Поселения староверов в сибири – Как живут староверы в Сибири: традиции, обычаи, фото

Posted on 25.03.2017 by alexxlab

Содержание

«Незабытая Россия» Олега Смолия — Российское фото

Фотограф и путешественник Олег Смолий ищет и снимает все то доброе и прекрасное, чем богата наша страна. Эти кадры он объединил в проект «Незабытая Россия», частью которого стали и публикуемые ниже снимки старообрядческих сибирских поселков. А сопровождает их проникновенный рассказ автора о живущих там людях.

Пройдя удаленные села на берегах Малого Енисея — Эржей, Верхний Шивей, Чодураалыг и Ок-Чары, — я познакомился с пятью большими семьями староверов. Всегда гонимые, хозяева тайги не сразу идут на контакт с чужаками, тем более с фотографом. Однако две недели жизни рядом с ними, помощь в их повседневном нелегком труде — уборке сена, ловле рыбы, сборе ягоды и грибов, заготовке дров и хвороста, собирании мха и постройке дома — шаг за шагом помогли преодолеть завесу недоверия. И открылись сильные и самостоятельные, добродушные и трудолюбивые люди, счастье которых состоит в любви к Богу, своим детям и природе.

Богослужебная реформа, предпринятая патриархом Никоном и царем Алексеем Михайловичем в XVII веке, привела к масштабному расколу Русской церкви. Жестокие преследования царских и религиозных властей, желавших привести народ к единомыслию и покорности, вынудили миллионы русских людей покинуть обжитые места. Хранившие свою веру старообрядцы бежали к Белому морю, в Олонецкий край и нижегородские леса. Время шло, руки власти достигали староверов в новых местах, и искатели независимости уходили еще дальше, в глухую тайгу Сибири. В XIX веке русские люди пришли в труднодоступный район Малого Енисея, Каа-Хемский кожуун Тувы. Новые поселения закладывались на пригодных для хозяйства землях в долине реки, все выше и выше по течению. Здесь, в верховьях Малого Енисея, быт и традиции русских староверов сохранились в первозданном виде.

Малый Енисей, или по-тувински Каа-Хем

В дорогу мы собрались небольшой командой фотографирующих путешественников, впятером. От Москвы весьма далеко. Самолетом до Абакана, затем часов десять машиной через Кызыл, столицу Республики Тыва, до Сарыг-Сепа, районного центра, там пересаживаемся на уазик-«буханку» и еще пару часов лесными дорогами добираемся до точки на берегу Малого Енисея. На другую сторону реки, к турбазе «Эржей», переправляемся лодкой. Привез нас на своем уазике хозяин базы Николай Сиорпас. Он же повезет и дальше, в таежные глубины, но надо переждать сутки-другие, пока подсохнет размытая долгими дождями дорога на перевале.

Эржей, рядом с которым расположилась база, — большое село с населением до полутора тысяч жителей, с электричеством и школой-интернатом, куда привозят своих детей староверы из заимок выше по Каа-Хему, как по-тувински называется Малый Енисей. В старой вере здесь не все сельчане. Часть местных близка к ней, но в общину не входит, строгости не хватает. Есть представители и новой православной веры. Есть даже совсем неверующие.

Одна дома. Поселок староверов Эржей на Малом Енисее

Сходить посмотреть село да продуктов купить оказалось недалеко, меньше километра от базы. Сиорпас, провожая, пошутил: «Староверов отличите: мужики с бородами, по двору с десяток детворы мал-мала меньше, бабы в платках да юбках до пят, через год-два с животиком».

Вот и первое знакомство: Мария, молодая женщина с коляской. Поздоровались, спросили, где купить хлеба и творога. К чужакам она отнеслась сначала настороженно, но в помощи не отказала, даже удивила отзывчивостью. Повела по всему Эржею, показывая, у кого молоко вкуснее, где грузди соленые хороши.

Своих будущих жен парни ищут в других поселениях староверов. Уезжают на полгода, иногда на год. Машу сосватали в далеком селе Красноярского края. Эржей

Здесь, в отдаленных от цивилизации поселках, свои особенности на образ хозяйствования наложила суровая таежная природа. Лето в этих местах короткое, а зима приходит с крепкими морозами. Пахотные земли с большим трудом отвоевываются у леса, в долинах по берегам реки. Местные выращивают хлеб, сажают огороды. Из-за морозов многолетние культуры не приживаются, зато растут однолетники, даже маленькие арбузы. Тайга кормит. Зверя бьют только копытного, мясо едят дикое. Собирают кедровые орехи, грибы, ягоду на варенье. Река дает рыбу. Здесь много хариуса, а тайменя часто отпускают — его в последние годы стало мало.

Старообрядцы не пьянствуют, «казенку» не пьют вообще, а по праздникам вкушают чарку-другую некрепкого домашнего вина на таежной ягоде, голубике или костянике.

Спокойная река намывает песчаные отмели, а на бурном Каа-Хеме они каменные. Со временем отмели превращаются в таежные островки

Отдохнув на базе Сиорпаса пару деньков, мы дождались сухой погоды и двинулись к первой заимке староверов — Верхнему Шивею, в сорока километрах от Эржея, со сложным перевалом через сопки.

Всю дорогу до Шивея Николай Сиорпас под натужное гудение мотора убеждал нас быть сверхуважительными и вести себя более чем скромно, не напирать на людей своими огромными фотопушками. Сам он не старовер, но с таежными жителями у Николая сложились добрые отношения, за которые он разумно опасался. Думается, эти два дня на базе он не только погоды ждал, но и присматривался к нам, и думал, можно ли везти нас дальше.

На полях староверы еще пользуются архаичными приспособлениями, но есть уже и современные тракторы. Верхний Шивей

Работящий люд Верхнего Шивея мы встретили задолго до поселка, на покосном лугу. Напросились помогать, кидать скошенное сено в высокие стога — зароды.

Мы засучили рукава, старались из всех сил и все равно отставали. Нелегко давалась наука поднимать крупные охапки длинными трехзубыми деревянными вилами. За совместной работой знакомились, завязывали разговоры.

Скошенную и подсушенную траву собирают в зароды — так вся Сибирь называет стога. Укладка их — дело ответственное: сено должно лежать равномерно и плотно, чтобы не развеялось ветром и не проквасилось дождем. Верхний Шивей

На заимку Верхний Шивей, тогда пустующую, Петр и Екатерина Сасины приехали лет пятнадцать назад. Хозяйство поднимали на пустом месте, жили-зимовали поначалу в сарайчике. Год за годом строились, крепли, растили трех дочерей. Потом приехали селиться и другие родственники, теперь здесь живет несколько семей. Дочки выросли, перебрались в город, а на лето приезжают теперь к Петру с Екатериной непоседливые внучата — две девочки и два мальчика.

Внуки Сасиных совсем мирские, приезжают на все лето. Для них Петр Григорьевич держит солнечные батареи с аккумулятором и преобразователем, от которых включает маленький телевизор и проигрыватель дисков — мультики смотреть. Верхний Шивей

Веселым шумом разбудили наш палаточный городок детишки, принесшие парного молочка и сметанки. Второй день кидать сено на зароды сложнее — с непривычки у горожан болят все мышцы. Но и теплее уже лица хозяев, улыбки, смех и одобрение. «Завтра Преображение, приходите! Винца попробуете домашнего», — зовут селяне.

В доме просто, без изысков, но чисто и добротно. Просторные сени, делящие дом пополам, в комнатах беленые стены, большие печи посередине, железные пружинные кровати напомнили мне карпатское село, также во многом сохранившее свой быт. «По единой!» — говорит Петр Григорьевич, и мы пробуем вкуснейший напиток. Год настаивается сок голубики без сахара и дрожжей и получается вино с еле заметным градусом. Пьется оно легко и не пьянит, а настроение поднимает и разговорчивость усиливает. Шутка за шуткой, история за историей, песня за песней — хорошо посидели. «Хотите посмотреть моих лошадок?» — зовет Петр.

Петр Григорьевич Сасин и его жеребята. Верхний Шивей

Конюшня расположена на окраине, здесь два десятка лошадей, есть даже иноходцы. И все любимые. О каждом жеребенке Петр Григорьевич может часами говорить.

Расставались с Сасиными, как старые друзья. И снова в путь, на лодке вверх по Малому Енисею.

Перетаскивать огромные зароды сена зимой без трактора сложно. Старенький ДТ-75 купили вскладчину в районном центре. Пригнали своим ходом, для переправы через бурный Шивей построили временный мост, смытый первым же половодьем. Верхний Шивей

До следующей заимки вверх по реке пол-часа плыть на моторке. Нашли Чодураалыг на довольно высоком берегу с просторной, похожей на карниз долиной, крайние дома стоят прямо над рекой. Противоположный берег — почти отвесная, поросшая тайгой гора.

Место здесь удобное для хозяйства, выращивания хлеба, разведения скота. Есть поля под пашню. Река, кормилица и транспортная артерия. Зимой по льду и до Кызыла добраться можно. И тайга — вот она, начинается сопками на краю заимки.

Приплыли, скинули рюкзаки на берег и пошли искать, где удобно разбить палатки, чтобы никому не мешаться и в то же время хорошо видеть все вокруг. Встретили дедушку Елиферия, который угостил только что испеченным вкусным хлебом и посоветовал идти к бабе Марфе: «Марфутка примет и поможет».

С ближней сопки открывается замечательный вид на заимку Большой Чодураалыг

Марфа Сергеевна, худенькая, маленькая и подвижная, лет семидесяти, выделила нам место для палаток рядом со своим небольшим домиком с красивым видом и на реку, и на поселок. Позволила пользоваться печкой и кухонной утварью. У староверов это непростой вопрос — грех есть из посуды, которую брали мирские люди. Все время Марфа Сергеевна заботилась о нас. Помогали и мы ей — собирали ягоду, носили хворост, рубили дрова.

Младший ее сын, Дмитрий, был по делам в тайге. Старшая дочь, Екатерина, вышла замуж и живет в Германии, иногда приезжает мать проведать.

Дед Елиферий и Марфа Сергеевна. Чодураалыг

У меня был спутниковый телефон, и я предложил Марфе Сергеевне позвонить дочери. «Бесовское все это», — отказалась бабушка Марфа. Через пару дней вернулся Дмитрий, и мы набрали номер его сестры, сделав громкость посильнее. Услышав голос дочери, забыв о бесах и бросив перебираемый лук, бежала Марфа Сергеевна через поляну к нам с Димой. Жаль, тогда она еще не позволяла себя фотографировать, иначе получился бы интересный снимок: маленькая симпатичная деревенская бабушка в старинной одежде стоит на фоне тайги, светясь улыбкой, и разговаривает с дочкой в далекой Германии по спутниковому телефону.

С характером. Семья Петенёвых, Большой Чодураалыг

По соседству с заимками староверов находятся стоянки тувинских пастухов

По соседству с Марфой Сергеевной, дальше от берега, живет большая семья Панфила Петенёва. Старший из двенадцати отпрысков, Григорий, 23 лет, позвал нас на место ребячьих игр — поляну в лесу за селом. По воскресеньям дети со всех ближних заимок, нарядные, прибегают и приезжают на лошадях, велосипедах и мотоциклах пообщаться и наиграться вместе. Ребята недолго стеснялись, и минут через десять мы играли с ними в мяч, отвечали на море любопытных вопросов и слушали рассказы о жизни в поселках, балующих нынче медведях и строгом дедушке, который всех детей гоняет за озорство. Они смешили нас байками, интересовались техникой и даже пробовали фотографировать нашими камерами, напряженно позируя друг другу. А мы сами с удовольствием слушали чистую, как ручеек, русскую речь и наслаждались, снимая светлые славянские лица.

Для детей староверов конь — не проблема. Помогая по хозяйству, они рано учатся общаться с домашними животными

Оказывается, Чодураалыг, в котором мы остановились, называют Большим, а недалеко, дорога пролегает как раз мимо игровой полянки, есть еще и Малый Чодураалыг. Дети вызвались показать эту вторую, из нескольких дворов в глубине леса, заимку. Везли нас весело, на двух мотоциклах, по тропкам и дорожкам, через лужи и мостки. Эскортом лихо неслись девчонки-подростки на ладных конях.

Мотоцикл для подростка в поселке староверов — предмет гордости, увлечения и необходимости. Как и положено мальчишкам, они с ловкостью циркачей продемонстрировали приезжему фотографу все мастерство управления двухколесным моторным чудом. Чодураалыг

Чтобы познакомиться ближе, начать общение и достичь необходимого уровня доверия, которое позволило бы фотографировать людей, мы смело включались в повседневную работу старообрядческих семей. Праздно болтать в будний день им некогда, а в деле разговоры разговаривать — работается веселей. Поэтому мы просто пришли утром к Петенёвым и предложили Панфилу помощь. Сын Григорий жениться задумал, дом строит, вот и работа нашлась — потолок конопатить. Сложного ничего, но кропотливо. Сначала на другой берег реки, по горам между зарослей мох собирать, в мешки класть и по крутому склону вниз скидывать. Потом везем их лодкой на стройку. Теперь наверх, а еще сюда глину надо ведрами подавать и забивать мох в щели между бревнами, замазывая сверху глиной. Трудимся бойко, бригада большая: пятеро старших детей Петенёвых и трое нас, путешественников. И ребятишки помладше вокруг, наблюдают и пытаются помогать-участвовать. За работой общаемся, мы их узнаем, они нас. Дети любопытные, все им интересно: и как в больших городах картошку выращивают, и где мы дома молоко берем, все ли ребята в интернатах учатся, далеко ли мы живем. Вопрос за вопросом, на некоторые затрудняешься ответить, и это понятно: настолько различны наши миры. Ведь для детей Сарыг-Сеп, районный центр, — другая планета. А для нас, городских жителей, тайга — неведомый край со своими скрытыми от незнающего взгляда тонкостями природы.

Работящий Григорий Петенёв возвращается за очередной партией мешков мха для строительства дома. Большой Чодураалыг

С Павлом Бжитских, пригласившим нас в гости, мы познакомились в Малом Чодураалыге, куда ездили с детьми в воскресенье. Путь к нему на Ок-Чары неблизкий — девять километров по каменистому, заросшему лесом берегу Малого Енисея. Заимка из двух дворов впечатляет крепостью и хозяйственностью. Высокий подъем от реки не создал трудностей с водой — тут и там прямо во дворах бьет множество родников, по деревянным желобам прозрачная водичка подается на огороды. Она студеная и вкусная.

Павел Бжитских. Малый Чодураалыг

Внутри дом удивил: две комнатки, молельная и кухонька сохранили вид и убранство бывшей здесь когда-то монашеской общины. Беленые стены, плетеные половички, льняные занавесочки, самодельная мебель, глиняная посуда — все хозяйство монахинь было натуральным, с миром не общались и ничего извне не брали. Павел собрал и сберег предметы быта общины, теперь показывает их гостям. По Каа-Хему сплавляются экстремальные туристы, иногда заглядывают сюда, Павел даже отдельный домик и баньку построил, чтобы люди могли остановиться у него и отдохнуть на маршруте.

Рассказывал он нам о жизни и уставе монахов-старообрядцев. О запретах и грехах. О зависти и злости. Последняя — грех коварный, злость злостью множится и накапливается в душе грешника, а бороться с ней сложно, ведь и легкая досада — тоже злость. Зависть — грех не простой, от зависти и гордыня, и злость, и обман плодятся. Павел говорил, как важно читать молитвы и раскаиваться. И пост на себя брать, что календарный, что тайно взятый, чтобы ничто не мешало душе молиться и свой грех глубже осознавать.

Молитва. Павел Бжитских. Заимка Ок-Чары на берегу Малого Енисея

Не только строгость царит в душах староверов. Говорил Павел и о прощении, о миролюбии к другим религиям, о свободе выбора для своих детей и внуков: «Вырастут — пойдут учиться, кто захочет. Уйдут в мир. Бог даст — веру нашу древнеправославную не забудут. Кто-то вернется, с возрастом чаще о душе задумываются».

У простых общинников, не монахов, внешний мир не под запретом, берут староверы и достижения цивилизации, которые помогают в труде. Моторы используют, ружья. Я видел у них трактор, даже солнечные батареи. Чтобы покупать, деньги зарабатывают, продавая мирянам продукты своего труда.

Павел читал нам избранные главы Иоанна Златоуста, переводя со старославянского. Так их выбрал, что слушаешь, затаив дыхание. Запомнилось о печати Антихриста. Павел пояснил по-своему, что, например, все официальные регистрирующие человека документы и есть его печать. Так Антихрист хочет всех нас взять под контроль: «Вон в Америке уже каждому человеку собираются какие-то электрические чипы под кожу вшивать, чтобы тот нигде от Антихриста не мог скрыться».

Банька над Малым Енисеем. Чодураалыг

Из «музея» он провел нас на летнюю кухню, угощал опятами, копченым тайменем, свежим хлебом и особенным домашним вином на березовом соке вместо воды. Уходя, мы купили у Павла молодого индюка и до поздней ночи ощипывали его, смеясь над своей неумелостью.

С детьми Поповых из Малого Чодураалыга познакомились в день приезда на игровой полянке. Любопытство приводило их к палаткам каждое утро. Они весело щебетали, безостановочно спрашивали. Общение с этими улыбающимися ребятишками давало заряд тепла и радости на целый день. А в одно утро дети прибежали и от имени родителей позвали нас в гости.

На подходе к Поповым веселье — младшие втроем нашли самую черную лужу с жидкой грязью, увлеченно в ней скачут и что-то ищут. Встречает нас смеющаяся мама Анна: «Видали таких чумазых? Ничего, воды нагрела, отмоем!»

Дима Попов. Малый Чодураалыг

Младшие Поповы нашли замечательную лужу с черной грязью. Малый Чодураалыг

Детей, уже семерых, Поповы не просто любят, они их понимают. В доме светло от улыбок, а Афанасий начал новый строить — побольше простора ребятам. Сами детей учат, не хотят отдавать в далекий интернат, где не будет родительского тепла.

За угощением мы быстро разговорились, будто какая-то невидимая волна заиграла созвучием и родила легкость и доверие между нами.

Работают Поповы много, старшие дети помогают. Хозяйство крепкое. Сами возят продукты продавать в район. На заработанные средства купили трактор и японский лодочный мотор. Хороший мотор здесь важен: на Малом Енисее опасные пороги, случись, заглохнет ненадежный старенький — можно и погибнуть. А река и кормит, и поит, она же является путем сообщения с другими селами. Летом на лодке, а зимой по льду на тракторах и уазиках ездят.

Дочка Петенёвых Прасковья. Игровая полянка в тайге между Малым и Большим Чодураалыгами

Внучка Павла Бжитских в монастырской избе. Заимка Ок-Чары на берегу Малого Енисея

Здесь, в далеком поселке, люди не одиноки — они общаются-переписываются со старообрядцами со всей России, газету старой веры из Нижнего Новгорода получают.

А вот общение с государством стараются свести к минимуму, от пенсий, пособий и льгот отказались. Но совсем контакта с властью не избежать — нужны права на лодку и трактор, технические осмотры всякие, разрешения на ружья. Хоть раз в год, да надо за бумагами идти.

Относятся Поповы ко всему ответственно. Был случай у Афанасия в молодые годы. Служил в армии в начале 1980-х в Афганистане водителем бронетранспортера. Вдруг стряслась беда: у тяжелой машины отказали тормоза, погиб офицер. Сначала ситуацию определили как несчастный случай, но затем высокие чины ее раздули и парню дали три года колонии общего режима. Командиры, полковой и батальонный, доверяли Афанасию и отправили в Ташкент без конвоя. Представьте себе: приходит молодой парень к воротам тюрьмы, стучится и просит пустить свой срок отсиживать. Позже те же командиры добились его перевода в колонию в Туве, поближе к дому.

Заимка Чодураалыг находится на высоте 800 м над уровнем моря, и здесь по утрам в виде тумана ложатся облака

Наговорились с Анной и Афанасием. О жизни здесь и в миру. О связи между старообрядческими общинами по России. Об отношениях с миром и государством. О будущем детей. Уходили поздно, с добрым светом в душе.

Следующим утром мы отправлялись домой — короткий срок поездки заканчивался. Тепло прощались с Марфой Сергеевной: «Приезжайте, в другой раз в доме поселю, потеснюсь, ведь как родные стали».

Много часов дороги домой, в лодках, машинах, самолете я думал, пытаясь осознать увиденное и услышанное: что не совпало с первоначальными ожиданиями? Когда-то в 1980-х читал в «Комсомольской правде» увлекательные очерки Василия Пескова из серии «Таежный тупик» об удивительной семье староверов, ушедшей от людей глубоко в сибирскую тайгу. Статьи были добрыми, как и другие рассказы Василия Михайловича. Но впечатление о таежных затворниках осталось как о людях малообразованных и диких, чурающихся современного человека и боящихся любых проявлений цивилизации.

Заборы кладут из целых бревен, скрепляют без гвоздей. Большой Чодураалыг

Роман «Хмель» Алексея Черкасова, прочитанный недавно, усилил опасения, что знакомиться и общаться будет сложно, а фотографировать — и вообще невозможно. Но надежда жила во мне, и я решился на поездку.

Потому и оказалось столь неожиданным увидеть простых, с внутренним достоинством людей. Бережно хранящих свои традиции и историю, живущих в согласии с собой и природой. Трудолюбивых и рациональных. Миролюбивых и независимых. Подаривших мне тепло и радость общения.

Что-то я у них принял, чему-то научился, о чем-то задумался.

Оригинал: http://www.russia-photo.ru/content/Starovery

rosphoto.com

Старообрядчество в Западной Сибири — Википедия

Материал из Википедии — свободной энциклопедии

Западная Сибирь

Западная Сибирь — обширный географический регион, в который после церковной реформы Патриарха Никона направился поток ревнителей «древлего благочестия». По легендам старообрядцев на Алтае располагалось Беловодье — страна свободы^[1].

Приисетье[править | править код]

В конце XVII – начале XVIII вв. одним из 4 центров старообрядчества Урало-Сибирского региона стало Приисетье (три остальных центра находились в окрестностях Нижнего Тагила, Екатеринбурга и в Алтайском крае)^[2]^[3]: Кондинская (Кодская) Троицкая пустынь на Исети^[4]^[5] и ирюмские скиты. В Исетском районе жили двоедане, называвшиеся так, потому что по указу Петра I до 1782 года были обязаны платить двойную подушную подать^[6]. Духовным наставником старообрядцев Приисетья являлся Мирон Иванович Галанин (1726-1806), организатор старообрядческих волнений, которого местные жители называли Святым Миронушкой (день памяти — 8 июня^[7]) и которого некоторые исследователи считают основателем жанра крестьянской литературы^[8]. Могила М.И. Галанина с выстроенной над ней часовней^[9] в деревне Кирсаново является местом паломничества старообрядцев так же как и колодец Святого Тарасия^[10], который находится вблизи деревни Дружинино Шатровского района Курганской области^[11]. В 1723 году в деревне Кирсаново состоялся собор, учредивший местное часовенное согласие — так называли себя ирюмские раскольники, поповцы, которым пришлось обходиться без попов^[7]. Ещё один старообрядческий собор был созван около 1690-го года под Тюменью, о чем сообщает в «Сибирских посланиях» их обличитель Тобольский митрополит Игнатий (Римский-Корсаков)^[12]. Также в 1723 г. проходил Ирюмский , а в 1777 г. — Невьянский соборы^[13]. Старообрядческий собор часовенного согласия в 1840 г. проходил в Тюмени и окончательно постановил не принимать священников из других согласий, службы проводить грамотными стариками в храмах без алтарей – часовнях^[14]^[15].

Примерная карта некоторых старообрядческих гарей вблизи Тюмени (на основе карт 2ГИС)

В ночь 6 января 1679 г. бывший тюменский поп Дементиан (в монашестве Даниил) устроил массовое самосожжение в пустыни на речке Березовке близ Ялуторовска^[5], в котором, по разным источникам, погибло от 1700 до 2700 человек^[16]. В 1682 году в ответ на московское стрелецкое восстание в Утяцкой слободе Тобольского уезда произошло массовое самосожжение старообрядцев, — «утятская гарь», унёсшая жизни более 400 человек^[17]. В Пасху 1687 г. в селе Каменка под Тюменью сожглись около 400 человек^[2]^[18]. 24 октября 1687 г. в тюменском уезде на реке Тегень состоялась «тегенская гарь», в которой погибло около 300 человек^[19]^[20]. Еще одна «гарь» состоялась 26 августа 1688 г. в деревне Другановой Тюменского уезда, жертвами стали 210 человек^[17]. По данным Тобольской духовной консистории, в период 1679 – 1763 гг. было устроено 32 гари, в которых погибло около 5000 человек^[2]. Неудачей кончилась попытка Мирона Галанина организовать самосожжение в 1754 году близ ирюмской деревни Вохминой, после чего он с группой других старообрядцев скрывался на острове в Бахметских болотах Тюменского уезда^[21]. Задолго до этого, ещё в 1701 году тюменский воевода Осип Тухачевский^[22]^[23] узнал о тайном ските на Бахметском болоте и скрывающихся там старообрядцах и выслал вооруженный отряд, который сжег все монашеское поселение. В настоящее время на острове можно увидеть остатки скитов и дорогу-стлань через болото и кладбище. Авраамов остров, названный по имени упокоившегося на нём инока Авраамия^[12] (в миру Алексея Венгерского)^[10], по сей день служит местом религиозного паломничества старообрядцев. В 1756 г. близ села Каменки в Тобольской епархии состоялась гарь под предводительством старообрядческого наставника Андрея Шамаева^[24].

Ялуторовский округ называли «гнездом раскола», потому что в 1839 г. здесь проживало 13 568 старообрядцев, приемлющих священство и поклоняющихся иконам, и 1 954 старовера, не приемлющих священство^[2]. Старообрядцы жили также в деревне Козловке, селах Ворсиха, Готопутово, Александровка, Малосорокино, Сорокино. С новообрядцами жили в добрососедстве, но для гостей-новообрядцев имели особую посуду. Сорокинские старообрядцы своего молельного дома не имели, поэтому служили службы на дому у членов общины по очереди^[25]. В конце 19 века в деревне Жидки, которая теперь входит в состав Курганской области, родился Сафон Лаптев, о котором рассказывается в «Урало-Сибирском патерике» — крупном историко-агиографическом сочинении русских часовенных старообряцев, созданном в конце 1940-х — начале 90-х гг.

Васюганская равнина[править | править код]

В 1756 г. приняли смерть 172 старообрядца Чаусского острога Тобольской епархии. Для «гари» они выбрали пустое место за деревней Мальцевой, между болотами и озерами. Туда они перенесли из ближайшей деревни четыре избы, две из которых, поставленные рядом, образовали некое подобие храма, в который готовящиеся к смерти собирались для общей молитвы. В подполье каждой избы они собрали солому и сосновые стружки. Дома окружал «стоячий тын», в окна вставлены железные решетки, ворота были постоянно закрыты. На крышах постоянно, день и ночь, стояли четыре человека из числа самосожигателей с заряженными ружьями. В собрание не допускали никого, кроме тех, кто желал умереть^[24].

Научное изучение истории старообрядчества Сибири[править | править код]

В Западной-Сибири и на Урале сложилась целая научная школа историков, занимающихся изучением старообрядчества. Ученые публикуют сохранившиеся старообрядческие рукописи, изучают биографии видных старообрядцев, исследуют исторические и богословские вопросы относящиеся к истории старообрядческих согласий. В Новосибирске к видным представителям этого научного направления относились сотрудники Института истории СО РАН Н.Н.Покровский, Н. Д. Зольникова, на Урале А.Т.Шашков. Ныне над этой темой в Новосибирске работают Наталья Сергеевна Гурьянова ^[26], Николай Алексеевич Старухин ^[27].

В Томске над историей старообрядчества работает Елена Ерофеевна Дутчак ^[28].

↑ София Штальбаум. Сибирские старообрядцы
↑ ¹ ² ³ ⁴ Я. Л. Кузнецова. Миграция старообрядцев на территорию Зауралья
↑ Кузнецова Янина Леонидовна. Исетские старообрядческие имена в современном языковом сознании: структура, семантика, прагматика
↑ Тюменская область \ Популярные туры и экскурсии \ Подробное описание: Старообрядчество
↑ ¹ ² А.Т. ШАШКОВ. КНИЖНОЕ СОБРАНИЕ КОНДИНСКОГО ТРОИЦКОГО МОНАСТЫРЯ, стр. 250
↑ Двоедане
↑ ¹ ² В Бешкиль-Ирюмское междуречье
↑ Рычкова Е.В. Зауральский писатель-старообрядец Мироний Иванович Галанин
↑ Экспедиция из Тюмени побывала на могиле старообрядческого писателя 18 века
↑ ¹ ² Духовный центр сибирского старообрядчества Ирюм
↑ Старообрядчество в Приисетье
↑ ¹ ² АВРААМИЙ
↑ Покровский Н.Н. Соборные постановления старообрядцев-часовенных востока России XVIII-XX вв. как исторический источник
↑ Приисетье. Так было…
↑ Наставник Петр Митрофанович: «Вера не может быть старая или новая, она может быть истинная, спасаемая, или неистинная, ведущая в погибель»
↑ Тодор Воинский. Подвигу духа посвящается
↑ ¹ ² А. Т. Шашков. «Мы же святых отец предание держим неизменно…» (Влияние дониконовских книг на идейные воззрения урало-сибирских старообрядцев 70 – 80-х гг. XVII в.)
↑ Каменка — первое село в окрестностях Тюмени
↑ ШУМИЛОВ АЛЕКСАНДР ВЛАДИМИРОВИЧ. [www.history.isea.ru/dl.ashx?id=1363 САМОСОЖЖЕНИЯ СТАРООБРЯДЦЕВ УРАЛА И СИБИРИ В XVII-XVIII ВВ. КАК ФОРМА СОЦИАЛЬНОГО ПРОТЕСТА] // ИРКУТСКИЙ ИСТОРИКО-ЭКОНОМИЧЕСКИЙ ЕЖЕГОДНИК: 2014
↑ А. Т. Шашков. ТЕГЕНСКАЯ «ГАРЬ», 2004
↑ Галанин, Мирон Иванович // «Историческая энциклопедия Сибири» (2009)
↑ Тухачевский, Осип Яковлевич / Большая биографическая энциклопедия (неопр.) (недоступная ссылка). Дата обращения 13 мая 2016. Архивировано 4 июня 2016 года.
↑ Тухачевский Осип Яковлевич
↑ ¹ ² М. В. Пулькин. «Технология» массового самоубийства: старообрядческие самосожжения в конце XVII—XVIII вв.
↑ Старообрядчество / bezformata.ru
↑ Гурьянова Наталья Сергеевна
↑ Старухин Николай Алексеевич
↑ Дутчак Елена Ерофеевна

ru.wikipedia.org

15 лет в плену у сибирских староверов.

История Елизаветы — молодой американки русского происхождения, которой удалось бежать из старообрядческого поселения в Красноярском крае спустя полтора десятилетия после того, как родные обманом отправили ее туда «в гости» к единоверцам.

Дубчесские скиты — духовный центр старообрядцев-беспоповцев часовенного согласия. После прихода Советской власти многие часовенные бежали сначала в Китай, а оттуда в Южную и Северную Америку.
Те, кто остался в стране, уходили от новых властей все дальше и в конце 1930-х, спасаясь от гонений и коллективизации, оказались в глухой тайге Туруханского края.
Это дикая и заболоченная местность; от места впадения реки Дубчес в Енисей до Красноярска — полтысячи километров. Выше по течению Дубчеса скрылись от мира небольшие скиты, монастыри и заимки староверов-часовенных. Добраться туда можно только по реке и только в половодье.
В 1951 году обнаруженные советскими властями скиты были разгромлены. Все постройки сожгли, а жителей силой вывезли на Большую землю. Из тех, кого довезли до Красноярска, 33 человека были осуждены по делу о тайном антисоветском формировании сектантов-старообрядцев и получили от 10 до 25 лет.
Но уже в 1954 году, после смерти Сталина, все осужденные часовенные были амнистированы и постепенно вернулись на Дубчес, где они заново отстроили заимки и монастыри.

После распада Советского Союза связи таежных часовенных с единоверцами за рубежом возобновляются; потомки эмигрантов начинают регулярно навещать скиты и пополнять ряды монастырских жителей.
«Чрезвычайно резко увеличивается число братии в мужском скиту и число сестер — приблизительно втрое, — пишет диакон Колногоров. — В это время перестраивается весь комплекс мужской обители, заново строится часовня, келарская-трапезная, возводятся новые келии.
Но особенно многочисленными становятся четыре женские обители, расположенные в этой же местности на расстоянии от пяти до 15 километров от мужского скита».
По его словам, основу монастырской братии сейчас составляют выходцы из старообрядческих поселений. К середине двухтысячных, когда диакон Колногоров описывал современное состояние скитов, там жили более 3 000 человек, с учетом мужских и женских обителей, тогда как в 1990-е в мужском монастыре было 60-70 человек и в четырех женских — около 300.

По свидетельству Колногорова, контакты дубчесских часовенных с американскими староверами налаживаются после того, как в мужском скиту поселяется первый насельник преклонного возраста из Соединенных Штатов, который восторгается благочестием и строгостью скитского устава.
В настоящее время среди насельников и насельниц уже слышится английский язык, на котором им пока запрещено молиться.
Но не все попадают в таежные монастыри по собственной воле. Не исключено, что диакон Колногоров в начале 2000-х встречался там с Елизаветой — гражданкой США, которую родные -староверы еще подростком обманом отправили в Дубчесские скиты. Бежать оттуда девушке удалось лишь спустя полтора десятилетия.

«Меня зовут Елизавета, родилась я в Орегоне, в США. Мамины родители, они чисто русские, они из России. В Сталина года они сбежали оттуда, в Китае жили, там в горах скрывались сколько-то времени, у меня первые дядьки там родились.
Потом они услышали, что в Южной Америке свободней, там не гоняют за религию. Они уехали в Южную Америку, у меня тетка там родилась.
А потом они услышали, что в США еще лучше, они туда перебрались, и там у меня мама и еще два брата у нее родились. Все они были староверы.
С 16 лет мама ушла из дома и сошлась с американцем, это мой отец. У нее сестры-братья — они все староверы, а мама просто ушла с религии. Отец от нас ушел, когда мне было пять лет.
Они были алкоголики, наркотики принимали, сколько-то времени я жила у тетки, потом у дядьки, потом у дедушки. Какое-то время мама в тюрьме была.
Я с теткой больше общалась, с ёными ребятишками, у них было 11 детей, и я с ними очень близка была, я летом там у них часто гостила. Моя самая лучшая подруга тоже старовер была.

Они меня все учили по-староверчески. Учили, как молиться. Когда мне было 13 лет, они отправили троих своих детей туда, в Сибирь, в монастыри. А мне говорили, чтобы в гости к ним туда уехать.
Я как-то во внимание это не брала, потому что я не хотела туда. Думала, что я за христианина хочу замуж выйти. Для этого мне надо было креститься.
Еще когда я на оглашении перед крещением была, тетка мне паспорт сделала — втайне, мне она ничего не сказала. Она уже планировала меня в Россию отправить, в монастыри, но мне не говорила.
Вот я крестилась и потом, недолго после крещения… только две недели прошло, 10 мая 2000 года, тетка мне сказала, что ты завтра поедешь в монастырь.

Нас встретили хорошо, они там как бы… они добрые люди, но у них понятия разные, от мира очень разные. У них такое понятие было, что мы должны жить противоположно мира.
Чтобы не погибнуть, у них такая вера строгая, религия такая строгая-строгая, они считают, что чем больше пострадаешь, тем больше получишь на том свете. Они считали, что если оттуда выйдешь, то ты погибнешь. Что ты должен там жить и там помереть.
И я застряла там. Потом, через четыре года, у меня паспорт сожгли. Сказали, останешься тут на всю жизнь. Меня там не били, просто заставляли так жить строго, как они живут.
Все время у нас посты были, каждый понедельник-среду-пятницу, потом посты перед Пасхой, перед Рождеством. Мяса мы вообще не ели. Еда два раза в день только обед и ужин — и все, больше не разрешали нам есть.
Готовили в кухне, приходишь туда и ешь, что сготовили. Все из общих чашек ели. Великим постом еще строже было, первую неделю вареное ничего нельзя было, только так, маленько, морковка да свекла, и один раз в день.

Все там руками делали. У нас коней не было, мы тяпкой все пашни перекапывали. Мы так далеко жили, у нас магазинов там не было, мы все выращивали сами.
Работа была очень трудная все время: готовить, пилить, колоть, возить. На нартах возили все сами, у нас первые года коней не было, мы перекапывали пашню вручную.
Потом у нас плуг появился, но мы его сами тянули. А потом, последние года, когда у нас конь уже был, то конь пашню перепахивал. Но мы нарты сами тянули, возили дрова.
У нас земля там очень плохая была, как глина, то мы ходили на речку, находили мягкую землю, ее копали в мешки, привозили домой. Потом еще сжигали землю, все перемешивали.
Дома у нас были из бревен строенные, топором рубили углы. Мы жили там с четверых до десяти человек в одном доме. Я за 15 лет ни разу оттуда не выезжала, меня не пускали. А потом я сбежала.

Через четыре года я привыкла маленько, я прижилась, можно сказать, ко всему этому. Они мне еще сговорили, что… на будущее у тебя хорошая жизнь будет.
Они каждый день это все повторяли, говорили, говорили, говорили, что это нельзя, это нехорошо, погибнешь. Надо вот так вот, на том свете царство небесное получишь. Они мне постоянно-постоянно-постоянно это все говорили. И я как бы все еще в Бога верю, но это очень жестоко так, как они жили.
Мне было обидно, прискорбно, что у меня паспорт сожгли, но я как бы думала… Я в то время еще астмой заболела, и они мне все говорили, что скоро помрешь и царство небесное получишь. Потом все эти года, вот 11 лет я болела, и никак не могла помереть.
Чем дальше, тем я больше болела, последние два года сильно болела. Последнюю весну, в 2015 году, я даже не могла сама свои волосы расчесывать. У меня до того силы не было.
Я просто отчаивалась. Я не помираю, я не живу, не могу жить, это я в полной депрессии была. Потому что это годами. Я болела столько лет.
И они мне не разрешали лечиться. Сначала маленько разрешали, а потом говорили, что тебе это Бог послал, это твой крест. Ты просто должна терпеть и ты не должна лечиться.

Подробнее: https://zona.media/article/2017/08/03/old-believers

Русские Староверы из штата Орегон.

oper-1974.livejournal.com

О старообрядцах Сибири: mislpronzaya — LiveJournal

источникСТРАНА ЗАПРЕТОВМесто, откуда нет ни одной фотографии в интернете. Деревня, в которой мужчины — рыжие, голубоглазые бородачи — завидные женихи для невест из Бразилии и США. Здесь не ловят мобильники, нет ни одной спутниковой тарелки, а связь с миром — один-единственный таксофон. Восточная Сибирь. Туруханский край. Староверческая деревня Сандакчес.

В Сибири ничего не бывает мало. В Сибири всё чересчур: лес, морозы, реки, снега, отметки термометра. Любовь. Ненависть. Покорность. Упрямство.

Неясно, откуда в этих краях взялось слово «маленько» — в значении «немного», «чуть-чуть». И главное, чем меньше вокруг людей и чем больше просторов — тем чаще звучит «маленько». Чудеса.

Эта история — про государство в государстве. Про страну, которая одним может показаться настоящей, нетронутой реформами, непорченой режимами Россией, а другим — пережитком твердолобой веры. Она напоминает затерянные в тайге поселения православных фундаменталистов и в то же время живёт активной внешнеполитической жизнью.

Этого места как будто нет. Всевидящее око Google Maps словно зажмурилось над енисейской тайгой и оставило белое пятно на карте: сколько ни жми на плюсик — ни речки этой, ни посёлка не найдешь.

Но они есть.

Речка — Дубчес. Посёлок — Сандакчес, сибирская столица раскольников. Почти все жители называют себя Угрениновы — это одна из главных фамилий у российских часовенных староверов.

Они охотятся на лося, ловят тайменей, щук и пескарей, косят сено и ставят его в баганы. А по выходным встают в четыре утра, надевают чёрные кафтаны и отправляются в молельный дом.

В стареньком японском внедорожнике можно спать, скрючившись на заднем сиденье. По-другому эти сотни километров от Красноярска — дальше на Север — не вытерпеть. Под Енисейском дорога упирается в тупик. Нужно переходить на паромы. На барже под управлением речного буксира за день нужно успеть переплыть три могущественных сибирских реки — Енисей, Ангару и Тасей. Каждая — размером с Амазонку.

Эти края были безлюдными, пока не началась золотая лихорадка, центром которой стал посёлок Рыбный — он находится на высоченном скалистом мысе, который врубается в Ангару. К середине девятнадцатого века это место стало крупнейшей российской биржей по торговле драгметаллами, прежде всего золотом, намытым старателями, которых здесь зовут золотарями.

Правда, владельцами больших состояний из Рыбного возвращались единицы. Золотая лихорадка не щадила инфицированных: Рыбный стал громадной братской могилой золотарей. Люди здесь пропивали самородки, сходили с ума от внезапного богатства, гибли от рук бандитов. Города и посёлки вокруг бывшего губернского центра, а ныне райцентра Енисейска, до сих пор сохранили след былой страсти к наживе и презрения к мещанскому комфорту. Местный батюшка имеет за душой три ходки на зону. Одна — за убийство. В енисейских гостиницах до сих пор спрашивают: «Номер с подселением или без?» С подселением — ждите гостя на соседнюю койку среди ночи. Кухня в гостинице общая. Столы на кухне заняты игроками в домино. Продавщица в сельмаге, куда идёшь за питьевой водой, улыбается ртом с прореженными зубами и предлагает «малосольную рыбку».

Отсюда на Север по Енисею населённые пункты встречаются раз на пятьдесят километров прибрежной тайги. Но это пункты на карте, а вот населённые ли они — неизвестно. Чтобы добраться до посёлка Сандакчес по сибирским рекам, нам нужно преодолеть порядка семисот километров — сначала на пароме, затем на моторных лодках.СТРАНА ЗАПРЕТОВ

Эти люди слишком долго избегали соприкосновения с нашим миром, чтобы встречать гостей с распростёртыми объятиями. Община староверов контакты с большой Россией не просто осуждает. Она их карает епитимьёй. Епитимья — своеобразный религиозный штраф за допущенную провинность. Сделал что-то не то, что-то не то подумал или, может быть, съел — покайся и получи наказание от духовного наставника.

Из продуктов питания самым греховным у староверов считается колбаса. Впрочем, как раз тут можно проследить связь с большой Россией: позарился на корзинку с колбасками — будешь замаливать два года! Бить поклоны и читать молитвы. Тут уж от одного упоминания сервелата спина заболит. Колбасу нельзя есть ни под каким предлогом по одной важной причине: в колбасе может быть намешано что угодно, при несоблюдении санитарных норм туда попадают даже грызуны, поэтому сам не знаешь, что ешь и какой ещё гастрономический запрет нарушаешь.

Жизнь старовера — череда отказов от удобного и современного ради сохранения чего-то более важного. Например, в обычном мирском магазине ничего нельзя покупать, но приходится: крупу, сахар, бензин для снегоходов и лодочных моторов, запчасти. Покупают, помня о греховности поступка, и потом покупку освящают — молятся.

Молятся вообще часто — три раза в день и подолгу. Плюс к обязательным трём молитвам есть дополнительные — перед едой и после еды. Крестятся, входя в чужой дом. Крестятся перед выпивкой. Прощения просят вообще за всё. Нам сказали: важно помнить, что ты хуже всех.

Друг к другу староверы относятся скорее равнодушно, но в религиозном смысле — как к равным душам. Излишним гостеприимством по отношению к нам — мирянам — также не страдают. Мы для них — незваные гости. Для нас накрывают отдельный стол в прихожей, и мы едим из отдельной посуды, чтобы не осквернять хозяйскую.

Водку не пьют. Её ведь покупать надо. Ставят свою бражку — почти квас, или вино из черёмухи — вкусное, если сухое. Мобильников у староверов нет. Телевизора нет. Радио нет. Интернета нет. СМИ под строгим запретом, потому что отвлекают от работы и праведных мыслей. Некоторые выписывают одну газету на семью, вертолёт доставляет её почтой с опозданием на две недели. Нам задавали только один вопрос: ну что, апокалипсис наступает, или ещё поживем? Впрочем, ответ никого не заинтересовал.ВОДКУ НЕ ПЬЮТ. ЕЁ ВЕДЬ ПОКУПАТЬ НАДО. СТАВЯТ СВОЮ БРАЖКУ

Система образования у староверов очень простая: детей учат до третьего класса. Большинство считает, что этого достаточно для жизни в условиях изоляции. Тем более что до ближайшей средней школы по реке плыть двести километров. Туда-сюда плавать тяжело, поэтому для полноценной учёбы детей нужно оставлять в местном интернате, где плохая еда, мирские соблазны и телевизор. За тридцать лет из староверского Сандакчеса в Вороговский интернат за десятью классами не поехал ни один подросток.

Официальная Россия постоянно угрожает староверам семейным кодексом и обещает забрать детей. Но угрозы остаются только на словах. Все знают, что староверы детей не отдадут ни за что. Если надо, зарядят ружья и всей деревней откроют огонь.

К одиннадцати годам мальчики-староверы уже умеют охотиться и косить сено литовкой. К тринадцати — проводят в тайге по месяцу и валят первого медведя. К семнадцати это готовые снайперы и инструкторы по выживанию в экстремальных условиях. Все как один — рыжие и голубоглазые, все невысокие, едят немного, женятся только на своих, друг за друга горой.

Здесь нет внутренних распрей и конфликтов между дворами, родами и братьями. По староверским законам, не замирившись с врагом — лично или мысленно — нельзя прийти к причастию. Новое поколение, особенно, те, кто живёт и работает за пределами общины, спорят с отцами и дедами: ну что плохого в мобильнике или интернете? Раньше за это можно было схлопотать ремня, а сегодня — только укоряющий взгляд. Старшие поколения напоминают, что все мысли должны быть о доме, охоте, детях и пропитании.

Лучше всего об этом сказал отец девятерых детей, шестидесятилетний Александр Угренинов. За свою жизнь он отстроил несколько домов, самолично сварил из листового железа несколько огромных речных кораблей, выточил бессчётное количество втулок и деталей на токарном станке 1898 года, который сберёг у себя в сарае. Так вот при всём своём трудолюбии этот крошечного роста мужчина с тишайшим голосом вдруг посетовал: «Вот однажды на свадьбе не хотел, да вместе со всеми попел песни». Так потом, говорит, бес их у него в голове, эти песни, аж две недели крутил.

Если у него в голове бес две недели диджеил, тогда в моей — по староверским меркам — круглогодичное рейв-пати.

Несколько веков после никоновской реформы староверы думали, что надёжно осели в Сибири. Но двадцатый век заставил их здорово помотаться. Так, семья Угрениновых, спасая свою жизнь, меняла ПМЖ три раза.

После великого исхода — раскола — Угрениновы осели на севере Томской области. Достигли многого — в 1917 году предок семьи был губернатором Парабельской губернии, владел, как бы сейчас сказали, кондитерской фабрикой. На самом деле пряничной. Жили в достатке. Золото и драгоценности складывали в большую шкатулку.

Всё изменилось в одно мгновение. Однажды вечером 1920 года знакомый сотрудник правоохранительных органов предупредил: до утра нужно исчезнуть, иначе раскулачат. Для тех, кто не убежал тем утром из Парабели, день закончился в Колпашевском яру. Туда безвозвратно уводили по три этапа в день. В этапе — несколько сотен арестованных.

Угрениновы бросили всё, даже шкатулку с драгоценностями и золотом (о ней с придыханием вспоминают) и ушли вниз по реке на восток. Осели на Енисее. Оттуда их выгнало холодное лето пятьдесят третьего: освобождённые узники норильских лагерей шли домой на юг по берегам великой реки — по большей части уголовники, хотя были и политические.

Старший Угренинов — Степан — к тому времени был уважаемым совслужащим. Бакенщиком. Правда, его работа казалась непыльной только на первый взгляд: бакены с керосинками гасли в самые неприятные моменты — в ветер, енисейский шторм, дождливую бурю и мокрый снег.

Зажигали их с вёсельной лодки, на которой нужно было выходить на трёхкилометровую по ширине реку днём и ночью в любую погоду.

Но столкнувшись с грабежами, насилием и агрессией освобождённых из норильских особлагов, Тимофей Угренинов на правах старшего деревни собрал сход и уговорил староверов сняться с енисейского якоря и двинуть на запад по одной из бесчисленных сибирских рек.

Осели на высоком берегу реки Дубчес. В полной глуши: ни современных русских, ни остяков — коренных народов севера.

Спустя тридцать лет они переживут третье староверческое переселение. Весной восемьдесят третьего мелковатый Дубчес вдруг превратится в неукротимый бушующий поток, выйдет из берегов из-за резкого паводка и смоет скроенные из вековых лиственниц и кедров дома.

После наводнения староверы переберутся недалеко, в соседний яр, упрямо отстроив свои обшитые тёсом дома назло трём стихиям — политической, криминальной и природной. Так возникла деревня Сандакчес в её нынешнем виде. Восемьдесят дворов.

Брусника и голубика растут прямо за забором. Пескарей, ельцов и иногда хариусов ловят с тех же мостков, на которых полощут бельё и моют посуду. К берегу причалены огромные речные катера с МАЗовскими движками, сваренные самолично из листового железа без намека на чертёж или просто план (говорят, инженерное мышление передалось от предков). А по берегам высятся огромные дома с не по-крестьянски трёхметровыми потолками. Дом-ангар объединяет и амбар, и стайку для скотины, и даже туалет. С оглядкой на холодную и снежную сибирскую зиму, чтобы лишний раз не выходить на мороз, всё хозяйство собрали под одной крышей. Так что такого деревенского изыска, как туалет во дворе, у староверов нет.

В этом «крышевании» нажитого добра много исторической памяти и веры в самодостаточность: чужого не надо, своего не отдадим. Но есть и мотив замкнутости: то, что наше по праву, оно своё, чистое, правоверное. Там — за стеной — мир неверных, мирян.

То есть всех нас.

Все дома в деревне обшиты ровным тёсом. Через ручьи перекинуты аккуратные мостки. Никакого бурелома или кустарника на общественной территории. Иногда кажется, что вокруг не русская деревня, а какая нибудь голландская. В каждом староверческом дворе — снегоход, автомобиль, у каждой семьи — несколько моторных лодок и больших речных судов.

На кораблях по реке возят сено. Лошадям по тайге не пройти. У отдалённых кланов — самых богатых — свои небольшие верфи для монтажа судов, трактора, скутеры для молодых и прочая техника. Кулаки, одним словом. А поговори с самыми зажиточными, скажут — главное, не брать от природы лишнего: к примеру, убивать за зиму столько лосей, сколько нужно для прокорма семьи. Хочется рыбы — пойди к реке, закинь удочку и за полчаса налови на ужин хариусов или щук.

Корова должна быть одна. Излишки молока продавать некому — коровы-то у всех. Грешные мирские дензнаки можно зарабатывать так: летом — продавать бруснику или голубику, зимой — поохотиться на драгоценного соболя. Способ третий — пойти на заработки в мир.Предприимчивые, с купеческой жилкой Угрениновы зарабатывают всем, чем могут — например, закупают лосиные рога и продают китайцам. А самый успешный из них, Егор, создал фирму и ставит по всей стране срубы староверов, по канонам отцов и дедов. Благо топором и бензопилой он и братья владеют так, что когда выпиливают круглые выемки в брусе, кажется, словно они ложечкой масло из розеточки достают. В очередь на дома из Сандакчеса выстраиваются самые важные люди большой России.ВНЕШНЕПОЛИТИЧЕСКИЕ СВЯЗИ

Сандакчес — только на первый взгляд просто патриархальная община. Мир раскольников поделен на касты, роды и кланы, сильных и слабых, богатых и бедных. Внутри этого мира произошёл ещё один религиозный раскол — на правых и самых правых. Случился ещё один исход, разделивший староверов на людей первого и второго сорта. На тех, кто вытерпел гонения и ценой потери родных и близких остался в России, и тех, кто, убежал за границу.

Мириамия до сих пор не может прийти в себя от того, как резко изменилась её жизнь. Она выросла в староверческой общине в Бразилии. Приехала в гости в Россию и вдруг без памяти влюбилась в Ивана Угренинова. И вот она уже сидит в дощатом, наскоро сколоченном домишке напротив белёной печи в селе Средняя Шушь на юге Красноярского края — ещё одной общине староверов, неподалёку от Сандакчеса. На руках двадцатилетней девушки — годовалый сын Ефим.

Мариамия негромко разговаривает с братом, который только что приехал из жаркой Бразилии навестить сестру. Одеты оба как русские дореволюционные крестьяне: она — в традиционно русские длинную юбку и кофту с пышными рукавами, голова укрыта старообрядческим платком — его носят все замужние девушки. Бразильский брат — в косоворотке, подпоясанной тканым ремнём. Говорят на странном русском из девятнадцатого века. Звучит «энтот» вместо «этот», «пошто» вместо «почему», «доха» вместо «шуба».

Зарубежные общины староверов сохранили язык дореволюционной России, но часто переходят на португальский. Многие русские староверы за границей учатся в обычных местных школах. Они выглядят скорее ряжеными в русских бразильцами, чем исконными русскими.

Кажется, что в Сибири сработала машина времени. Добавляет нереальности то обстоятельство, что неподалёку от места, где происходит встреча родственников — бразильских русских — село Шушенское. Место ссылки молодого Владимира Ленина. Владимир Ильич в своих письмах родным сравнивал эти места с «солнечной Италией».

Но Мариамия, впервые столкнувшись с сибирской зимой, едва не струсила. В Бразилии староверы живут вплотную к цивилизации, ездят на автомобилях в школу и в супермаркет. В Сибири всё как: прежде чем войти в хату, разуйся на пороге, печку топи, козу тащи на дойку. Кажется, чего она в Бразилии себе мужа не нашла? А всё потому, что с детства мечтала о герое, о несгибаемом русском, которому все нипочём — ни гонения, ни мороз, ни дикий зверь. О таком, который ради веры и традиций предков всё преодолеет и всех победит.

Себе Мариамия (по-португальски, понятное дело, Марианна) намечтала такую же геройскую жизнь. За ней и приехала в Сибирь. Потому что по староверским понятиям те из них, что остались в России, — настоящие рыцари веры и голубая староверская кровь. А те, кто испугался угроз большевиков и покинул родину, спасаясь от раскулачивания и борьбы с религиозным мракобесием, — если не предатели староверского движения, то люди, давшие слабину. Словом, подпорченная порода. Вот их дочери и выглядывают суженого за океаном.КАЖЕТСЯ, ЧТО В СИБИРИ СРАБОТАЛА МАШИНА ВРЕМЕНИ

Иногда кажется, что между общинами староверов должна существовать голубиная почта. А какая ещё, если по их правилам мобильная связь — козни дьявола? Однако до Бразилии и Новой Зеландии никакой голубь не долетит. Пишут письма. Часто толстые. Но нет-нет, а приходится идти на сделку с совестью и потом замаливать грехи — пользоваться таксофоном в почтовом отделении. На всю деревню Сандакчес — один аппарат. По нему набирают американских или бразильских родственников и просят перезвонить, потому что тем дешевле выйдет.

Из-за океана часто приезжают в Россию погостить. Так молодые и знакомятся. В семье Угрениновых шутят: «У нас две иномарки». Имеется в виду что из семи братьев двое заманили невест из за границы: Мариамию — из Бразилии, Улинию — из США. Вторую не совсем, конечно, заманили. Улю в девятилетнем возрасте привезли из Штатов родители. Они вернулись в Россию, опасаясь растворения в миру, думая, что только в безлюдной Сибири, вдали от соблазнов цивилизации можно сохранить истинное староверство.

Россия для Улиных родителей была чем-то вроде земли обетованной. Мама родилась в Новой Зеландии, папа — в Китае! Учившаяся в начальной американской школе Улиния в совершенстве владеет английским и многие слова произносит по-русски на американский манер. Однако, манеры, повадки, сам ритм жизни — уже давно местные. В девять лет приехав в Россию, она впервые услышала о том, что нужно просыпаться в половине пятого утра, чтобы, подоив корову, переодеться в праздничный платок и успеть к утренней службе. Теперь у Улинии пятеро детей. И иногда среднего Дионисия она по американской привычке называет Денисом.

Независимая и активная внешняя политика этого маленького государства — как кость в горле у Большой России. Вот, скажем, приехал в Россию гражданин США с подозрительно русским именем Прохор. И исчез. Потом выясняется, что он имел староверческие корни и растворился в одной из многочисленных сибирских общин, где его приняли как родного. Всё — потерялся товарищ турист. Но об этом оба государства распространяться не любят.

Если Сандакчес — светская столица государства, которое можно назвать «Маленько Россия», то есть у неё и свой духовный центр. Где-то в тайге затерян монастырь, населённый староверами-отшельниками. Рассказывают, что стеной монастырь не огорожен, поэтому выглядит как несколько скитов. Там пишут иконы, беспрестанно молятся и свято берегут церковные традиции дораскольного периода. В марте этого года «Медиазона» опубликовала рассказ Елизаветы — гражданки США, которую родные-староверы обманом отправили в Дубчесские скиты. Девушка провела там пятнадцать лет, пока не сбежала. И хотя строгость сибирских порядков сказалась на её здоровье, зла она на русских староверов не держит: «<…> они там как бы… они добрые люди, но у них понятия разные, от мира очень разные».

К сожалению, мирян в скиты не пускают, и узнать об этом месте можно только по устным рассказам. Поэтому в интересах международной дипломатии здесь мы пока поставим точку.

mislpronzaya.livejournal.com

Жизнь в тайге. Таежные поселения старообрядцев

На что тратится жизнь обычного человека, живущего в миру? Все направлено на улучшение быта, повышение комфорта жизни. Будь то разработка нового кухонного комбайна или двигателя для ракеты — все подчинено одной цели. Однако парадокс в том, что чем лучше и легче живет каждый из нас, тем хуже и сложнее условия, в которых приходится выживать современному обществу. Особенно если речь идет о христианском обществе.

Промысел же Божий, Его человеколюбие и забота о каждом из нас показывает нам другой путь развития человека и общества в целом. Это прежде всего духовный путь развития цивилизации, когда каждый сознательно и без принуждения выбирает жизнь со Христом ради спасения души. Мир сейчас держится не на космических технологиях и не на уровне различных услуг, а на ежедневной горячей молитве христиан ко́ Господу. И чем дальше от цивилизации, тем чище и искренней молитва.

Поселок Нововильвенский Горнозаводского района Пермского края находится всего в 14 км от государственного природного заповедника Басеги. Заповедник организован в 1982 году с целью сохранения ненарушенных участков коренной горной тайги Предуралья и Урала, крупного массива коренных среднеуральских елово-пихтовых лесов, расположенных в предгорьях хребта Басеги.

Само название заповедника и хребта на уральском диалекте означает «красивый, чудесный». И действительно, трудно где-то ещё найти такое красивое место. Горный хребет окружают со всех сторон густые леса, с его склонов стекают чистые горные ручьи и речки. Все они — места нерестилищ рыбы, а их воды питают притоки рек. По вершине хребта проходит уникальный горно-тундровый пояс. Чуть ниже тундр — поражающие воображение субальпийские луга. А всё вместе — места концентрации редчайших растительных сообществ и редких видов флоры и фауны.

В советские годы в поселке Нововильвенский была развита лесная промышленность, работал лесозаготовочный комбинат. Однако после развала Советского Союза и во все последующие годы происходило постепенное падение уровня производства, а вскоре комбинат и вовсе был закрыт. Оставшиеся без работы люди стали покидать некогда крупный поселок городского типа, работать на земле и жить своим трудом захотели немногие. По переписи населения на 1 января 2010 г. численность жителей поселка уже составляла не более тысячи человек, как раньше, а всего 366.

Сейчас, спустя 5 лет, в поселке проживает всего 50 человек. Из инфраструктуры — сотовая связь на опушке, летняя дорога, электричество. Школ, больниц, магазинов и других учреждений нет, пока действует только почтовый пункт.

Именно такое место и стало идеальным для уединения и молитвы двух семей христиан Русской Православной Старообрядческой Церкви (РПсЦ) — Нестеровича Андрея и Ощепкова Александра.

Андрею 31 год, и его нельзя назвать ни дауншифтером, ни отшельником, ни странником. В таёжную глушь он отправился ради спасения души, ради жизни своим трудом вдали от шума, грязи и суеты города.

Трудности быта и таежная жизнь в глухом поселении его отнюдь не пугают. На мой вопрос: «Как живётся в тайге?», — отвечает: «Полное спокойствие. Поют, заливаясь, соловьи, шумит горная река. Топится печка, сегодня на ужин свежее козье молоко и хлеб. Я счастлив здесь».

В доме только самые необходимые вещи, и то не все. Один казанок для всех типов блюд. Небольшая печь. Вода из скважины. Но это всё не главное.

Главное в доме любого христианина — это красный угол, божница. На ней Андрей установил свои иконы, привезенные из Новосибирска.

Вместе с Александром, который поселился с семьей в этом месте раньше, они воздвигли на вершине высокой горы (600 м над уровнем моря) поклонный Крест. Вместе, семьями, они и молятся, в трудах прославляя Бога, и помогают друг другу в нехитром хозяйстве. Никаких развлечений, никаких благ и удобств, только труд и молитва. В действительности, ведь такой и должна быть жизнь христианина.

Спрашиваю: «Не жалеешь о том, что бросил цивилизацию с её благоустройствами, мирскую работу?» И заранее в голове звучит ответ, что, конечно же, нет, особенно, если вспомнить, сколько мирских работ ему пришлось сменить, чтобы сохранить Образ Божий. В мире, где важно скоблёное младенческое лицо, дресс-код и корпоративно-этические кодексы, христианину живется непросто. И, действительно:

Работать нужно на Бога! И во славу Бога. Работайте Господеви со страхом и радуйтесь Ему с трепетом (Прим. — Пс.2:12).

Неисповедимы пути Господни, и во все времена своих верных рабов Господь всегда укрепляет, наставляет, поучает и не оставляет в нужде. От нас же требуется малость — следовать заповедям Его, иметь в сердце страх Божий и любовь нелицемерную, не боясь трудностей.

Задумайтесь, много ли надо человеку, чтобы жить благочестиво? На самом ли деле нам необходимо то обилие вещей, предметов и «благ», которыми сейчас окружил себя человек? Или отвлекает всё это от главной цели христианина — спасения души и жизни вечной?

Ответ, думаю, очевиден. И на примере этих двух таёжных семей я еще раз убедилась в этом.

Автор: Нина Лукьянова

ruvera.ru

СТАРОВЕРЫ СИБИРИ. Затерянный мир

05.06.2017 15:25

В гостях у старообрядцев Западных и Восточных Саян побывали студенты Школы межэтнической журналистики Александра Пантелеева и Анна Ларионова.

Раскольники, старообрядцы, староверы, – всё это древлеправославные христиане – приверженцы исконного православия, предпочитающие жить по канонам, принятым до церковной реформы XVII века.

В середине семнадцатого столетия Патриарх Никон занялся «книжной справой»: привел Церковные книги в соответствие со «стандартами» Константинопольской Церкви. Реформа также коснулась процесса богослужения: «двоеперстие» заменилось на «троеперстие», крестный ход стал проходить против солнца (до реформы – по солнцу), отменились «малые земные поклоны» и др. Соборы 1656 и 1667 годов утвердили изменения. С нововведениями согласились не все. Гонимые официальной Церковью, старообрядцы уходили все дальше от центральных областей страны, в том числе и на просторы Сибири. Культурный феномен старообрядчества сохранился в советской, а потом и в постсоветской России: некоторые потомки переселенцев и по сей день живут уединенно, предпочитая благам цивилизации таежную глушь.

«МЕДИЙНАЯ» ОТШЕЛЬНИЦА
Агафья Лыкова – одна из самых известных отшельниц России – по-прежнему живет в глухой Саянской тайге, отказываясь перебираться поближе к цивилизации. Несмотря на свой возраст (Агафье Карповне больше 70 лет) женщина в одиночку справлялась с хозяйством до 2015 года, после чего к ней прислали помощника Григория, теперь постоянно живущего на заимке Лыковых. Летом 2016 года староверку навестила экспедиция студентов-волонтеров, которые помогали по хозяйству и знакомились с ее уникальным языком. В составе группы была и Александра Пантелеева.

Единственная возможность попасть на заимку Лыковых, расположенную в лесном массиве Абаканского хребта Западных Саян, — прилететь на вертолете из Таштагола.

Старообрядцы с трудом подпускают к себе новых людей, но Агафья достаточно социализирована и уже на второй день свободно общалась с нами. Вот некоторые особенности ее речи: ружье она называет хузея, хузей, козленка – козенком, попыталась – покусилась; разделяет вещи на чистые и поганые, говорит откудава и туды, для нее книга с иллюстрациями – книга в лицах.Иногда речь женщины сложно понимать не из-за специфической лексики, а из-за сильного дефекта речи, вызванного отсутствием стоматологов в тайге. Естественно, Агафья использует много церковных, религиозных выражений:Дай Бог дожить, чтобы бесы не попутали, река оскверяется, бесье мытарство, даже благодарить друг друга на заимке мы научились по-особенному, говорили не спасибо, а спаси Христос.

Помимо специфики языка отметили мы и уникальность некоторых традиций и обычаев. Староверка не садилась с нами есть за один стол и вообще не признавала нашу еду, при этом угощала своей: самодельным хлебом и выращенными в тайге овощами. Отшельница не терпит штрих кодов, считая их дьявольской меткой, поэтому с подарков (например, спичек) их заранее удаляют.

Однажды кто-то из нашей группы без разрешения взял табуретку из избы, Агафья потом ее топором порубила и выбросила – вещь-то уже поганая, грязная, нельзя использовать

Сама Агафья не пользуется никакой техникой кроме простой чугунной печки, но у ее помощника в избе есть газовая плитка и даже спутниковой телефон для вызова вертолета в экстренном случае. При этом вертолеты ее уже совсем не смущают, паломники и почитатели иногда прилетают на полчаса, просто чтобы увидеться с женщиной: мы были свидетелями одного такого визита.

Не обошлась экспедиция и без казусов: в очень жаркий день, когда температура воздуха была около 30 градусов, Агафья сделала нам замечание по поводу внешнего вида. Пришлось сменить шорты на брюки, надеть косынки, хотя работать в такой одежде в жару неудобно. Наши занятия в вечернее время тоже смутили староверку, игру в бумажки-стикеры на лоб она осудила и назвала бесовской забавой.

ОТМОЛИМ НА СОБОРЕ

К старообрядцам Восточных Саян экспедиция Музея кочевой культуры, в которой участвовала Анна Ларионова, попала незапланированно: первоначально группа приехала в Туву к оленеводам Саянской тайги . «Неслучайная случайность» позволила молодому исследователю не только больше узнать об апологетах старой веры, но и погулять сразу на двух свадьбах!

В тувинской тайге старообрядцы осели в начале ХХ века. И до сих пор в этих местах все еще можно встретить достаточно закрытые, обособленные от всего мира поселения. В одном из них мы и нашли себе приют на целую неделю

В деревне нет мобильной связи, нет телевизоров, нет магазинов. Да и не нужны они: местные жители успешно занимаются земледелием, снимая хорошие урожаи со своих огородов. К тому же, употреблять в пищу «магазинские» продукты, как их тут называют, считается грехом. Есть можно только то, что вырастил сам или добыл на охоте. Чай и кофе, алкоголь и табак – тоже под запретом. Конечно, жить только своим трудом и не покупать ничего в магазинах кажется нам, городским жителям, делом очень сложным. При этом, тут, как нигде, осознаешь правило «ты – то, что ты ешь».

Есть чужую, непонятно кем выращенную, грешную пищу – значит, стать грешным самому.

ДВОЙНОЙ ПРАЗДНИК

Почему старообрядцы стараются сыграть все намеченные свадьбы в один день?

На свадьбу приглашают всех знакомых и родственников из своей деревни и окрестных поселков, а также «засаянских» — жителей других регионов, приехавших из-за Саянских гор. Не возбраняется позвать и тех, кто не исповедует «старую веру». Правда, после того, как посидели за одним столом с «мирскими», на старообрядцев на целых 40 дней накладывается дополнительная епитимья. Тарелки и бокалы для «мирских» обычно ставят пластиковые, чтобы не отмывать всё с молитвами в реке, а просто выбросить.

Чтобы избежать лишней епитимьи, свадьбы, если есть такая возможность, играют в один день

Отмолить грехи можно на ежедневных службах – «соборах». Мужчины и женщины надевают красивые рубашки и собираются в специальном молельном доме. В деревне нет церквей и священников, есть наставники – люди, которых избрали для выполнения непростой работы: донесения смысла веры и разъяснения того, как жить правильно, «по-божески». Именно духовник помогает разобраться в непростых жизненных ситуациях, подсказывает, как отмолить грех, на ком можно жениться…

ХОТЯ НА СВАДЬБУ «МИРСКИЕ» И ДОПУСКАЮТСЯ, СНИМАТЬ ЛИЦА СТАРООБРЯДЦЕВ НЕ РАЗРЕШАЮТ

Нам удалось побывать сразу на двух свадьбах, совсем непохожих друг на друга. На одной из них невеста была из «мирских», принявших старую веру. Только после того, как она изучила основы веры и выучила самые важные молитвы, наставник одобрил брак. Кстати, чтобы жениться, мужчина должен построить дом для своей будущей семьи.
К свадьбе надо основательно подготовиться – ведь играть ее будут целых два дня подряд! В первый день гости поздравляют жениха и невесту, подносят им подарки и желают всяческих благ. Жених с невестой на этом пиру сидят во главе стола.
На второй день свадьбы всех зовут «на блины». Жених и невеста угощают всех гостей поочередно, находя для каждого из пришедших слова благодарности.

Гости к свадьбе тоже, конечно, готовятся: считается неприличным прийти без красивой прически или в одном и том же сарафане: наряд должен быть разным для каждого дня торжества.
По прошествии двух дней гости начинают разъезжаться: часто путь домой занимает несколько дней, нередко приходится преодолевать на лодках пороги и перекаты бурных сибирских рек… Да и жителям деревни пора вернуться к работе: сенокос не ждет, упустишь жаркие солнечные дни — «промочишь» сено, коровы будут зимой недоедать, а значит – давать мало молока.

Сейчас, когда мир стал намного меньше и можно легко попасть даже в самые удаленные его уголки, образ жизни староверов попадает под влияние внешнего мира: уже можно увидеть, как в старообрядческих деревнях мужик с окладистой бородой едет с покоса на мотоцикле, дети шуршат конфетными фантиками, женщины ходят в покупных платьях… Но все же, несмотря на неизбежность внешнего влияния, люди к нему адаптируются, оставаясь при этом верными своему образу жизни и взгляду на мир.

Авторы — Школа межэтнической журналистики в Москве

Автор: Александра Пантелеева, Анна Ларионова, Юлия Бобкова

Возврат к списку

Перейти к обсуждению на форуме >>

www.finnougoria.ru

Деревни в россии где живут староверы. Тайны реальной истории руси. летопись сибири — устами староверов

Старообрядцы, жившие в таежных поселках, куда можно добраться только по воде или на вертолете, выходят из леса целыми семьями и селятся в «светских» деревнях. Еще несколько лет назад такое невозможно было себе представить. Более того — переселенцы с удовольствием приобщаются к благам цивилизации и даже пробуют водку, которая в старообрядческом быту строжайше запрещена.

Хархордин говорит немного дальше по этой теме, кроме как отметить официальную строку, что отлученные от церкви будут видеть ошибку своих путей, раскаиваться и быть снова введены в ловушку. Но, как мы знаем, это никогда не происходило ни в православной церкви, ни в советских делах. Миллионы таких постоянно исключенных людей, а затем и казненных и заключенных в тюрьму коммунистическими властями, продолжали формировать значительную часть российского населения. Тем не менее — и это важно — духовная трансформация, описанная харьхордином как «проект Достоевского», была наиболее стойкой и в чистом виде защищена теми людьми, которые были изгнаны из церкви и репрессированы Советами, в частности старообрядцами.

Сибирские старообрядцы начинают новую жизнь целыми семьями. Они покидают свои поселки, выходят из глухой тайги и селятся в обычных деревнях. То, что соседи не разделяют их религиозных убеждений, их больше не волнует. Они оформляют паспорта и устраивают детей в сельские школы. Покупают бытовую технику и пробуют алкоголь. Перестают вести натуральное хозяйство и активно занимаются торговлей. Еще несколько лет назад подобная ситуация была немыслима: старообрядцы всегда строили свои поселки в самых труднодоступных местах, куда не могла добраться цивилизация.

Действительно, именно настойчивость старообрядцев в отношении приоритета религии над государственной властью была самой причиной их отлучения. Это дает первое представление об актуальности революции, поскольку отлучение старообрядцев в семнадцатом веке не было односторонним вопросом. Поднимаясь и отказываясь подчиняться, диссиденты фактически отрезали себя от официальной церкви. Великий раскол был, по крайней мере, столь же стимулирован активным восстанием несогласных, как по настоянию церковных властей в их собственной власти.

Теперь конфронтационное отношение раскольников к царю и государству, а также их поддержка крестьянских восстаний и их общинной организации привели к тому, что поколения интеллигентов-популистов изображали их романтически как протореволюционеры и социалисты. Советские авторы пришли к аналогичному выводу: богословские возражения диссидентов были изображены как тривиальные обфускации, в то время как религиозные движения интерпретировались как принципиально классовые протесты против режима эксплуатации.

Справка SmartNews

Старообрядчество — группа религиозных течений, возникших во второй половине XVII века в результате реформирования Русской православной церкви. Реформы проводились по инициативе царя Алексея Михайловича и патриарха Никона. Их целью была унификация богослужебных обрядов с греческой и константинопольской церковью. Значительная часть населения была против нововведений, что привело к расколу. Несогласные объявили Никона и всех, кто придерживался «нового обряда», еретиками. Официальная церковь в свою очередь подвергла старообрядцев массовым гонениям и казням. Они вынуждены были покинуть обжитые территории и бежать на северные и восточные окраины России. В конце правления Петра I отношение к старообрядцам смягчилось: массовые казни прекратились, но их обложили двойными податями. До 1905 года старообрядцы официально именовались раскольниками. По статистике, в начале ХХ века почти треть русского населения страны придерживалась старой веры. Представители менее радикальных течений, например поповцы, жили в городах и деревнях на легальном положении, но не признавали Московскую патриархию и проводили богослужения в собственных церквях. Ультраортодоксы, в частности беспоповцы, предпочитали селиться вдали от цивилизации, в скитах и поселках в глухой тайге.

Эта статья, скорее, рассматривает вопрос о революционном качестве раскола как бы «изнутри», т.е. рассматривает взгляды старообрядцев на их фактическую социальную организацию. Из этого вытекает, что ситуация была противоположна советской точке зрения: это были богословско-ритуальные различия, а не невыносимые социально-экономические условия, которые были смыслом демона диссидентских сект. И это были не просто интеллектуальные различия, а убеждения, которые требовали самопожертвования — даже конечной жертвы — со стороны приверженцев.

Многовековые преследования старообрядцев как еретиков и раскольников дают контекст, в котором их основное религиозное вдохновение не пришло ни от пророка, ни от апостола, но от мученика. Это говорит о тонком контрасте с акцентом «новых философских Полин» на апостола как ключевой фигурой в превращении события конверсии в жизнь новообращенных. Гиоргио Агамбен, лидер в этих дискуссиях, дифференцировал пророка, человека, находящегося в непосредственных отношениях с Богом, от которого он получил слово, которое не принадлежит ему и которое ориентировано на прошлое или будущее, с апостолом, который является эмиссара для особого беспокойства, что он сам должен совершить на этой земле и в настоящем.

Более трех столетий радикально настроенные сибирские старообрядцы старались не поддерживать никаких сношений с внешним миром: вели натуральное хозяйство, обеспечивая себя всем необходимым. Многие старообрядческие поселки обнаружили лишь в 60-70-е годы XX века во времена геологического бума и широкого распространения аэрофотосъемки.

Мученик похож на апостола в том смысле, что его или ее послание в настоящее время, но акцент в этом случае на образцовой предсуществующей уверенности, поддерживаемой против ужасных наказаний, а не на новом откровении. В некотором смысле эта идея мученика также может быть связана с революцией и, следовательно, с концепцией религиозной жизни, которая не просто отрицательна, а не только упрямым отказом от всего, что кажется внешним, нечестивы

kapitalists.ru

Разное

Photo-ideas.ru - Все, что можно делать с фото