолго, отслужил в армии. Потом ушёл в священнослужители.

Его жена, матушка Наталья, в миру была бухгалтером. У них шестеро детей, семеро внуков.

— В школе дети учились хорошо, похвальных писем, грамот полно. Мы не тёмные. Сейчас дети закончили институты: юридический, одна в экономическом ещё учится, УрГЭУ СИНХ. Трое детей работают в храме, со мной, одна замужем за священником. Младший сын сейчас взял академический в железнодорожном институте (УрГУПС) и пошёл в армию, — рассказывает отец Иоанн.
 

А староверам дозволяется служить?

— Среди моих прихожан все служат, как положено. Дозволяется и даже приветствуется. Родину защищать должен каждый человек, гражданин. В войну староверы шли на фронт.

Он ведёт нас показать свой храм Троицы Живоначальной. За мостом на другом конце деревни видны купола православной церкви. Очень многие сельчане — её прихожане.

— Мы с нашими православными соседями не ссоримся никогда (хотя старообрядцы тоже православные, имеются в виду те, кто принял реформы в XVII веке — прим. ред.). Батюшки не раз ко мне в гости ходили. Как-то давно ещё архиепископ Мелхиседек (с 1984 по 1994 руководил Екатеринбургской, Челябинской, Курганской епархией) распорядился, чтобы в храмах детей крестили полным трёхразовым погружением. Ко мне православные священники приходили за советами. У нас же, у староверов, всегда полное погружение в ледяную купель.

Это не опасно? Младенца в ледяную воду с головой?

— Нет, конечно. В холодной воде дух захватывает, и ещё: когда крестишь — нос, рот зажимаешь. Это проверено веками. На моей практике ещё не было, чтобы кому-то плохо стало. Наоборот, помню — привезли из соседней деревни девочку. Вся покрыта коростой. Покрестил, окунул. Потом девочку на причастие привезли — уже вся чистая. Мать говорит, после крещения все коросты спали сразу.
 

Интернетом пользуетесь?

— Да, у нас в доме он есть. Мне не раз задавали вопрос прихожане — можно ли пользоваться компьютером, интернетом? А почему нет? Ведь для чего нужен компьютер? Для работы. Пожалуйста: печатайте, распечатывайте, читайте полезную информацию. Много испытывая, хорошего держись, как говорил апостол Павел.

«Не пить из общей посуды — это инфекционные врачи одобрили бы»

Александр Александрович Смоквин — бывший сотрудник правительства Свердловской области. Когда-то он принял старообрядческую веру, покрестился в храме Пристани. С ним мы встретились в редакции E1.RU. Пить из общей посуды он всё-таки отказался, попросил одноразовый стаканчик.

— Не берите во внимание, — уклончиво, чтобы не обидеть, сказал он. — Это мудрость дедовская во мне говорит. Наверное, у старообрядцев эта традиция связана с вполне объяснимыми причинами. Поселения старообрядцев были на Алтае, в Сибири. Если кто чужой в поселение зайдёт к ним, ставили за порог крынку молока и клали кусок хлеба. Это было мудрое решение, чтобы избежать инфекций и эпидемий. Врачей в округе на тысячу километров не было, от эпидемий вымирали деревнями. Я думаю, это вынужденная мера, оттуда и пошла традиция. Инфекционные врачи меня бы одобрили.

Александр Александрович сейчас пенсионер, в 90-е годы работал в комитете по управлению государственным имуществом. Именно он помог староверам добиться, чтобы им отдали церковь на ВИЗе.

На все собрания и совещания в правительстве он ходил с колоритной «староверской» бородой. Говорит, что сначала косились, потом привыкли.

Его бабушка была из старообрядцев.

— Она тихо и спокойно молилась, никаких проповедей я от неё особо не слышал. Я ей, помню, в детстве говорил: «Бога нет». А она спокойно так: «Нет, Саша, есть…» Она рабочая Верх-Исетского завода, а среди визовских рабочих много староверов. Все стали, сплавы, что там разрабатывались, проходили через молитву. Староверы вообще трудолюбивые. Ещё Татищев с де Генниным на работу любили брать староверов. Знали: не подведут, не запьют.
 

У вас запрет на алкоголь?

— Нет, по правилам святых апостолов, допускается до трёх чаш. Но размер чаш не уточняется.
 

«Надо развенчивать мифы о нелюдимых староверах»

Мы встретились и с молодым поколением староверов. К нам в редакцию мы пригласили редактора газеты старообрядческой церкви «Община» Максима Гусева. У него светское образование — журфак УрГУ. И современные, не патриархальные взгляды.

— Надо развенчивать мифы о нелюдимых, необщительных староверах, многодетной патриархальной семье, сарафанах, кокошниках, — говорит он.

— Количество детей каждый выбирает сам, это вопрос личный. Среди молодых старообрядцев много амбициозных, тех, кто выбирает карьеру.

Но, думаю, общее, конечно, должно быть — внутренний стержень некий: трудолюбие, неспособность на подлость, поставить подножку, нахамить… А в остальном — внешне молодые старообрядцы (те, кто относится к официальной старообрядческой церкви) ассимилировались. Внешне ничем не отличаются от современных молодых людей. У беспоповцев, конечно, всё строже. Они малообщительны, не идут на контакт. Но даже они стали выходить в люди, начали общаться с нами, участвовать в наших общих праздниках.

——————————

Текст: Елена Панкратьева
Фото: Игорь До, Артем Устюжанин / E1.RU, священник Алексей Лопатин, личный архив Максима Гусева
Источник: e1.ru

Повитухи, бурная Ангара и учителя-вахтовики: как живет деревня староверов — В стране

Поселок Бурный на реке Тасеевой в Красноярском крае — один из многочисленных в Сибири, где живут староверы. И хотя его нет на административной карте региона, в нем идет жизнь и рождается много детей. А еще жители Бурного собираются создать тут туристические маршруты. Обо всем этом сельчане рассказали побывавшему у них в гостях корреспонденту ТАСС.

Главный транспорт — моторки

Путь до Бурного лежит от поселка Кирсантьево по реке Тасеевой, притоку Ангары. 20 километров. Моторные лодки — главный транспорт лета, зимой сюда можно добраться на «Хивусе» — судне на воздушной подушке. Во время нашего путешествия амфибия стала на половине пути — перегруз. К тому же накануне намело снега, не потянул движок.

«Хивус» ушел, увозя в поселок женщин и стариков. Мы двинулись за ним, проваливаясь по пояс в сугробы, под которыми струится вода. К возвращению уже пустой амфибии удалось в полной мере прочувствовать дорогу в поселок Бурный, который считается далеко не самым труднодоступным из числа староверческих общин.

Зимой в Бурный можно добраться на «Хивусе» — судне на воздушной подушке

© Андрей Мармышев/ТАСС

— Иногда такой снег, что дороги нет. «Бураны» застревают, а в нартах роженица. Снегоход вмерзает в лед, а у женщины уже воды отходят, — рассказывает житель Бурного Федор Небобятов.

Правда, в Мотыгино (районный центр. — Прим. ТАСС) едет далеко не каждая роженица из Бурного, многие по заветам предков рожать остаются дома. Говорят, есть в поселке свои повитухи. Вообще отношения у староверов из деревень с Тасеевой, Бирюсы, других приангарских рек с медициной сложные. При острой необходимости вызывают санитарную авиацию, ставят прививки от клещевого энцефалита. Однако, отмечают мотыгинские медики, прививаются в основном взрослые мужчины, остальные — «как Бог даст».

Беспоповцы

Живущие в Приангарье староверы считаются беспоповцами — течением в старообрядчестве, в котором нет священнослужителей. Оно возникло еще во времена церковного раскола на Руси в XVII веке. Тогда среди староверов не оказалось епископов, а по каноническим правилам только они могут назначать священников и дьяконов. Вот и считают беспоповцы, что погибло истинное священство в годы никонианской реформы. С тех пор службу справляют грамотные общинники. В некоторых деревнях для этого выделяются особые дома — часовни, поэтому и называется это течение беспоповцев «Часовенное согласие». Таких в Красноярском крае большинство.

В 1971 году Русская православная церковь на Поместном соборе отказалась от старинных гонений на староверов. Сегодня крестящихся двумя перстами людей можно встретить повсеместно.

Школа из прошлого

К посторонним у старообрядцев отношение настороженное, в жилой дом стараются не приглашать, но накормят. Продадут туристам молока, мяса или картофеля с медом, подскажут, куда лучше удочку забросить. Местом для приема гостей служит школа. Здесь для заезжих и посуда особая.

Школа — большой рубленый дом. Над крыльцом вывеска: «РСФСР, Министерство просвещения, Бурновская средняя школа».

Педагогов хотят возить в Бурный на вахту. Химика привезти на пару недель — месяц, потом физика, учителя алгебры, затем прочих профильников. И так по кругу. Уже подобрали дом, где командированные смогут довольно комфортно жить, снабжаемые местными жителями продуктами

— Этой вывеске лет 70, не меньше, — уверяет Перфилий, неофициальный глава поселка. Официальным же руководителем считается «дядя Коля» Козырь, избранный в 2015 году главой соседнего Кирсантьева.

Внутри избы — просторный класс с партами, мелом и доской. На столе учителя цветы. Уют придает большая печь, на которой сохнет детская обувь.

Главная в школе — Ольга Валерьевна. Она здесь и директор, и завуч, и учитель начальных классов. В Бурном живут более 70 человек, молодежи среди них много. Рожают в поселке, несмотря на трудности, часто и охотно. У самой учительницы шестеро детей. Большими считаются семьи, живущие дальше, на реке Бирюса, в которых и по 10, и по 13 детей.

— Проблема с дальнейшим обучением детей. Хотим решить вопрос с приездом учителей-профильников в Бурный, — говорит глава Мотыгинского района Алексей Храмцов, по образованию учитель истории, некогда руководивший главным управлением образования Красноярска.

Педагогов хотят возить в Бурный на вахту. Химика, допустим, привезти на пару недель — месяц, потом физика, учителя алгебры, затем прочих профильников. И так по кругу. Уже подобрали дом, где командированные смогут довольно комфортно жить, снабжаемые местными жителями продуктами.

Поселок, которого нет

Фактически есть два поселка Бурных — стоят на противоположных берегах Тасеевой. Юридически ни того ни другого не существует, отсутствуют они на административных картах и в реестре населенных пунктов. Храмцов говорит, что процедура признания Бурных поселениями «уже запущена», ждут решения краевых властей.

В документах жителей тоже путаница. В паспорте указано место жительства — «поселок Бурный». В других официальных бумагах — одна из улиц Кирсантьева.

На эту тему

А между тем история Бурного прослеживается как минимум с сороковых-пятидесятых годов прошлого века, когда здесь появилась сплавная контора — по Тасеевой, затем по Ангаре и Енисею сплавляли лес-кругляк — до четырех миллионов кубов в год. Тогда здесь кипела жизнь, были магазины, шумела музыка в клубе.

Старообрядцы появились на реке с разных сторон. Часть пришла с Урала, другая вернулась с Дальнего Востока, из Маньчжурии, спасаясь от гонений. Одни работали на молевом сплаве, когда по воде огромными островами спускали вязанные из стволов деревьев плоты, другие — подобно Перфилию — работали в авиалесохране, третьи служили лесниками. Все рухнуло в девяностые годы — сейчас в каждом из Бурных чуть более десяти дворов. Живут тут теперь только староверы.

Лет 20–30 назад на округу обрушилась еще одна напасть — сибирский шелкопряд — одно из главнейших зол тайги, после которого остаются только завалы из мертвых, не пригодных деревьев, порохом загорающиеся от малейшей искры. В те дни обитатели Бурного закрывались в избах, затыкали мхом и паклей мельчайшие щели в стенах и дверях, закрывали окна и дымоходы, а с самолетов распыляли химикаты, убивающие лесных вредителей. История похожа на правду, да и за околицей торчат почерневшие от времени и гари стволы мертвых деревьев.

Заветы дедов

Староверы вовсе не ретрограды, как о них думают. В Бурном в каждом доме есть моторная лодка и снегоход, на улицах Кирсантьева и крупных деревень можно встретить бородачей за рулем хороших внедорожников. Электричество в поселке от дизельного генератора, каждый день с утра и до десяти часов вечера. Есть и мобильные телефоны, хотя связи в поселке нет. Дешевые «сотики» нужны во время выездов на Большую землю. Домой их не заносят, оставляют в гараже.

Традиции тоже соблюдаются. Как и встарь, все взрослые мужчины отпускают бороды, женщины носят головные платки и обязательные длинные юбки, не стригут волосы и не пользуются косметикой. Хлеб пекут сами в русской печи.

— Телевизоров и радио у нас нет, — рассказывает Антонина, родственница Перфилия. — Время проводим рукодельничая, вяжем. Капканы можем ставить, у меня старшая дочка специалист по капканам. Танцевать — грех. Песни поем народные, Кадышеву.

На эту тему

Курение под запретом, вместо чая травяные сборы, вместо заводского алкоголя — ягодный «квас» собственного производства со вкусом качественного сухого вина. Многодневные посты тщательно соблюдаются.

Почти все тут — родственники. Поэтому мужчины ищут себе жен в других староверских селениях, иногда за сотни километров от Тасеевой. Федор Небобятов, например, привез свою будущую жену из деревни Безымянка, одного из самых известных старообрядческих населенных пунктов в Красноярском крае. Учительница Ольга Валерьевна родом из Хакасии. Некоторые в поисках невест добираются до Тувы.

Услугами ЗАГСа пользуются не все, разводов здесь нет, детей стараются регистрировать официально. Свидетельство о рождении и паспорт — основные документы. А вот ИНН старообрядцы не любят, как и разные бумаги и карточки с номерами и штрихкодами — считают, что в них грех.

— Вот ведь загадка! ИНН нет, поселка официально нет, а налоговая завсегда находит, — задается вопросом один из местных жителей.

— Выписываем газеты, читаем, пересказываем друг дружке о том, что в мире творится. Спрашиваем новости и при поездках, например в Кирсантьево, — рассказывает Антонина.

Желающих уехать из общины мало, хотя местные жители и рассказывают о братьях-сиротах, которые сумели получить высшее образование и теперь успешные бизнесмены в Красноярске и Канске. Местной гордостью считается семья «латиноамериканцев» Симошиных, приехавшая в Кирсантьево из Уругвая, где живет многочисленная старообрядческая община.

«Зеленый» туризм

На эту тему

В чем староверам не откажешь, так это в наличии предпринимательской жилки. Многие известные купеческие семьи и промышленники дореволюционной России были староверами. Тот же Савва Морозов, один из богатейших людей своего времени.

Сегодня жители приангарских деревень развивают сельское хозяйство. Несмотря на суровый северный климат, выращивают на огородах даже арбузы. Развито производство меда, добыча зверя и рыбалка. Продолжают рубить и сплавлять лес для деревообрабатывающих компаний. Готовы поставлять продовольствие для столовых бюджетных организаций и компаний — нет в приангарских районах сельского хозяйства, приходится везти аграрную продукцию из Красноярска.

Благосклонно отнеслись староверы к идее Храмцова организовать в этих местах «зеленый» туризм — красивые места, экологически чистые продукты, осталось только заманить путешественников. Возможно, в 2017 году будет организован первый туристический маршрут.

«Незабытая Россия» Олега Смолия — Российское фото

Фотограф и путешественник Олег Смолий ищет и снимает все то доброе и прекрасное, чем богата наша страна. Эти кадры он объединил в проект «Незабытая Россия», частью которого стали и публикуемые ниже снимки старообрядческих сибирских поселков. А сопровождает их проникновенный рассказ автора о живущих там людях.

Пройдя удаленные села на берегах Малого Енисея — Эржей, Верхний Шивей, Чодураалыг и Ок-Чары, — я познакомился с пятью большими семьями староверов. Всегда гонимые, хозяева тайги не сразу идут на контакт с чужаками, тем более с фотографом. Однако две недели жизни рядом с ними, помощь в их повседневном нелегком труде — уборке сена, ловле рыбы, сборе ягоды и грибов, заготовке дров и хвороста, собирании мха и постройке дома — шаг за шагом помогли преодолеть завесу недоверия. И открылись сильные и самостоятельные, добродушные и трудолюбивые люди, счастье которых состоит в любви к Богу, своим детям и природе.

Богослужебная реформа, предпринятая патриархом Никоном и царем Алексеем Михайловичем в XVII веке, привела к масштабному расколу Русской церкви. Жестокие преследования царских и религиозных властей, желавших привести народ к единомыслию и покорности, вынудили миллионы русских людей покинуть обжитые места. Хранившие свою веру старообрядцы бежали к Белому морю, в Олонецкий край и нижегородские леса. Время шло, руки власти достигали староверов в новых местах, и искатели независимости уходили еще дальше, в глухую тайгу Сибири. В XIX веке русские люди пришли в труднодоступный район Малого Енисея, Каа-Хемский кожуун Тувы. Новые поселения закладывались на пригодных для хозяйства землях в долине реки, все выше и выше по течению. Здесь, в верховьях Малого Енисея, быт и традиции русских староверов сохранились в первозданном виде.

Малый Енисей, или по-тувински Каа-Хем

В дорогу мы собрались небольшой командой фотографирующих путешественников, впятером. От Москвы весьма далеко. Самолетом до Абакана, затем часов десять машиной через Кызыл, столицу Республики Тыва, до Сарыг-Сепа, районного центра, там пересаживаемся на уазик-«буханку» и еще пару часов лесными дорогами добираемся до точки на берегу Малого Енисея. На другую сторону реки, к турбазе «Эржей», переправляемся лодкой. Привез нас на своем уазике хозяин базы Николай Сиорпас. Он же повезет и дальше, в таежные глубины, но надо переждать сутки-другие, пока подсохнет размытая долгими дождями дорога на перевале.

Эржей, рядом с которым расположилась база, — большое село с населением до полутора тысяч жителей, с электричеством и школой-интернатом, куда привозят своих детей староверы из заимок выше по Каа-Хему, как по-тувински называется Малый Енисей. В старой вере здесь не все сельчане. Часть местных близка к ней, но в общину не входит, строгости не хватает. Есть представители и новой православной веры. Есть даже совсем неверующие.

Одна дома. Поселок староверов Эржей на Малом Енисее

Сходить посмотреть село да продуктов купить оказалось недалеко, меньше километра от базы. Сиорпас, провожая, пошутил: «Староверов отличите: мужики с бородами, по двору с десяток детворы мал-мала меньше, бабы в платках да юбках до пят, через год-два с животиком».

Вот и первое знакомство: Мария, молодая женщина с коляской. Поздоровались, спросили, где купить хлеба и творога. К чужакам она отнеслась сначала настороженно, но в помощи не отказала, даже удивила отзывчивостью. Повела по всему Эржею, показывая, у кого молоко вкуснее, где грузди соленые хороши.

Своих будущих жен парни ищут в других поселениях староверов. Уезжают на полгода, иногда на год. Машу сосватали в далеком селе Красноярского края. Эржей

Здесь, в отдаленных от цивилизации поселках, свои особенности на образ хозяйствования наложила суровая таежная природа. Лето в этих местах короткое, а зима приходит с крепкими морозами. Пахотные земли с большим трудом отвоевываются у леса, в долинах по берегам реки. Местные выращивают хлеб, сажают огороды. Из-за морозов многолетние культуры не приживаются, зато растут однолетники, даже маленькие арбузы. Тайга кормит. Зверя бьют только копытного, мясо едят дикое. Собирают кедровые орехи, грибы, ягоду на варенье. Река дает рыбу. Здесь много хариуса, а тайменя часто отпускают — его в последние годы стало мало.

Старообрядцы не пьянствуют, «казенку» не пьют вообще, а по праздникам вкушают чарку-другую некрепкого домашнего вина на таежной ягоде, голубике или костянике.

Спокойная река намывает песчаные отмели, а на бурном Каа-Хеме они каменные. Со временем отмели превращаются в таежные островки

Отдохнув на базе Сиорпаса пару деньков, мы дождались сухой погоды и двинулись к первой заимке староверов — Верхнему Шивею, в сорока километрах от Эржея, со сложным перевалом через сопки.

Всю дорогу до Шивея Николай Сиорпас под натужное гудение мотора убеждал нас быть сверхуважительными и вести себя более чем скромно, не напирать на людей своими огромными фотопушками. Сам он не старовер, но с таежными жителями у Николая сложились добрые отношения, за которые он разумно опасался. Думается, эти два дня на базе он не только погоды ждал, но и присматривался к нам, и думал, можно ли везти нас дальше.

На полях староверы еще пользуются архаичными приспособлениями, но есть уже и современные тракторы. Верхний Шивей

Работящий люд Верхнего Шивея мы встретили задолго до поселка, на покосном лугу. Напросились помогать, кидать скошенное сено в высокие стога — зароды.

Мы засучили рукава, старались из всех сил и все равно отставали. Нелегко давалась наука поднимать крупные охапки длинными трехзубыми деревянными вилами. За совместной работой знакомились, завязывали разговоры.

Скошенную и подсушенную траву собирают в зароды — так вся Сибирь называет стога. Укладка их — дело ответственное: сено должно лежать равномерно и плотно, чтобы не развеялось ветром и не проквасилось дождем. Верхний Шивей

На заимку Верхний Шивей, тогда пустующую, Петр и Екатерина Сасины приехали лет пятнадцать назад. Хозяйство поднимали на пустом месте, жили-зимовали поначалу в сарайчике. Год за годом строились, крепли, растили трех дочерей. Потом приехали селиться и другие родственники, теперь здесь живет несколько семей. Дочки выросли, перебрались в город, а на лето приезжают теперь к Петру с Екатериной непоседливые внучата — две девочки и два мальчика.

Внуки Сасиных совсем мирские, приезжают на все лето. Для них Петр Григорьевич держит солнечные батареи с аккумулятором и преобразователем, от которых включает маленький телевизор и проигрыватель дисков — мультики смотреть. Верхний Шивей

Веселым шумом разбудили наш палаточный городок детишки, принесшие парного молочка и сметанки. Второй день кидать сено на зароды сложнее — с непривычки у горожан болят все мышцы. Но и теплее уже лица хозяев, улыбки, смех и одобрение. «Завтра Преображение, приходите! Винца попробуете домашнего», — зовут селяне.

В доме просто, без изысков, но чисто и добротно. Просторные сени, делящие дом пополам, в комнатах беленые стены, большие печи посередине, железные пружинные кровати напомнили мне карпатское село, также во многом сохранившее свой быт. «По единой!» — говорит Петр Григорьевич, и мы пробуем вкуснейший напиток. Год настаивается сок голубики без сахара и дрожжей и получается вино с еле заметным градусом. Пьется оно легко и не пьянит, а настроение поднимает и разговорчивость усиливает. Шутка за шуткой, история за историей, песня за песней — хорошо посидели. «Хотите посмотреть моих лошадок?» — зовет Петр.

Петр Григорьевич Сасин и его жеребята. Верхний Шивей

Конюшня расположена на окраине, здесь два десятка лошадей, есть даже иноходцы. И все любимые. О каждом жеребенке Петр Григорьевич может часами говорить.

Расставались с Сасиными, как старые друзья. И снова в путь, на лодке вверх по Малому Енисею.

Перетаскивать огромные зароды сена зимой без трактора сложно. Старенький ДТ-75 купили вскладчину в районном центре. Пригнали своим ходом, для переправы через бурный Шивей построили временный мост, смытый первым же половодьем. Верхний Шивей

До следующей заимки вверх по реке пол-часа плыть на моторке. Нашли Чодураалыг на довольно высоком берегу с просторной, похожей на карниз долиной, крайние дома стоят прямо над рекой. Противоположный берег — почти отвесная, поросшая тайгой гора.

Место здесь удобное для хозяйства, выращивания хлеба, разведения скота. Есть поля под пашню. Река, кормилица и транспортная артерия. Зимой по льду и до Кызыла добраться можно. И тайга — вот она, начинается сопками на краю заимки.

Приплыли, скинули рюкзаки на берег и пошли искать, где удобно разбить палатки, чтобы никому не мешаться и в то же время хорошо видеть все вокруг. Встретили дедушку Елиферия, который угостил только что испеченным вкусным хлебом и посоветовал идти к бабе Марфе: «Марфутка примет и поможет».

С ближней сопки открывается замечательный вид на заимку Большой Чодураалыг

Марфа Сергеевна, худенькая, маленькая и подвижная, лет семидесяти, выделила нам место для палаток рядом со своим небольшим домиком с красивым видом и на реку, и на поселок. Позволила пользоваться печкой и кухонной утварью. У староверов это непростой вопрос — грех есть из посуды, которую брали мирские люди. Все время Марфа Сергеевна заботилась о нас. Помогали и мы ей — собирали ягоду, носили хворост, рубили дрова.

Младший ее сын, Дмитрий, был по делам в тайге. Старшая дочь, Екатерина, вышла замуж и живет в Германии, иногда приезжает мать проведать.

Дед Елиферий и Марфа Сергеевна. Чодураалыг

У меня был спутниковый телефон, и я предложил Марфе Сергеевне позвонить дочери. «Бесовское все это», — отказалась бабушка Марфа. Через пару дней вернулся Дмитрий, и мы набрали номер его сестры, сделав громкость посильнее. Услышав голос дочери, забыв о бесах и бросив перебираемый лук, бежала Марфа Сергеевна через поляну к нам с Димой. Жаль, тогда она еще не позволяла себя фотографировать, иначе получился бы интересный снимок: маленькая симпатичная деревенская бабушка в старинной одежде стоит на фоне тайги, светясь улыбкой, и разговаривает с дочкой в далекой Германии по спутниковому телефону.

С характером. Семья Петенёвых, Большой Чодураалыг

По соседству с заимками староверов находятся стоянки тувинских пастухов

По соседству с Марфой Сергеевной, дальше от берега, живет большая семья Панфила Петенёва. Старший из двенадцати отпрысков, Григорий, 23 лет, позвал нас на место ребячьих игр — поляну в лесу за селом. По воскресеньям дети со всех ближних заимок, нарядные, прибегают и приезжают на лошадях, велосипедах и мотоциклах пообщаться и наиграться вместе. Ребята недолго стеснялись, и минут через десять мы играли с ними в мяч, отвечали на море любопытных вопросов и слушали рассказы о жизни в поселках, балующих нынче медведях и строгом дедушке, который всех детей гоняет за озорство. Они смешили нас байками, интересовались техникой и даже пробовали фотографировать нашими камерами, напряженно позируя друг другу. А мы сами с удовольствием слушали чистую, как ручеек, русскую речь и наслаждались, снимая светлые славянские лица.

Для детей староверов конь — не проблема. Помогая по хозяйству, они рано учатся общаться с домашними животными

Оказывается, Чодураалыг, в котором мы остановились, называют Большим, а недалеко, дорога пролегает как раз мимо игровой полянки, есть еще и Малый Чодураалыг. Дети вызвались показать эту вторую, из нескольких дворов в глубине леса, заимку. Везли нас весело, на двух мотоциклах, по тропкам и дорожкам, через лужи и мостки. Эскортом лихо неслись девчонки-подростки на ладных конях.

Мотоцикл для подростка в поселке староверов — предмет гордости, увлечения и необходимости. Как и положено мальчишкам, они с ловкостью циркачей продемонстрировали приезжему фотографу все мастерство управления двухколесным моторным чудом. Чодураалыг

Чтобы познакомиться ближе, начать общение и достичь необходимого уровня доверия, которое позволило бы фотографировать людей, мы смело включались в повседневную работу старообрядческих семей. Праздно болтать в будний день им некогда, а в деле разговоры разговаривать — работается веселей. Поэтому мы просто пришли утром к Петенёвым и предложили Панфилу помощь. Сын Григорий жениться задумал, дом строит, вот и работа нашлась — потолок конопатить. Сложного ничего, но кропотливо. Сначала на другой берег реки, по горам между зарослей мох собирать, в мешки класть и по крутому склону вниз скидывать. Потом везем их лодкой на стройку. Теперь наверх, а еще сюда глину надо ведрами подавать и забивать мох в щели между бревнами, замазывая сверху глиной. Трудимся бойко, бригада большая: пятеро старших детей Петенёвых и трое нас, путешественников. И ребятишки помладше вокруг, наблюдают и пытаются помогать-участвовать. За работой общаемся, мы их узнаем, они нас. Дети любопытные, все им интересно: и как в больших городах картошку выращивают, и где мы дома молоко берем, все ли ребята в интернатах учатся, далеко ли мы живем. Вопрос за вопросом, на некоторые затрудняешься ответить, и это понятно: настолько различны наши миры. Ведь для детей Сарыг-Сеп, районный центр, — другая планета. А для нас, городских жителей, тайга — неведомый край со своими скрытыми от незнающего взгляда тонкостями природы.

Работящий Григорий Петенёв возвращается за очередной партией мешков мха для строительства дома. Большой Чодураалыг

С Павлом Бжитских, пригласившим нас в гости, мы познакомились в Малом Чодураалыге, куда ездили с детьми в воскресенье. Путь к нему на Ок-Чары неблизкий — девять километров по каменистому, заросшему лесом берегу Малого Енисея. Заимка из двух дворов впечатляет крепостью и хозяйственностью. Высокий подъем от реки не создал трудностей с водой — тут и там прямо во дворах бьет множество родников, по деревянным желобам прозрачная водичка подается на огороды. Она студеная и вкусная.

Павел Бжитских. Малый Чодураалыг

Внутри дом удивил: две комнатки, молельная и кухонька сохранили вид и убранство бывшей здесь когда-то монашеской общины. Беленые стены, плетеные половички, льняные занавесочки, самодельная мебель, глиняная посуда — все хозяйство монахинь было натуральным, с миром не общались и ничего извне не брали. Павел собрал и сберег предметы быта общины, теперь показывает их гостям. По Каа-Хему сплавляются экстремальные туристы, иногда заглядывают сюда, Павел даже отдельный домик и баньку построил, чтобы люди могли остановиться у него и отдохнуть на маршруте.

Рассказывал он нам о жизни и уставе монахов-старообрядцев. О запретах и грехах. О зависти и злости. Последняя — грех коварный, злость злостью множится и накапливается в душе грешника, а бороться с ней сложно, ведь и легкая досада — тоже злость. Зависть — грех не простой, от зависти и гордыня, и злость, и обман плодятся. Павел говорил, как важно читать молитвы и раскаиваться. И пост на себя брать, что календарный, что тайно взятый, чтобы ничто не мешало душе молиться и свой грех глубже осознавать.

Молитва. Павел Бжитских. Заимка Ок-Чары на берегу Малого Енисея

Не только строгость царит в душах староверов. Говорил Павел и о прощении, о миролюбии к другим религиям, о свободе выбора для своих детей и внуков: «Вырастут — пойдут учиться, кто захочет. Уйдут в мир. Бог даст — веру нашу древнеправославную не забудут. Кто-то вернется, с возрастом чаще о душе задумываются».

У простых общинников, не монахов, внешний мир не под запретом, берут староверы и достижения цивилизации, которые помогают в труде. Моторы используют, ружья. Я видел у них трактор, даже солнечные батареи. Чтобы покупать, деньги зарабатывают, продавая мирянам продукты своего труда.

Павел читал нам избранные главы Иоанна Златоуста, переводя со старославянского. Так их выбрал, что слушаешь, затаив дыхание. Запомнилось о печати Антихриста. Павел пояснил по-своему, что, например, все официальные регистрирующие человека документы и есть его печать. Так Антихрист хочет всех нас взять под контроль: «Вон в Америке уже каждому человеку собираются какие-то электрические чипы под кожу вшивать, чтобы тот нигде от Антихриста не мог скрыться».

Банька над Малым Енисеем. Чодураалыг

Из «музея» он провел нас на летнюю кухню, угощал опятами, копченым тайменем, свежим хлебом и особенным домашним вином на березовом соке вместо воды. Уходя, мы купили у Павла молодого индюка и до поздней ночи ощипывали его, смеясь над своей неумелостью.

С детьми Поповых из Малого Чодураалыга познакомились в день приезда на игровой полянке. Любопытство приводило их к палаткам каждое утро. Они весело щебетали, безостановочно спрашивали. Общение с этими улыбающимися ребятишками давало заряд тепла и радости на целый день. А в одно утро дети прибежали и от имени родителей позвали нас в гости.

На подходе к Поповым веселье — младшие втроем нашли самую черную лужу с жидкой грязью, увлеченно в ней скачут и что-то ищут. Встречает нас смеющаяся мама Анна: «Видали таких чумазых? Ничего, воды нагрела, отмоем!»

Дима Попов. Малый Чодураалыг

Младшие Поповы нашли замечательную лужу с черной грязью. Малый Чодураалыг

Детей, уже семерых, Поповы не просто любят, они их понимают. В доме светло от улыбок, а Афанасий начал новый строить — побольше простора ребятам. Сами детей учат, не хотят отдавать в далекий интернат, где не будет родительского тепла.

За угощением мы быстро разговорились, будто какая-то невидимая волна заиграла созвучием и родила легкость и доверие между нами.

Работают Поповы много, старшие дети помогают. Хозяйство крепкое. Сами возят продукты продавать в район. На заработанные средства купили трактор и японский лодочный мотор. Хороший мотор здесь важен: на Малом Енисее опасные пороги, случись, заглохнет ненадежный старенький — можно и погибнуть. А река и кормит, и поит, она же является путем сообщения с другими селами. Летом на лодке, а зимой по льду на тракторах и уазиках ездят.

Дочка Петенёвых Прасковья. Игровая полянка в тайге между Малым и Большим Чодураалыгами

Внучка Павла Бжитских в монастырской избе. Заимка Ок-Чары на берегу Малого Енисея

Здесь, в далеком поселке, люди не одиноки — они общаются-переписываются со старообрядцами со всей России, газету старой веры из Нижнего Новгорода получают.

А вот общение с государством стараются свести к минимуму, от пенсий, пособий и льгот отказались. Но совсем контакта с властью не избежать — нужны права на лодку и трактор, технические осмотры всякие, разрешения на ружья. Хоть раз в год, да надо за бумагами идти.

Относятся Поповы ко всему ответственно. Был случай у Афанасия в молодые годы. Служил в армии в начале 1980-х в Афганистане водителем бронетранспортера. Вдруг стряслась беда: у тяжелой машины отказали тормоза, погиб офицер. Сначала ситуацию определили как несчастный случай, но затем высокие чины ее раздули и парню дали три года колонии общего режима. Командиры, полковой и батальонный, доверяли Афанасию и отправили в Ташкент без конвоя. Представьте себе: приходит молодой парень к воротам тюрьмы, стучится и просит пустить свой срок отсиживать. Позже те же командиры добились его перевода в колонию в Туве, поближе к дому.

Заимка Чодураалыг находится на высоте 800 м над уровнем моря, и здесь по утрам в виде тумана ложатся облака

Наговорились с Анной и Афанасием. О жизни здесь и в миру. О связи между старообрядческими общинами по России. Об отношениях с миром и государством. О будущем детей. Уходили поздно, с добрым светом в душе.

Следующим утром мы отправлялись домой — короткий срок поездки заканчивался. Тепло прощались с Марфой Сергеевной: «Приезжайте, в другой раз в доме поселю, потеснюсь, ведь как родные стали».

Много часов дороги домой, в лодках, машинах, самолете я думал, пытаясь осознать увиденное и услышанное: что не совпало с первоначальными ожиданиями? Когда-то в 1980-х читал в «Комсомольской правде» увлекательные очерки Василия Пескова из серии «Таежный тупик» об удивительной семье староверов, ушедшей от людей глубоко в сибирскую тайгу. Статьи были добрыми, как и другие рассказы Василия Михайловича. Но впечатление о таежных затворниках осталось как о людях малообразованных и диких, чурающихся современного человека и боящихся любых проявлений цивилизации.

Заборы кладут из целых бревен, скрепляют без гвоздей. Большой Чодураалыг

Роман «Хмель» Алексея Черкасова, прочитанный недавно, усилил опасения, что знакомиться и общаться будет сложно, а фотографировать — и вообще невозможно. Но надежда жила во мне, и я решился на поездку.

Потому и оказалось столь неожиданным увидеть простых, с внутренним достоинством людей. Бережно хранящих свои традиции и историю, живущих в согласии с собой и природой. Трудолюбивых и рациональных. Миролюбивых и независимых. Подаривших мне тепло и радость общения.

Что-то я у них принял, чему-то научился, о чем-то задумался.

Оригинал: http://www.russia-photo.ru/content/Starovery

Русские старообрядцы

---

Эта фотография неопознанного ребенка в крестьянской одежде была сделана координатором народной жизни Джоан Малкахи в 1989 году, когда она снимала русское старообрядческое население штата Орегон для программы «Народная жизнь штата Орегон».

Старообрядцы являются потомками группы, которая отвергла реформы Русской Православной Церкви, проведенные в 1654 году для устранения различий между русскими и греческими православными текстами. Они откололись от Православной церкви, потому что она возражала против изменений в русских православных традициях, таких как обряды, иконопись и написание книг.Вскоре после раскола старообрядцы подверглись гонениям; некоторые были заключены в тюрьму, а другие сожжены заживо. Многие старообрядцы бежали в отдаленные деревни на севере России или в сибирские пустоши и основали крошечные поселения. В этих областях они оставались изолированными от большего российского общества до тех пор, пока царь Николай II не провозгласил в 1905 году Эдикт веротерпимости, освободив старообрядцев от ссылки и гонений.

Русская революция 1917 года побудила многих старообрядцев бежать от военной службы, классизма и голода в новом Советском Союзе.Многие поехали в Китай и построили колонии и фермы в Трехречной долине Маньчжурии. В начале «холодной войны» 1950-х годов давление коммунистов вынудило многих старообрядцев эмигрировать из Китая и отдаленных советских деревень. Они собрались в Гонконге и в западных советских портах, где религиозные и социальные организации помогли им найти землю в более дружественных странах. Многие поселились в Южной Америке, особенно в Бразилии. Однако жизнь в Южной Америке была трудной, поэтому многие эмигрировали в конце 1960-х годов.Сообщения о доступных сельскохозяйственных угодьях в долине Уилламетт побудили около 2000 старообрядцев иммигрировать в Орегон, где они основали небольшую колонию между Жерве и горой Ангел. В 2002 году в Орегоне проживало около 10 000 старообрядцев, это самая большая их концентрация в Соединенных Штатах.

Сохранение средневековых традиций для старообрядцев по-прежнему является сложной задачей. Они придерживаются традиционных обычаев, включая одежду в крестьянском стиле, как видно на этой фотографии, сделанной в 1989 году.Женщины носят платки и длинные платья, а взрослые мужчины не бреют бороды. Они ежегодно отмечают 40 религиозных праздников, что делает трудоустройство в местных компаниях практически невозможным. Таким образом, многие старообрядцы владеют предприятиями и фермами. Им не разрешается есть из тех же блюд, что и неверующим; поэтому многие старообрядцы питаются только в ресторанах быстрого питания, в которых используются одноразовые контейнеры. Тем не менее, есть признаки социального компромисса. Сегодня старообрядцы водят автомобили и смотрят телевизор.

Дополнительная литература :
Колфер, А. Майкл. Нравственность, родство и этнические границы: исследование
старообрядцев Орегона . Нью-Йорк, штат Нью-Йорк, 1985.

Брат Амброс, Краткая история старообрядческих общин в Орегоне, 1979 . Архив этнической истории бассейна реки Колумбия. Университет штата Вашингтон, Ванкувер, Вашингтон,

Написано Джошуа Бинусом, © Историческое общество Орегона, 2005 г.

---

Эта запись последний раз обновлялась 17 марта 2018 г.

старообрядцев | Русская религиозная группа

Старообрядец , Русский Старовер , член группы русских религиозных инакомыслящих, отказавшихся принять литургические реформы, навязанные Русской Православной Церкви патриархом Московским Никоном (1652–1658).В 17 веке старообрядцы насчитывали миллионы верующих и разделились на несколько различных сект, некоторые из которых сохранились до наших дней.

Часовня старообрядцев

Часовня старообрядцев в селе Абрамовка, близ Орехово-Зуево, Московская область , Россия.

Gastro-en

Патриарх Никон столкнулся с трудной проблемой определения авторитетного источника для исправления богослужебных книг, используемых в России. Эти книги, использовавшиеся после обращения Руси в христианство в 988 году, были дословным переводом с греческого на старославянский.В течение столетий рукописные копии переводов, которые вначале иногда были неточными и неясными, были еще больше искажены из-за ошибок писцов. Реформа была трудной, поскольку не было согласия относительно того, где искать «идеальный» или «оригинальный» текст. Патриарх Никон решил в точности следовать текстам и практикам Греческой церкви в том виде, в каком они существовали в 1652 году, в начале его правления, и с этой целью он приказал печатать новые литургические книги по греческому образцу.Его указ также требовал принятия в России греческих обычаев, греческих форм церковной одежды и изменения способа креститься: вместо двух должны были использоваться три пальца. Обязательная для всех реформа считалась «необходимой для спасения» и была поддержана царем Алексеем Романовым.

Оппозицию реформам Никона возглавляла группа московских священников, в частности протоиерей Аввакум Петрович. Даже после низложения Никона (1658 г.), который бросил слишком серьезный вызов царской власти, серия церковных соборов, завершившихся собором 1666–1667 годов, официально одобрила литургические реформы и предала анафеме несогласных.Некоторые из них, в том числе Аввакум, были казнены.

Раскольники, которых иногда называли Раскольниками, были наиболее многочисленны в труднодоступных районах северной и восточной России (а позже и в самой Москве) и сыграли важную роль в колонизации этих отдаленных районов. Противостоя всем изменениям, они решительно сопротивлялись западным нововведениям, введенным Петром I, которого они считали антихристом. Не имея епископальной иерархии, они разделились на две группы. Одна группа, Поповцы (священнические секты), стремилась привлечь рукоположенных священников и смогла создать епископат в XIX веке.Другой, Безпоповцы (секты без священников), отреклись от священников и всех таинств, кроме Крещения. Многие другие секты возникли из этих групп, некоторые с практикой, считающейся экстравагантной.

Получите подписку Britannica Premium и получите доступ к эксклюзивному контенту. Подпишитесь сейчас

Старообрядцы воспользовались указом о веротерпимости (17 апреля 1905 г.), и большинство групп пережили русскую революцию 1917 г. Многочисленные ветви как Поповцев, так и Безпоповцев смогли зарегистрироваться и, таким образом, официально признаны Советским государством.Число членов одной московской группы поповцев, съезда Белой Криницы, оценивалось в начале 1970-х годов в 800 000 человек. Однако мало что известно о поселениях старообрядцев, которые предположительно существовали в Сибири, на Урале, в Казахстане и на Алтае. Некоторые группы существуют в других частях Азии, а также в Бразилии и США.

В 1971 году Собор Русской Православной Церкви полностью отменил все анафемы XVII века и признал всю действительность старых обрядов.

Фотографии русских православных старообрядцев, проживающих в Сибири.

Больше всего он запомнил службы: небольшие личные собрания не более 15 человек, стоящих вместе, объединившись в молитве. В Айдаре, крошечной отдаленной деревушке в Западной Сибири, церкви не было, поэтому семьи и их соседи молились вместе в отдельной молитвенной комнате в чьем-то доме. Службы проходили вечером, и хотя одни длились всего пару часов, другие длились до семи, продолжаясь до раннего утра.Углы комнаты украшали религиозные иконы. Горящие благовония и свечи освещали сосредоточенные лица русских православных старообрядцев, когда они принимали божественные моменты своей глубоко укоренившейся веры.

«Я думаю, что это оказало на меня сильнейшее влияние», — говорит Эмиль Дак, студент-фотожурналист, который в настоящее время живет в Москве.

Дети в Айдаре изучают церковнославянский язык, необходимый для участия в старообрядческих молебнах.

Фотография Эмиля Дака

Пожалуйста, соблюдайте авторские права.Несанкционированное использование запрещено.

Летом 2016 года Дак провел время, документируя жизнь и ритуалы русских православных старообрядцев, секты Православной церкви, руководствующейся традициями, предшествующими церковным реформам 17 века. Уроженец Германии Дак в то время учился за границей в Томске, Сибирь, и говорит, что его заинтересовали более удаленные и изолированные сообщества региона, особенно в северном регионе вдоль реки Кеть. Вместе с однокурсником Дак проводил время, путешествуя по деревням у реки, узнавая о повседневной жизни людей и препятствиях, с которыми они сталкиваются.Именно тогда в Айдаре узнали о старообрядцах.

«Мы сразу заинтересовались, потому что история [старообрядчества] глубоко связана с Сибирью и более широкой историей проживающих там общин», — говорит Дак.

Старообрядцы отделились от Русской Православной Церкви в результате ряда реформ, введенных Патриархом Никоном в 1652 году. Изменения, которые были внесены в целях более тесного соответствия с греческими православными церквями, включали написание имени Иисуса в молитвенники и количество пальцев, использованных для крестного знамения.Не желая принимать поправки, старообрядцев сажали в тюрьмы или преследовали. Многие уехали в ссылку и перебрались на изолированные равнины Сибири.

Хотя сегодня в Москве и некоторых частях Америки проживают староверы, те, кто остается в Сибири, особенно в Айдаре, очаровывают Дака.

«Мы говорим об этом регионе, где все уже отрезано», — говорит Дак. «А три часа пути на лодке [до Айдары] означают, что они даже более отрезаны, чем многие другие.”

Кажется, деревня существует в собственном мире. «Прибытие туда — это что-то особенное, — говорит Дак. Единственный способ добраться до города — это проехать три часа по Кету. Родственник одного из жителей деревни Айдара отвез Дакка и его коллегу вверх по реке на небольшой моторной лодке в поселок. Оттуда, пройдя почти две мили, они оказались на сенокосах на окраине деревни. Аидара была практически спрятана.

Дак понятия не имел, чего ожидать, когда он достигнет места назначения, как по ландшафту, так и по людям, с которыми он столкнется.

«Визуально это напомнило мне фотографии Сергея Прокудина-Горского, который 100 лет назад был в командировке у русского царя», — добавил он. Царь Николай II поручил Прокудину-Горскому запечатлеть Российскую империю, и фотограф сделал первые цветные фотографии России в начале 20 века.

Дмитрий Полевчук, имеющий традиционную для русских православных старообрядцев длинную бороду, на мгновение расслабляется после пятичасового молебна накануне вечером.

Фотография Эмиля Дака

Пожалуйста, соблюдайте авторские права. Несанкционированное использование запрещено.

Пожалуйста, соблюдайте авторские права. Несанкционированное использование запрещено.

Пожалуйста, соблюдайте авторские права. Несанкционированное использование запрещено.

Слева : Сельские жители наблюдают за огнем, созданным для борьбы с распространяющимся лесным пожаром, чтобы убедиться, что он не изменит своего направления в сторону деревни. Жителям Айдара понадобилось несколько дней, чтобы взять под контроль лесной пожар.

Справа : Лесной пожар не достиг деревни, но уничтожил часть лесных запасов, которые старообрядцы используют в зимнее время, а также поля, на которых они собирают ягоды.

Фотография Эмиля Дака

Дак и его коллега остановились в пустом доме, принадлежащем одной из семей. По словам Дак, было интересно наблюдать, насколько структурирована жизнь.

«Есть религиозная жизнь и трудовая жизнь, и между ними не так уж много», — объясняет он.

Старообрядцы не уделяли внимания аспектам своей религиозной жизни. В конце концов, однако, некоторые семьи пригласили Дака и его коллегу на свои молитвенные службы — большая честь и знак доверия, говорит Дак, хотя они попросили его оставить фотоаппарат.

«Прямых изображений религии нет, — говорит Дак. «Я думаю, что самая большая проблема для меня как фотографа — это не иметь возможности сфотографировать такую ​​важную часть [их мира]».

Он нашел другие способы выразить их религиозную принадлежность: сфотографировать некоторых детей, изучающих церковнославянский язык по своим молитвенникам; создание образов Айдарского кладбища, на каждой могиле которого изображен трехстержневой крест Русской Православной Церкви; и изображают старообрядцев в их молитвенных одеждах.

Дмитрий Полевчук собирает чернику на болоте рядом с Айдарой. Чтобы не заблудиться, Полевчук оставляет след из сломанных веток.

Фотография Эмиля Дака

Пожалуйста, соблюдайте авторские права. Несанкционированное использование запрещено.

Хотя Дак восхищался связью общины с природой, он видел проблемы, связанные с выбранным ими образом жизни. У старообрядцев нет телевизоров и Интернета, но есть электростанции, которые вырабатывают электричество в течение дня, и люди используют тракторы и мотоциклы для выполнения своих повседневных задач.Тем не менее, препятствия есть. Почта доставляется вертолетом каждые две недели, и летом возникает угроза лесных пожаров в лесах, пролегающих вдоль границы с Айдарой.

«В первые дни был лесной пожар, и практически вся община старообрядцев в лесу пыталась лечь на встречный огонь, чтобы потушить пожары», — говорит Дак.

Наряду с молитвенными службами, наблюдение за общиной, собирающейся вместе для борьбы с огнем, было одним из самых волнующих событий для Дака во время его общения со старообрядцами.Он считает, что это помогло заложить основу для связи, которую он сформировал с сообществом.

«Мы разделили много этих моментов, напряженных моментов вместе, и я думаю, что это помогло открыть доверие для [документирования] Айдары».

Эмиль Дак — фотограф из Москвы, Россия. Смотрите другие его работы на его сайте и в Instagram.

Русская община XVII века, живущая на Аляске XXI века

Отец Николай говорит, что свечи — это небольшое жертвоприношение.Они обходятся членам общины в доллар, который идет на содержание церкви.

Воскресным днем, посреди холодной зимы, члены конгрегации отца Николая и его семья собираются в его гостиной за рыбным пирогом, соленым лососем и рюмками Хосе Куэрво 1800. Но прежде чем сесть за стол, они встают, как группа предстанет перед иконным уголком, украшенным позолоченными росписями святых покровителей, свечами и старинными русскими украшениями. Они молятся в унисон, поют древнеславянское песнопение, прежде чем замолчать и креститься, поклонившись двенадцать раз.

Клан Якуниных был намного меньше в 1968 году, когда они начали строительство русской православной деревни под названием Николаевск в уединенном уголке полуострова Кенай на Аляске. Члены старообрядцев — русской православной секты, которая покинула церковь в 1666 году перед лицом государственных церковных реформ — преодолели более 20 000 миль за пять веков в поисках идеального места для защиты своих традиций извне. влияет.

Женщины носят атласные платья бирюзового, розового, красного и пурпурного цветов, и все они сделаны по одному и тому же основному рисунку, который покрывает их тело до щиколоток.Замужние женщины покрывают волосы шарфами, которые сочетаются с их яркими платьями. У отца Николая густая рыжая борода, доходящая до верхней части круглого живота, а волосы собраны в хвост, спускающийся по спине поверх традиционной русской рубашки.

Пухлый младенец дремлет в качалке рядом с сыном отца Николая, Василием Якуниным, который, по мнению большинства, станет следующим священником в общине. Николаевск учредил своего первого священника в 1983 году после столетий жизни без духовенства, что привело к расколу, разделяющему общину по сей день.

Василий сутулится в кожаном кресле, играя в космическую видеоигру на своем iPad, в то время как остальные гости толпятся вокруг обеденного стола, смеясь и передавая тарелку пирожных с джемом на десерт. Единственный человек старше двадцати одного года, освобожденный от случайных порций текилы, — это Ефросиния Якунина, которая находится на четвертом месяце беременности пятнадцатым внуком отца Якунина.

«Если бы мы перестали верить, перестали ходить в церковь и соблюдать православный образ жизни, — говорит отец Николай, — мы бы перестали существовать.»

В путешествии во времени, которое затрагивает некоторые из самых отдаленных уголков земного шара — поколение назад, Орегон, до этого Бразилия, Китай и Сибирь — клан Якунинов выходит из истории как семья в поисках. способа жить без компромиссов. Но даже на краю света невозможно противостоять переменам вечно.

Прежде чем отправиться в эти 20-тысячные классики по всему земному шару, старообрядцы мирно жили в отдаленной части Сибири почти 200 лет.Беспорядки начались примерно в 1666 году, когда патриарх Никон, глава церкви, изменил русские православные молитвенники и традиции. «Произошло то, что это было навязано людям, вы знаете, люди были вынуждены принять это», — говорит отец Николай. «А если, вообще не должно быть вопросов. Если кто-то поднимал вопрос, его били. Ему отрезали пальцы или что-то в этом роде, вырезали языки».

Изменения, которые внес Патриарх Никон, — например, написание имени Иисуса в молитвенниках и количество пальцев, используемых для крестного знамения, — кажутся незначительными, но вызвали сильную суматоху.«Для нас, современных, это трудно понять, — говорит Джек Коллман, профессор русских исследований в Стэнфорде. «Но это больше похоже на Шекспира, там магия, там чистота. Вы не превратите стихотворение в прозу, не потеряв его магии. А для русского православного крестьянина … то, как вы делаете знак крест … насколько известно, Бог научил их это делать. И [их] отец, дед и предки попали на небеса, потому что они практиковали веру, как нас учили », — объясняет он.«Вы не перефразируете Шекспира».

Старообрядцы отвергли реформы и патриарха Никона, решив, что власть — антихрист и конец света, несомненно, близок. В ответ государство заключило в тюрьму или убило тех, кто не смог адаптироваться. Многие старообрядцы либо исповедовали свою веру в подполье, либо перебрались в Сибирь, чтобы жить изолированно. Старообрядцы оставались в Сибири пару веков, но многие, в том числе семья Якуниных, были вынуждены уехать после коммунистической революции в начале века.«Если бы их оставили одних без угрозы ареста, они бы остались там. Они бы остались [в Сибири]», — говорит отец Николай о своей семье. Вместо этого «им сообщили, что есть приказ об аресте … моего деда». Семья решила бежать.

Они поспешно покинули сибирь, — вспоминает отец Николай. Они ходили только ночью и, следуя компасу, часто зажигали спички. Путешествие проходило посреди зимы. Отец Николай уверен в этом, потому что они переправились через замерзшую реку в Маньчжурию.

Из всех остановок по всему миру Китай был местом, которое они называли домом дольше всего. Они жили недалеко от города под названием Харбин до окончания Второй мировой войны, когда закончилась японская оккупация Китая. Они быстро адаптировались к новой среде обитания в Китае и зарабатывали на жизнь охотой на лосей для получения их рогов, ловли детенышей тигров для зоопарков и убивали тигров-людоедов. «Мой отец за свою жизнь застрелил 36 тигров», — с улыбкой говорит отец Николай, показывая окрашенную в цвет сепии фотографию пяти бородатых русских и одного китайца, стоящих над трупом тигра.

Но как только японцы покинули Китай в 1949 году, китайское правительство приказало всем иностранцам покинуть страну. У старообрядцев не было документов, подтверждающих их проживание. «У нас ничего нет», — вспоминает Акати Калугин, член сегодняшней общины на Аляске. «У нас нет ни книг, ни сертификатов. Мы были как призраки». Калугин не помнит, родился он в Китае или в России, хотя большую часть своего детства он помнит в Маньчжурии.

Итак, когда Китай дал всем иностранцам пять лет на то, чтобы покинуть страну, у старообрядцев был выбор: вернуться в Россию, где они будут наказаны как дезертиры из коммунистической России, или попытать счастья в другой стране.Те, кто вернулся в Россию, были немедленно арестованы и отправлены в тюрьму.

«Моего отца увезли, когда мне было два года», — говорит Калугин, вспоминая время, когда, по словам местных жителей, Советская армия перешла на территорию Китая, чтобы задержать старообрядцев. «Они погрузили их в поезд и отвезли обратно в Россию». Калугин не видел своего отца пятьдесят лет, когда они воссоединились на Аляске.

В разгар холодной войны многие страны отказались принимать религиозных беженцев.Старообрядцы рассеялись по всему миру в Турцию, Аргентину и Австралию, а Якунины и Калугины составили часть группы, которая отправилась в Бразилию.

Недалеко от Сан-Паулу семья отца Николая Якунина и Акати Калугин работали подсобными фермерами, живя в трех импровизированных русских православных деревнях в сельской местности. Хотя Бразилия была первым местом, где они жили, где они могли свободно исповедовать свою веру, в Южной Америке было трудно зарабатывать на жизнь.

«Думаю, у нас [было] две или три коровы.[Мы] доили коров, делали сливки и масло, ехали в город и продавали их. «Это было скудное существование», — говорит отец Николай.

Помимо тропического климата, старообрядцам было трудно адаптироваться к новому календарю, который диктует, когда наступают их святые дни ». Бразилия находится на другой стороне мира. экватор и Рождество там в середине лета, — говорит отец Николай, посмеиваясь, — … жарко.

Отцу Николаю было всего девять, когда он уехал из Бразилии, но Акати Калугин уже воспитывал семью. .Ему нужно было кормить несколько ртов, и ему было трудно зарабатывать на жизнь и содержать семью. Однажды его дети играли на улице, когда он услышал крик своих детей. Он выбежал и обнаружил, что у его маленького сына изо рта идет пена. «Это было в одной деревне в Бразилии. Он ползал всюду, увидел что-то и схватил это. Дети могут быть детьми», — говорит Калугин. «Змея или скорпион укусила его в пасть, всего 3 отметки в нижней губе. Так я потерял первую».

На этот раз, когда семья Калугиных снова решила переехать, не для того, чтобы избежать религиозных преследований, а для улучшения экономических возможностей.В разгар холодной войны тогдашний генеральный прокурор Роберт Ф. Кеннеди предложил им убежище. Некоторые старообрядцы поселились в Нью-Джерси, но многие оказались в Вудберне, штат Орегон, в надежде найти место, где навсегда останутся дома.

«Мой брат совсем недавно рассказывал мне, что в первый день … в Орегоне им уже была доступна работа», — говорит отец Николай. «Он и папа пошли работать. Им заплатили в тот же день наличными. И они пошли и купили мешок муки, мешок картофеля.И папа говорит, да, мы можем здесь жить. Здесь мы можем зарабатывать на жизнь ».

Но всего через несколько лет старшие начали опасаться, что молодое поколение становится слишком американизированным, слишком много пьет и тусуется с не той компанией». Некоторые из моей семьи в итоге стали работать в лесу, лесозаготовка и посадка деревьев, работа в разных компаниях, — говорит Акати Калугин. — Потом мы все поняли, что это не продлится долго [в Орегоне], потому что город начал расти слишком быстро. Пожилые люди поняли, что им нужно ехать куда-нибудь подальше.»

С помощью Фонда Толстого пять семей продолжили миграцию на небольшой участок земли недалеко от мыса Якорь на полуострове Кенай. Первые несколько месяцев они жили в палатках, пока все строили первые несколько домов. дома и здания. Вначале община пыталась вести натуральный образ жизни, собирая собственные овощи. В общину входили ворота, которые усиливали самоизоляцию, к которой они стремились.

Пять русских семей переехали на полуостров Кенай, живя в палатках, пока они строили свою географически изолированную общину Николаевск с 1968 по 1970 год.

Сейчас, в 2013 году, Николаевск остается небольшой деревней на Аляске с населением около 350 человек. Завидные холостяки должны покинуть крохотную деревню в поисках невесты. «С моей женой мы познакомились на вечеринках в Орегоне, — говорит Василий. «Многие из нас, молодые, холостые мужчины, любят ездить в Орегон, чтобы искать невесту, потому что [там] больше шансов найти женщину, невесту в Орегоне, и у нас там есть семья, так что это сделало это намного проще «.

Благодаря рыболовству и способности адаптироваться, клан Якунина комфортно живет на Аляске, имея возможность позволить себе большие лодки и грузовики.Хотя Василий Якунин говорит, что его отец и дядя ничего не знали о рыболовстве, когда они прибыли на Аляску, российский рыболовецкий флот сегодня имеет репутацию агрессивной тактики и самоконтроля. Американцы в близлежащих общинах могут рассказывать истории о том, что российский флот слишком близко ставит сети к другим лодкам, игнорируя звонки береговой охраны и отвечая на помощь только в том случае, если она исходит от другого россиянина.

Нельзя сказать, что между кланом под поверхностью не было каких-то расколов.Когда клан Якуниных прибыл на Аляску в 1970 году, в общине не было священника. После реформ в Русской православной церкви они жили без духовенства. «Если вы вернетесь к 1660-м годам и отвергнете официальную церковь, вы не сможете принять новых рукоположенных священников, потому что единственные люди, которые могут их рукоположить, — это епископы церкви», — говорит профессор Коллман. «И никакие епископы в 17 веке не перешли к старообрядчеству». Итак, веками, пока старообрядцы путешествовали по земному шару, приспосабливаясь и сохраняя, все они в целом соглашались признать, что настоящих священников больше не существует.

Но с обретенной свободой в Соединенных Штатах у этой общины были средства искать священника, и отец Николай говорит, что они жаждали лидера. В 1983 году они отправились в Румынию, нашли епископа и сочли его достойным рукоположить первого нового священника группы за более чем 300 лет.

«Это вызвало огромную полемику, еще один раскол», — говорит отец Николай в их небольшом обществе.

Новый священник и его последователи построили традиционный храм с луковичным куполом через дорогу от более скромного храма без священников в Николаевске, где продолжали собираться те, кто с подозрением относился к богохульному рукоположению.В 1985 году церковь без священников сгорела дотла, не оставив ничего, кроме насыпи пепла.

Акати Калугин, принадлежащий к группе без священников, настолько оживляется каждый раз, когда говорит об инциденте, что начинает терять и без того скользкие знания английского языка. «Они сказали, что пожар начался на чердаке, от электричества. Угадайте, что? У них в церкви нет электричества. Как, черт возьми, он начался? Электричества не было? ? »

После пожара несколько семей переехали из Николаевска, чтобы основать новые деревни без священников в еще более изолированных частях полуострова Кенай.Единственная дорога на Качемак Село — крутой спуск, зимой покрытый льдом, а летом скользкий от грязи. «Раньше они приезжали сюда на лодке или вертолете, когда начинали отсюда эту деревню», — говорит Калугин. После безопасного спуска по поворотной дороге Качемак Село все еще находится примерно в полумиле вниз по пляжу, который упирается в гору. Зимой куски прозрачного льда размером с матрас, окрашенные в неоново-синий цвет, вымываются на пляже, засоряя вход в Качемак Село множеством препятствий.

Единственный способ добраться до одной из расколотых общин без священников — это спуститься по крутому и опасному спуску, а затем через узкую полосу ледяного пляжа. Географическая изоляция помогает защитить сообщество от внешнего влияния.

Посторонние не приветствуются в сообществе. Деревня без священников более тихая и традиционная, чем Николаевск. На въезде в село на деревьях установлены два знака запрета проникновения. Это похоже на город-призрак. Здесь нет магазинов или ресторанов, только школа, молитвенный дом и несколько десятков домов.

«Я думаю, с точки зрения старообрядцев, мир — враждебное место. Их опыт, их история, их« предательство », как они говорят», — говорит Коллман. «Они понятия не имеют, откуда мы исходим, каковы наши идеи, и почему они нам могут быть интересны». Сравнивая их с амишами, Коллманн говорит, что более консервативные общины без священников могут лишить посторонних возможности наблюдать за их жизнью.

Это плюс с некоторых точек зрения. «На мой взгляд, [община без священников] работает намного лучше, — говорит Василий Якунин, сын отца Николая, — из-за того, что они не любят приходящих посторонних, влияющих на их образ жизни, знакомящих с другими людьми. Английский и все такое.»

Хотя сегодня между Качемаком Село и Николаевском существуют теологические разногласия, они пережили одну и ту же борьбу, пытаясь сохранить старообрядчество и традиционный русский образ жизни. Объединяющая задача для обоих — сохранить свои традиции, которые они несли через весь мир. земной шар.

Но даже в конце линии, на Аляске, когда больше некуда идти, американская культура и модернизация все еще просачиваются внутрь. Кажется, что как бы далеко они ни бежали, они не могут избежать будущего. .

Беа Клауч, тренер женской баскетбольной команды Николаевской школы K-12, заметила эти изменения за свои двадцать три года в ней. «Родители больше не отказывают своим девочкам в получении высшего образования», — говорит она. «Они поощряют это. Но проблема в том, что мы отправляем детей учиться, и они уходят, а иногда не возвращаются, чтобы строить здесь свои дома. Набор в деревенскую школу постоянно падает с каждым годом».

Незначительные признаки ассимиляции появились даже на более коротких остановках сообщества в других частях земного шара, например, в Бразилии.«По-русски фасоль — это фразол », — говорит Василий. «Но мы говорим fijon . Это португальское слово для обозначения бобов». Тем не менее, спустя столетие после того, как они покинули Сибирь, многие старообрядцы все еще говорят на славянском языке, старом крестьянском диалекте, возникшем сотни лет назад. Четырех-пятичасовая церковная служба в Николаевске по-прежнему полностью на славянском языке. А во многих домах старшие говорят только по-славянски, а детей ругают, когда они переходят на английский в неправильной обстановке.

Но впервые в Николаевске большинство молодого поколения говорит на английском как на родном языке.Хотя многие из них могут разговаривать по-славянски, это лишь вопрос времени, когда язык полностью вымрет.

В Николаевской начальной школе еще есть урок русского языка. Учительница , Люба Дорвалл, проработавшая там 27 лет, начинала переводчиком для детей, не знающих английского языка. Но теперь, в 2013 году, Дорваль обучает детей-старообрядцев, не говорящих по-русски. Она заставляет их писать в бухгалтерские книги с крупными линиями, повторять слова, когда она показывает перед классом ламинированную карточку, и петь русские песни в кругу, точно так же, как учитель вводит испанский в группу американских детских садов.Но она говорит, что становится все труднее увлекать детей языком.

«[Я] пытаюсь заинтересовать [детей], заинтересовать их изучением языка и поддерживать [его]. У нас есть программа до шестого класса. И на этом все заканчивается». Дорвалл говорит на ломаном английском. «У нас его нет в средней школе. Но некоторые из них, например, мои дочери, изучают русский язык онлайн на Розеттском камне».

Славянские церковные службы могут оказаться в опасности. «Я смотрю вниз, может быть, не при моей жизни, но тот, кто будет после меня священником, действительно должен будет подумать о том, чтобы включить больше английского языка в службы», — говорит отец Николай.

Несмотря на неизбежную угрозу модернизации, Николаевск сохраняет многие из своих традиций и все еще находит время для празднования. Каждый год 19 декабря деревня празднует своего святого покровителя во время большого праздника для всей общины после пятичасовой церковной службы. Все женщины покрывают головы и носят длинные атласные платья. Детей загоняют за свой столик сзади, мальчики-подростки сидят вместе, девушка сидит за одним столом, а у русских женщин постарше есть своя секция.Отец Николай, Василий Якунин и дьякон сидят в передней части зала перед красочно украшенным алтарем. Это шумная праздничная сцена, наполненная болтовней и смехом. В зале становится тихо, когда люди произносят речи, некоторые на славянском, некоторые на английском языках. Все лакомятся похлебкой из палтуса и гамбургерами из лосося, а взрослые запивают все это коронами и рюмками водки.

Иногда отец Николай встает и начинает молиться. Весь зал перестает смеяться и есть и встает, чтобы присоединиться к нему, петь по-славянски, креститься и кланяться.Пение стихает, как будто кто-то внезапно замолкает, и весь зал кланяется и крестится несколько минут, не говоря ни слова.

«Никаких компромиссов. Но такими были мои отцы, праотцы», — говорит отец Николай. «И мы сохранили эту традицию».

---

Все фотографии в этой статье — кадры из предстоящего документального фильма Венди Джонассен и Райана Лафлина The Old Believers . Все фотографии принадлежат Адаму Гроссбергу, Райану Лафлину и Венди Джонассен.

Три века традиций на Байкале

Почтальон остановился в поселке у деревянного дома, стоящего напротив старообрядческой церкви Николаоса Чудотворца; другой собор был посвящен именам святых Зосимы и Савватия.

Спешил войти в дом; чистый сени (внутреннее крыльцо) привел меня в аккуратную комнату. Мне понравилось с первого взгляда.

«Чей это дом?» — спросил я женщину, пришедшую меня поприветствовать по приезду.«Это крестьянский дом, сударь!» — ответила она мне. Стильная мебель из красного дерева, полы, покрытые коврами, большие зеркала в красивых рамах, музыкальные часы в третьей комнате заставили меня забыть ответ и повторить тот же вопрос.

«Наш хозяин — крестьянин Верхнеудинского района», — ответила женщина, — «сейчас его нет дома: он уехал в город, а мы ждем, когда он вернется сегодня».

На мои вопросы жена хозяина пришла поприветствовать меня и пожелать счастливого Нового года, она сказала, что рада гостю в такой день, и повторила, что ее муж обязательно скоро вернется.Во время нашего разговора милая девушка принесла мне чай: напиток был очень хорош; вскоре меня пригласили пообедать. Четыре хорошо приготовленных блюда, чистая посуда, чистая скатерть и салфетки, хорошо почищенные серебряные ложки — все это вызвало у меня лучший аппетит.

Вскоре стемнело, и принесли свечи. Хозяйка подошла ко мне и посоветовала, если мне, наверное, наскучил Тарбагатай, может, я хочу почитать какие-нибудь журналы. Я снова был удивлен, увидев св.Петербургские политические и литературные журналы прямо передо мной, в крестьянском доме, на расстоянии 6500 верст (почти 7 миллионов километров) от столицы … »

Неплохо для крестьянского дома в забайкальском поселении не далеко от сурового моря-озера? Откровенно говоря, это необычный поселок. А быт нетрадиционный для сельского поселения.

Вот как описал сам поселок А. Мартос:

«Село Тарбагатай простирается примерно на две версты; прямая улица вносит большой вклад в его красоту.Всего 110 домов и 700 жителей. Поселок расположен на реках Тарбагатай и Куйтун, где ловят омуля, язя, омуля, налима, щуки, хариуса, ленка и тайменя, а река Селенга, где местные жители ловят рыбу, является домом для осетровых, однако эти здесь маленькие, как мне сказали, не больше трех пудов (48 кг), однако по мере приближения к низовьям, у истока реки у моря, можно поймать осетра весом пять пудов (80 кг) !

Пуд (16 кг) мяса здесь продается за два рубля; сельское хозяйство достигло высшей степени совершенства: многие пахари засевают хлеб на сотнях гектаров! Кроме того, местные жители — смелые и самые прилежные охотники, охотятся на лося, зубра, диких козлов, медведей, волков, лисиц и зайцев.

Крестьяне достаточно состоятельные, судя по их хозяйствам, каждый из них держит сотню голов крупного рогатого скота, от трех до пятисот овец, сотню лошадей, которые тоже используются для обработки земли — это в основном относится к состоятельным людям. , но если сравнивать, есть и более богатые.

Нынешнее поколение, рожденное за Байкалом, доволен своим настоящим … »

Кейс из старообрядческих поселений на JSTOR

Abstract

Ученые подробно описали раскол (Раскол) Русской Православной Церкви (ок.1652-66), вызванные реформами Никоннии. В результате этого раскола образовались большие слои населения (раскольники, или люди Раскола), члены которых стали известны как старообрядцы из-за их настойчивого поклонения в соответствии с дореформенными ритуалами. Преследования со стороны царского правительства России вынудили старообрядцев в отдаленные и неосвоенные районы, где они спокойно продолжали практиковать старые ритуалы, периодически перемещаясь, когда их снова настигали угрозы преследований.Некоторые из этих групп недавно иммигрировали в Соединенные Штаты, поселившись в сельских районах Орегона и Аляски. Их послушание старым обычаям 17-го века резко контрастирует с другими жителями их нового местоположения. В то же время старейшины жалуются, что контакт с современными американскими ценностями угрожает лояльности и дисциплине их членов, особенно молодых. Однако, несмотря на тенденции к аккультурации в некоторых аспектах их существования, в значительной степени обнаруживается их продолжающееся соблюдение старых обычаев во многих религиозных и культурных аспектах, включая внешний вид, религиозное поведение и язык, как русский, так и церковнославянский.В этом документе описывается их современный образ жизни и продолжающиеся усилия по сохранению и защите их культурных ценностей. /// Предоставление описаний детальных схизмов (Раскол) русской ортодоксальной Эглизы (стихи 1652–1666 гг.), Вступивших в силу с реформами Никона. En résultat de ce schisme, de grands secteurs de la empire (раскольники), dont les members furent connus com les «vieux croyants» en raison de leur insistance de poursuivre leur culte selon les rituels d’avant la réforme.La persécution par le gouvernement tsariste russe repoussa les «vieux croyants» в des régions éloignées et sous-développées o ils Continent à pratiquer discrètement les anciens rituels, déménageant posorsaque deriodécériodé de la seriodé de la seriodé. Plusieurs de ces groupes ont récemment immigré aux États-Unis dans les régions rurales de l’Oregon et de l’Alaska. Leur adhésion aux anciennes coutumes du 17 ° siècle les mettent en contraste évident avec les autres résidents de leurs nouveaux milieux.Les aînés se plaignent en même temps que le contact avec les valeurs américaines modernes, угроза лояльности и дисциплине членов и девушек в частности. Cependant, même aux tenances по сравнению с культурой в определенных аспектах существования, on retrouve toujours l’observation des anciennes coutumes dans plusieurs аспекты религиозные и культурные, y включают в себя внешний вид, религию и язык, tant avec le russe que le slavon liturgique. Настоящая статья описывает режим деятельности и непрерывные усилия по сохранению и защите культурных ценностей.

Информация о журнале

Журнал «Арктика» — главный журнал северных исследований Северной Америки. Сейчас, на седьмом десятилетии непрерывной публикации, Arctic — это рецензируемый первичный исследовательский журнал, в котором публикуются результаты научных исследований из всех областей науки, касающихся Арктики и субарктических регионов. Междисциплинарная программа Arctic включает оригинальные научные статьи по физическим, социальным и биологическим наукам, гуманитарным наукам и инженерным наукам.Также включены рецензии на книги, комментарии, письма редактору и профили значимых людей, мест или событий, представляющих интерес для Севера. Журнал издается ежеквартально и доступен при членстве в Арктическом институте Северной Америки.

Информация об издателе

Арктический институт Северной Америки — это некоммерческая, освобожденная от налогов исследовательская и образовательная организация, основанная совместно в Канаде и Соединенных Штатах в 1945 году. Сегодня он остается двухнациональным, с офисами в Университете Калгари, Калгари, Альберты и в Университете. Аляски в Фэрбенксе.Ядро института составляет Arctic, главный журнал северных исследований Северной Америки; исследовательская станция на озере Клуан на юго-западе Юкона; база данных Арктической информационной системы науки и технологий (ASTIS), содержащая более 70 000 доступных для поиска записей публикаций и исследовательских проектов о Севере; программы стипендий и грантов для молодых исследователей; международный список научных сотрудников; и обширная библиотека, расположенная в Университете Калгари.

Таинственный круг на полях привлек меня в русскую православную старообрядческую общину Вудберна

Сейчас 7:30 утра, солнце едва поднимается в небо над Вудберном.

Я пробираюсь по проходу автобуса Greyhound, пытаясь свести к минимуму случайный контакт с пассажирами с закрытыми глазами, когда выхожу на остановке North Front Street, и наконец спускаюсь с крыльца в прохладное ясное утро в самом сердце Уилламетт Вэлли.

Я здесь, чтобы разгадать тайну о кукурузном поле. В частности, почему кто-то протоптал замысловатый дизайн с чем-то похожим на «OB».

Я заметил этот рисунок на полях на аэрофотоснимке Вудберна с населением 25 000 человек и подумал, не может ли это быть сокращением от «старообрядцев», секты религиозных русских, проживающих в этом районе.Если да, то каково значение этого изображения?

Чтобы разобраться в этом, мне нужно поговорить со старообрядцами штата Орегон или Старовери. Это будет непростая задача. Закрытая группа, которую вы можете узнать по фермерским рынкам Портленда, где они продают продукты, произошла от русских, которые отказались принять реформы Русской православной церкви XVII века, к которым настаивал царь. Они стали гражданами второго сорта, и многие бежали на восточные границы России или вообще уехали в Китай, Румынию или даже Турцию, спасаясь от пыток и смерти.

Начиная с 1960-х годов, некоторые старообрядцы перебрались в Орегон, где большая группа поселилась примерно в 30 милях к югу от Портленда в плодородной области Вудберн. Сегодня их насчитывается около 10 000 человек.

В Вудберне они больше всего известны своим желанием, чтобы их оставили в покое.

В самом деле, они очень похожи на амишей или меннонитов — двух других религиозных групп, возникших примерно в то же время. Старообрядцы склонны избегать современных изобретений, потому что они в основном считают все, что появилось после реформ Никона, делом дьявола в мире, попавшем в руки антихриста, хотя многие действительно водят машины.

«Они очень настойчивы, пережили преследования все эти годы», — говорит Осипович.

Чтобы понять, о чем идет речь, я взял гида, дружелюбного местного жителя, которого тоже звали Майк. Другой Майк в прямом эфире сам кормит бездомных и всех, кому нужна горячая еда в центре Портленда. Я встретил его во время освещения акций протеста в Портленде, и он иногда помогал мне добираться до труднодоступных мест.

Любой житель Вудберна знает старообрядцев, и если немного покопаться, можно обнаружить несколько церквей, расположенных вокруг Вифлеем Драйв, среди десятка в этом районе.

Я смотрел спутниковые снимки этих церквей, чтобы почувствовать местность, когда я наткнулся на поле «OB», которое находится рядом с золотым куполом. Был ли хозяин поля старообрядцем? Я намеревался выяснить, что происходит, а также попытаться завязать разговор с некоторыми старообрядцами.

Другой Майк подбирает меня на своем синем седане, и мы направляемся на юг в сторону Монитор Макки-роуд, где расположено несколько других старообрядческих церквей. У меня открыт Google Maps, и когда мы приближаемся к месту с таинственными отметками урожая, мы проходим знак, объявляющий ферму Баумана, производственную ферму, наиболее известную в районе Портленда как проторенный тыквенный участок.

Машина сворачивает с Монитора Макки и спускается по Фролов-драйв, где я замечаю свою первую старообрядческую церковь. Он похож на любое другое церковное здание или общественный центр, за исключением двух куполов, украшенных крестом, который разделяют православные и старообрядцы. Краска на самом большом куполе потёрта, а на кресте восседает маленькая тёмная птичка.

Вернувшись на Монитор Макки, справа вы увидите большой придорожный крест, посвященный старообрядцам.Памятник содержит две доски, одну на английском и одну на старославянском языке — языке русских старообрядцев и Русской православной церкви до церковного раскола в XVII веке.

Продолжая движение по дороге, мы подъезжаем к Вифлеем Драйв, где я вижу вторую старообрядческую церковь. Этот меньше первого. В нескольких кварталах отсюда находится третья церковь, вероятно, самая известная в этом районе, поскольку ее кресты и золотые купола видны с шоссе 99.

К моему удивлению, ворота в этой церкви открыты.Около дюжины машин припаркованы снаружи и внутри ворот церкви. У дверей можно увидеть человека в темном костюме, который перед входом в церковь делает ритуальные жесты руками. Судя по поведению мужчины, повод выглядит серьезным. Я прохожу через открытые ворота под металлическую арку, чтобы получше рассмотреть. Снаружи церкви изображены иконы многих святых, ярко окрашенные и резко контрастирующие с окружающими коричневыми и серыми полями.

Я не уверен, что происходит в церкви в этот час — и я не хочу проявить неуважение к чему бы то ни было, вставив себя — но я решаю вернуться позже днем, чтобы, надеюсь, разобраться.

Слишком рано стучать в двери, поэтому мой гид высадит меня возле Вудберн-Элмера. Пухлый мужчина в комбинезоне возле «Элмера» не побеспокоится, услышав мой вопрос о старообрядцах, и прогонит меня, как муху. Моей официантке Селине тоже нечего сказать.

Прежде чем вернуться в район вокруг Монитор Макки-роуд, я звоню на ферму Баумана, чтобы спросить о маркировке урожая. Брайан Бауман, генеральный директор фермы, говорит, что знаки действительно принадлежат ему — буква «Б» — для Баумана, а нет — «буква О», но ферма не связана со старообрядцами.Это просто кукурузный лабиринт.

Что происходило в большой церкви на Вифлеем Драйв? Я решаю постучать еще в несколько дверей, чтобы поймать Uber и вернуться на Вифлеем Драйв. Все тихо, за исключением некоторых рабочих, которые возятся с канавой.

Первая дверь, в которую я стучу, — это дом справа от причудливой старообрядческой церкви — ворота теперь закрыты, машин не видно. Отвечает мужчина с грозной седой бородой. Это 79-летний Панфил Кам, и хотя он не очень хорошо говорит по-английски, мы немного общаемся.Он приехал в этот район в 1963 году из Коньи, Турция, которая, по его словам, была «как Вудберн» и где он был рыбаком. Здесь он занимался сельским хозяйством до пенсии.

Следующим шагом я отправляюсь в жилой комплекс на Вифлеем Драйв. Вторую дверь, в которую я стучу, открывает мальчик с большой коркой на щеке. Позади него появляется пожилая женщина и говорит, что они не хотят разговаривать.

Затем я слышу голосовой вызов старовера в возрасте 30 лет, чья голова появляется в окне квартиры, а его лицо частично скрыто экраном от жучков.«Для чего бы ты ни был здесь, с этим уже покончено, так что можешь идти домой», — объясняет мужчина.

То же самое происходит снова и снова, пока я не встречу человека с группой маленьких собак, который встречает меня на пороге, одетый в заляпанные краской шорты и изношенную рубашку. Он говорит, что машины, которые я видел в церкви, предназначались для отпевания.

Человек в заляпанных краской шортах говорит мне, что у него есть ключи от церкви на Вифлеем Драйв, но не показывает мне внутрь. Если я хочу навестить, он говорит, что я должен вернуться на службу в субботу вечером или в воскресенье.

Чтобы поговорить со старообрядцем, надо сначала поверить.

No related posts.