Валерия плотникова – Российские знаменитости в объективе Валерия Плотникова
Российские знаменитости в объективе Валерия Плотникова
1 марта в Центре фотографии имени братьев Люмьер состоялась встреча с известнейшим российским фотографом Валерием Плотниковым. Профессионал портретного жанра, он рассказал гостям интересные истории о работе с актерами и поделился секретами своего мастерства.
Валерий Плотников родился 20 октября 1943 года в эвакуации в Барнауле. В 1945 году вернулся в Петербург и с тех пор живет в этом городе.
Алла Пугачева. Фото Валерия Плотникова
На протяжении всей жизни Валерий сохранил любовь к родному городу: «Я всю жизнь был прописан здесь, в родном городе, и всегда подчеркивал принадлежность Петербургу», — рассказывает он.
Лилия Брик и Сергей Параджанов. Фото Валерия Плотникова
Валерий — выпускник художественной школы при Академии Художеств, он учился в одном классе с Олегом Григорьевым, Михаилом Шемякиным, Юрием Русаковым.
Виктор Шендерович. Фото Валерия Плотникова
Елена Проклова. Фото Валерия Плотникова
Плотников окончил ВГИК, прошел службу на Северном флоте. Фотографией он занялся в 1969 году, после окончания ВГИКа.
Андрей Макаревич с сыном Иваном. Фото Валерия Плотникова
Он работал под псевдонимом Валерий Петербуржский. Первая персональная выставка состоялась в петербургском «Доме кино» в 1976 году.
Андрей Миронов. Фото Валерия Плотникова
К настоящему моменту сложно сказать, сколько всего выставок было у Валерия — их насчитывается не менее полусотни.
Михаил Ульянов. Фото Валерия Плотникова
В 1999 году вышел первый альбом фоторабот Плотникова «Чистосердечная фотография. Моментальная и навек».
Алла Демидова. Фото Валерия Плотникова
В 2003 году вышло его продолжение, альбом № 2, «Портрет уходящей эпохи». Еще через год — последняя часть трилогии фотоальбом «Высоцкий. Таганка».
Николай Караченцов. Фото Валерия Плотникова
Среди работ Плотникова — широко известные серии фотографий Владимира Высоцкого, Лили Брик, Сергея Параджанова, Юрия Богатырёва, Анастасии Вертинской, Бориса Эйфмана, Михаила Боярского и многих других артистов.
Иннокентий Смоктуновский. Фото Валерия Плотникова
Валерий Плотников уверен, что фотография «не может жить без личности с одной и другой стороны объектива».
Вячеслав Тихонов. Фото Валерия Плотникова
По его мнению, множество талантливых фотографов так и не сумели развить свой дар просто потому, что им некого было снимать.
Марина Влади. Фото Валерия Плотникова
«Я снимаю только то, во что верю. А если я снимаю то, во что не верю, то именно для того, чтобы подчеркнуть это», — рассказал Плотников.
Олег Меньшиков и Сергей Бодров. Фото Валерия Плотникова
Он убеждён, что профессия фотографа включает в себя не только умение снимать, но и умение не снимать«.
Александр Абдулов и Татьяна Пельтцер. Фото Валерия Плотникова
За свой творческий путь Валерий фотографировал, можно сказать, самых ярких российских звезд. Например, невероятную популярность снискали портреты Владимира Высоцкого.
Владимир Высоцкий. Фото Валерия Плотникова
Валерий всегда старался работать с людьми, «близкими по духу».
Юрий Богатырев. Фото Валерия Плотникова
На вопрос слушателей — каким же характером должен обладать современный фотограф, Валерий ответил просто: «Фотограф должен любить жизнь, восхищаться жизнью. Если вы любите природу, людей и мир вокруг себя, и получаете удовольствие от того, что живете, вы сможете делать по-настоящему хорошие фотографии».
При подготовке статьи использовались материалы с сайта Валерия Плотникова
____________________
Читайте также:
Знаковые фигуры эпохи: 30 портретов Льва Мелихова
Культ рока: 30 легендарных фотографий
PhotoСреда: новое событие в мире фотографии
rosphoto.com
Фото советского гламурного фотографа Валерия Плотникова | Блогер Belochkina на сайте SPLETNIK.RU 26 февраля 2014
«Я снимаю только тогда, когда не снимать нельзя», — любит повторять Валерий Плотников. За более чем 40-летнюю творческую деятельность Валерий Плотников создал портретную галерею самых выдающихся людей современности. Сам художник говорит, «снял всех, кого хотел».
Владимир Высоцкий и Марина Влади
Сестры Вертинские
Дети Плотникова – Ксения и Степан с мамой Ириной Собиновой-Кассиль. Москва, 1983 год. Ирина Собинова-Кассиль – аниматор, работала в кукольной анимации (мф “38 попугаев”, “Боцман и попугай”)
Алла Пугачева
Алиса Фрейндлих
Наталья Гундарева
Лайма Вайкуле
Анастасия Вертинская
Николай Караченцов
Любовь Полищук
Андрей Разбаш и Альбина Назимова
Михаил Ульянов
Михаил Барышников
Михаил Боярский
Татьяна Друбич
Александр Кайдановский
Андрей Миронов
Леонид Ярмольник с дочкой
Ксения Раппопорт
Николай Еременко
Ольга Кабо
Илзе Лиепа
Анатолий Собчак и Мстислав Растропович
Антон Табаков
Александр Ширвиндт
Юрий Богатырёв
Лилия Брик и Сергей Параджанов
Татьяна Пельтцер и Александр Абдулов
Андрей Макаревич с сыном
Людмила Гурченко
Валерий Плотников: «За фото ню Абдулов грозился меня убить» — Звезды
Упорства Плотникову не занимать. Как признается именитый фотограф, он рано встал перпендикулярно к советской власти. И делал все возможное, чтобы приблизить ее конец. В молодости взял себе псевдоним Петербургский и поклялся публиковаться под ним до тех пор, пока его родному, любимому городу не вернут историческое имя. А журналы «Советский экран» и «Советский театр» в его рассказах постоянно превращаются в «Антисоветские». Но это не мешало Валерию любить людей, которые СССР населяли. И фотографировать их так, как не мог больше никто. Михаил Боярский готов был ехать на съемку в багажнике, композитор Святослав Рихтер — надеть свитер, который его «душил», а Александр Абдулов и Леонид Ярмольник — позировать в чем мать родила.
Валерий, вы окончили школу при Академии художеств. Это был выбор родителей?
Валерий Плотников: «Не родителей, а мужа маминой сестры — дяди Коли. Он очень хотел, чтобы кто-нибудь из нашей семьи «выбился в люди».
Он был художником?
Валерий: «Нет! Про дядю нужно отдельно рассказывать. Он родом из Одессы, беспризорник. Каким-то образом перебрался в город на Неве, встретил там даму по фамилии Ленская — звезду оперетты. Она его усыновила. Так он в Санкт-Петербурге и остался… Давайте я вам помогу. (Мы с Валерием во время разговора пьем чай, и он отодвигает блюдечко, чтобы мне было удобно разместить диктофон. — Прим. авт.). Вообще я страшный педант, таким меня воспитала бабушка. Благодаря ей я так и не смог привыкнуть к советскому образу жизни».
Расскажите о бабушке.
Валерий: «Бабушка была удивительным человеком. Каждое лето она снимала… ну домиком это не назовешь, сарай скорее — на Карельском перешейке. Это было такой ностальгией по прошлой, дореволюционной жизни, когда семьи на лето выезжали из Петербурга за город. Ну вот на этой «даче» я, будучи ребенком, подслушал ее разговор с мамой. Бабушка просила найти подлинные документы нашей семьи, которые хранились в храме Анны Пророчицы и Симеона Богоприимца на Моховой. Маме так и не удалось выполнить эту просьбу. Зато позже это сделал я, благодаря вмешательству Анатолия Александровича Собчака, с которым был хорошо знаком. Из архива я узнал, что все бабушкины дети — другого года рождения. Она хотела увести их из-под карающего меча, который мог их настигнуть из-за родословной, и переписала с дореволюционных дат рождения на послереволюционные. В этих же документах значилось, что моя бабушка — «княгиня Шаховская, урожденная города Парижа». Единственное, что я смог сделать для бабушки, — выбить на ее гранитной плите: «Княгиня Шаховская, урожденная города Парижа».
Вы рассказывали в интервью, что с малых лет были окружены замечательными людьми: Лев Додин, Сергей Соловьев, Михаил Шемякин… Вы дружили по месту жительства? Все, наверное, в центре жили.
Валерий: «Не все. На самом деле самым центровым был я. Жил на Невском. Сережа Соловьев — на Херсонской, Лева тоже там. Шемякин вообще на Загородном. Просто так замечательно сложилось, что мы подружились. Я поступил в школу при Академии художеств. Со мной за одной партой сидел Миша Шемякин. Так что его я знаю с детства. В четырнадцать лет я подружился с Сережей Соловьевым, а уже он свел меня со своим одноклассником Левой Додиным. Благодаря тому, что я жил на Невском, концентрация удивительно талантливых людей потом только увеличивалась. С Иосифом Бродским меня познакомила замечательная продавщица Люся, которая работала в Доме книги в отделе поэзии. У нас с Бродским было пять лет разницы, но на момент знакомства он мне казался взрослым человеком. Понятно почему: мне тогда было лет пятнадцать, а ему, соответственно, двадцать. Приятно, что Иосиф был ко мне расположен. К сожалению, его я так и не снял. Хотя придумал, как бы это сделал. В его комнате, в доме Мурузи. У Бродского потрясающая была комната-колодец. Квартиры в старых дореволюционных домах „нарезали“, а высота потолков оставалась прежней. Вот и получались такие вытянутые вверх помещения. Все стены в комнате Бродского, кроме окна, были в книгах. Я представлял, что каким-то образом закреплюсь на потолке, причем меня не очень волновало — как. Внизу будет сидеть Иосиф, и я его сниму в этом „колодце“. И пока я пытался достать широкоугольный объектив, который для этой съемки нужен был непременно, — Бродского выслали из страны».
Как вы познакомились с Сергеем Довлатовым?
Валерий: «Это случилось в Нью-Йорке, Сергей к тому времени жил уже в Америке. А я поехал туда по приглашению знакомого корреспондента журнала Newsweek. Мы с моей тогдашней женой пробыли в Америке больше месяца, и я там много кого снимал. (Приносит альбом со своими фотографиями. — Прим. авт.). Вот даже в нем есть несколько кадров из той поездки. Я взял всю свою аппаратуру и студийный свет! Снял и Василия Аксенова, и Владимира Войновича, и Сергея Довлатова, и главного редактора радио „Свобода“ Петра Вайля. Кстати, Евгения Евтушенко я тоже снимал в Америке — он там был в это время по делам».
Современные глянцевые издания делают фотосессию под себя, под свой формат — редко покупают уже готовую. Вам обычно заказывали съемку того или иного персонажа?
Валерий: «Иногда, конечно, заказывали. Но это была просто моя жизнь. У меня есть абсолютно конкретная история, почему я стал заниматься фотографией. Мы в то время были парнями образованными. Читали и Анну Ахматову, и Михаила Зощенко. Я знал, как Ахматова выглядит. По тем же картинам Альтмана, Модильяни, Петрова-Водкина. А встреть мы на улице Михаила Зощенко, который тогда был еще жив, или того же Евгения Шварца — то попросту бы их не узнали. Меня это страшно расстраивало. И я решил, что свое поколение сделаю узнаваемым. У меня с юности было шестое чувство: я, глядя на человека, понимал, стоит он чего-то или нет. Вот, например, Юрия Любимова в те времена никто не просил снимать и Андрея Битова — тоже. Портрет Булата Окуджавы, по-моему, кто-то заказывал… (Листает альбом.) А вот эту фотографию Ленечки Филатова (актер сидит в сюртуке и цилиндре в окружении дам. — Прим. авт.) я для Вени Смехова делал. Или возьмите Шнитке. Я знал, что он не любил сниматься, но сумел уговорить его. Или вот эта фотография Аркадия Исааковича Райкина…»
А как вы договаривались с героями о съемке? Нельзя же было вот так просто подойти к Райкину и предложить фотосессию?
Валерий: «Нет, конечно. С Аркадием Исааковичем я был знаком благодаря семье моей жены Ирочки Кассиль-Собиновой. И мечтал его снять в петербургском интерьере. Сначала я пришел к нему в дом на Каменноостровском. Ну да — квартира. В замечательном престижном месте, но интерьер был очень простой. Потом Аркадий Исаакович уехал в Москву, жил рядом с Театром Моссовета, но обстановка той квартиры тоже не очень подходила моему замыслу. И тут Райкин, уже в последние годы своей жизни, приехал в Санкт-Петербург на гастроли. Я давно снимаю, поэтому знаю, что артисты и музыканты терпеть не могут фотографироваться перед концертом — это их отвлекает. А после выступления они уже мне не нужны, потому что выжаты как лимон. Но я все-таки уговорил Аркадия Исааковича уделить мне пятнадцать минут перед выступлением. „Хорошо, Валерочка“, — прошелестел Райкин. Но была еще одна трудность. Белый костюм, который я хотел увидеть на артисте в кадре, он надевал во втором отделении, а в первом выходил в обыкновенном пиджаке и галстуке. Я попросил: „Аркадий Исаакович, наденьте, пожалуйста, на съемку белый костюм“. — „Да-да, хорошо, Валерочка“. За пятнадцать минут до начала представления я выстраиваю на сцене свет, сгребаю в один из углов сцены лампу, сделанную под старину, картину, кресло — создаю „петербургскую квартиру“. Приходит Аркадий Исаакович в… партикулярном своем пиджаке. Весь ужас в том, что ДК им. Горького, в котором все это происходило, — огромный, да еще гримерки располагаются на втором этаже, а не рядом со сценой. А Аркадий Исаакович тогда уже ходил очень медленно. Я беру его под локоток, и мы с максимально возможной скоростью движемся в гримерку. Под шипение и проклятия его окружения. Кое-как дошли, переоделись, вернулись обратно. А еще надо артиста посадить, выставить свет… Кстати, галстук-бабочка на снимке — моя. Во время приготовлений она сбилась. Но когда я представил, что сейчас пойду ему еще и бабочку поправлять… Меня точно прибьют. Теперь-то эту бабочку фотошопом на место подвинули. Потом подошел Котя (Константин Райкин) и попросил сфотографировать его с отцом. А уже три минуты как спектакль должен был начаться, пять, семь… Это было просто неслыханно! Райкин всегда начинал секунда в секунду. Я быстро снял их двоих, потом сгреб всю аппаратуру за кулисы и выдохнул. Но нервотрепка того стоила. Появилась прекрасная фотография».
А Татьяну Пельтцер и Александра Абдулова в костюмах «Поминальной молитвы» вы тоже перед спектаклем снимали?
Валерий: «Я долго уговаривал Сашу сделать это фото. Он отнекивался: «Да ну что ты, бабушка совсем больна». Татьяну Ивановну привозили в театр из больницы и после спектакля увозили обратно. Перед началом снимать нельзя было еще и потому, что Саша с ней репетировал. Это было очень трогательно. Пельтцер уже плохо ориентировалась в пространстве и часто забывала слова. Абдулов говорил: «Так, бабушка, мы выходим из какой кулисы? Пра-а-авильно, из правой. Делаем сколько шагов вперед? Пра-а-авильно — пять. Я тебе потом что говорю? А ты мне?» И так каждый раз.
Ну вот и что делать… В «Ленкоме» тогда был в подвале замечательный артистический буфет. Я стащил туда все, что мог, поставил свет, камеру, и мы в антракте тихонечко свезли Татьяну Ивановну на лифте вниз, усадили ее в кресло. На этой фотографии Саша еще, конечно, потрясающе сыграл, но и по Татьяне Ивановне Пельтцер не видно, в каком она была состоянии. Это фото сейчас висит в фойе «Ленкома».
В интервью вы не раз упоминали, что часто сами одевали своих героев. То есть работали еще и стилистом…
Валерий: «…и даже визажистом, правда, только когда снимал мужчин. Ну вот взять хотя бы эту фотографию Ефима Копеляна в белом плаще. Он, кстати, югославский, до сих пор у меня на даче висит. В том же плаще у меня снимались Владислав Дворжецкий, молодой Илья Резник, кто-то еще… Когда мы с сыном Степой делали альбом номер 01, то заметили, что в кадре в одном и том же моем свитере появляются Сергей Аполлинариевич Герасимов, Юрий Трифонов и Коля Караченцов. В нем же снимались и Олег Ефремов, и Иннокентий Смоктуновский. То есть этот свитер, который мне привезли из Англии, — действительно заслуженный. С одеждой в те годы была безумная проблема. Да и многие актеры одевались достаточно безвкусно».
И никто не говорил, что не наденет чужое?
Валерий: «Нет, нет. Единственный человек, который поначалу сопротивлялся, — Святослав Теофилович Рихтер. Гениальный и как музыкант, и как личность, но одежда его попросту не волновала. Я нашел прекрасную темную столешницу, попросил мастера переодеться для съемки в свитер. На что получил ответ: „Не могу, Валера, он меня душит“. И вот что делать? Этот свитер позарез нужен в кадре. Тут в комнату входит жена Рихтера, Нина Львовна Дорлиак, — мне ее просто небеса послали! „Стасик, если Валерий говорит, значит, надо надеть“. И он надел!»
Не могу не спросить о съемке Лили Брик. Вы успели запечатлеть женщину, которая была большой любовью Маяковского.
Валерий: «Вот мы сидим сейчас с вами, разговариваем, а вы даже и не представляете, что я, на минуточку, — единственный оставшийся в живых „современник“ Владимира Маяковского».
???
Валерий: «Документ есть! У меня была выставка на „Винзаводе“, и девочки-организаторы сделали пресс-релиз, в котором было написано следующее: „Среди его легендарных персонажей была и Лиля Брик, с которой фотографа познакомил Владимир Маяковский“. (Смеется.) И встык продолжение, „история повторилась“. В свое время Маяковский познакомил Брик с Александром Родченко. Так я прослыл „современником“ Маяковского. А через некоторое время меня попросили снять ее портрет для итальянского Vogue. На фоне жостовских подносов, которые висели на стене ее столовой. Это вот и был тот самый случай, когда я получил конкретное редакционное задание. Я прихожу, смотрю на эти подносы и думаю: „Ну да, для итальянцев, наверное, это здорово, такая „рашен клюква“. Но это совсем не Лиля“. На всякий случай выполняю задание — снимаю на фоне подносов. Но это совсем не то! Я мучаюсь и не знаю, что делать. У меня в те времена аппаратура была несовершенная, я еще и по этому поводу комплексовал. Я же не знал тогда, что я „современник“ Маяковского. (Улыбается.) Лиля видит, что я какой-то пришибленный, и тоже начинает напрягаться. Я прямо жду, когда она скажет: „Так, молодой человек, — вот бог, а вот порог. Научитесь снимать — приходите“. Чтобы оттянуть эту тягостную минуту, говорю: „Знаете, здесь уже дышать нечем, давайте устроим небольшой перерыв“. А сам мечусь, думаю, что делать. Захожу в соседнюю комнату и вижу продавленный диван, афиши Маяковского, фотографии Лилички времен Родченко, какие-то книги и понимаю — это то, что нужно! А когда я точно знаю, чего я хочу, то и веду себя уверенно. Это почувствовала и Лиля. Я сделал фотографии, которые ей очень понравились. До конца жизни Лили Брик мы были друзьями. Самое интересное, что итальянцы выбрали мой кадр, а не с подносами, и сделали его на целый разворот».
Вот я вижу еще прекрасную фотографию Андрея Миронова…
Валерий: «Этот кадр я делал уже в мастерской. А первые фотосессии Андрея были еще в Камергерском, в квартире Собинова, на кухне, из которой я сделал подобие фотостудии. Кто там только не снимался! И Булат Окуджава, и вся замечательная серия Высоцкого с Мариной Влади. На этой кухне был характерный кафельный пол в шашечку, который очень возмутил читателей „Антисоветского экрана“ (Валерий ко всем названиям, где появляется слово „советс-кий“, приставляет „анти“. — Прим. авт.). На адрес редакции стали приходить письма от возмущенных людей: „Почему ваш фотограф снимает наших любимых артистов в туалете?!“ Для большинства граждан кафель был признаком общественного туалета. Так вот фотографию Андрея, которую вы видите в альбоме, я делал для обложки пластинки Миронова и Френкеля. Теперь трудно представить, но от нее отказались, потому что у Андрея на кофте надписи на английском языке».
И что, всю съемку из-за этого зарубили?!
Валерий: «К счастью, был другой кадр».
Давайте поговорим о фотографии в стиле ню, на которой, прикрываясь только музыкальными инструментами и самоваром, запечатлены Виктор Иванов, Михаил Перченко, Леонид Ярмольник и Александр Абдулов. С ней был связан скандал, в котором почему-то фигурировал только Абдулов.
Валерий: «Ну потому что скандал Саша и устроил. Леня отнесся ко всему этому с юмором. Причем он меня и предупредил: «Слушай, встретишь Абдулова — не удивляйся, если он начнет тебя убивать». И рассказал мне эту историю. В те времена гарантированный доход артистам обеспечивали так называемые «поездки за колбасой». Группа, состоящая из Абдулова, Ярмольника, Янковского и, по-моему, Збруева, отправилась в одну из таких поездок. Эти гастроли чудовищным образом совпали, во-первых, с премьерой клипа Александра Серова, в котором снималась Ирина Алферова. Она играла любимую женщину певца. И во-вторых — с публикацией этих злосчастных фотографий в еженедельнике «Экран и сцена».
Фотографии изначально делались для Лены Кореневой, которая уезжала на ПМЖ в Америку. Есть еще кадр, где все артисты стоят с теми же инструментами, но одетые. Боря Берман, который был тогда моим близким другом и работал в редакции «Экран и сцена», стал просить у меня эти снимки для публикации. Категорически отказать было неудобно, и я придумал вариант, на который, как мне казалось, Боря никогда не согласится. «Понимаешь, — сказал я, — эти кадры могут идти только парой. Если берешь „голую“, то „одетую“ печатаешь на обложке». Но Берман пошел на эти условия. После этого случая я понял, почему на Западе все договоренности подтверждаются документально и расписываются очень подробно. Выходит «Экран и сцена», на первой обложке форматом со спичечный коробок напечатана «одетая» фотография. А на четвертой обложке во всю полосу красуется «голая», да еще и с надписью: «Они продали с себя все, чтобы подписаться на еженедельник «Экран и сцена».
Во время гастролей на Сашу из зала посыпались вопросы: «А правда, что вы такой бедный и все продали?», «А правда, что у вашей жены роман с Серовым и она от вас ушла?». Поклонников прекрасного, талантливого актера Абдулова интересовало только это.
И вот Саша приезжает, мы встречаемся с ним в вестибюле «Ленкома». Первое, что я слышу: «Я тебя сейчас убью!». Ну что я мог сказать: «Саш, убей, если тебе от этого станет легче». На этом мы, к сожалению, и разошлись. Но это еще не конец истории. Саше исполнилось пятьдесят лет, и по поводу юбилея Боря Берман с Ильдаром Жандаревым пригласили его на свою передачу. Я ее не видел, но мне, естественно, сразу все доложили. Среди всего прочего Боря спросил: «Саша, скажите, пожалуйста, вас когда-нибудь предавали?» На что Абдулов отвечает: «Да, вот Плотников меня предал». Спустя несколько дней я встречаю в театре Борю Бермана и интересуюсь: «А что же ты не рассказал Саше полную версию этой истории? Знаешь, как интересно пошел бы ваш дальнейший разговор? Как же ты упустил такую журналистскую возможность?». Я прекрасно понимаю, что Саша прямо в студии дал бы Боре по морде. Берман пробормотал: «Ну, мы потом поговорим» — и исчез. В общем, из-за одной фотографии я потерял и Сашу, и Борю».
Вы часто фотографировали Владимира Высоцкого. Сколько в общей сложности съемок было?
Валерий: «Восемь раз. Смешно, но однажды на каком-то моем выступлении школьники спросили: „А Высоцкого — вы его с телевизора снимали?“. „Нет, дети, в жизни“, — ответил я. Они, явно не веря, потупили глаза. Ну, сейчас дядя будет рассказывать, что он и Лермонтова снимал, и Пушкина. Еще частый вопрос „а как вы с артистами договариваетесь?“, который и вы мне задали в начале разговора. Я не договариваюсь — жизнь так складывается. Вот, например, один из мужей Аллы Пугачевой — Саша Стефанович — был моим другом детства. Он и привез как-то Аллу к нам на дачу в Переделкино. Куда до этого каждую субботу привозил „маникух“ — манекенщиц. И тут он приезжает с незнакомой девушкой, отводит меня в сторону и говорит: „Так, старик, никаких „маникух“ никогда не было“. И знакомит меня с Аллой. Первая фотография Пугачевой снималась на той же кухне с плиточкой».
А эта кухня, она жива-здорова?
Валерий: «Да, в этой квартире сейчас живет мой сын Степан. Кстати, фотографии Пугачевой и Боярского не зря стоят в альбоме на одном развороте. Я их снимал в 1977 году, а на следующий год выпустили полиэтиленовые пакеты, на одной стороне которых была напечатана Алла, на другой — Миша. Я шучу, что в цивилизованной стране был бы уже Биллом Гейтсом, по крайней мере районного масштаба. Потому что жители всего Советского Союза ходили с этими пакетами, миллионные были тиражи.
Со съемкой Боярского тоже связана потрясающая история! У меня все истории потрясающие. (Смеется.) Это была обложка «Антисоветского экрана». Боярский тогда был на вершине славы. В его обожателях ходила и вся женская часть моей семьи. Когда они узнали, что я буду фотографировать самого Боярского, то напросились на съемку. А у меня машина была марки «Нива». Мои дамы набились в салон, и Мише просто не осталось места. Пришлось ему разместиться в багажнике. Мы поехали в яхт-клуб на съемку. На Каменноостровском меня тормозит гаишник. Я говорю: «Извините, мы спешим, у нас съемка Михаила Боярского». Ну, это имя должно же сработать! Милиционер видит, что в салоне одни девичьи лица. Тогда я веду его к автомобилю, открываю багажник, а там сидит, обхватив руками коленки, Михаил Боярский. Он мне еще и подыграл. «Здрассти», — говорит милиционеру. У того глаза на лоб полезли. А в голове, видимо, мелькнула мысль: «Да кто же этот человек, если он самого Боярского в багажнике возит?!» В общем, нас отпустили. Причем на фотографии Миша в моей рубашке и с моей же гитарой. А его гитара цвета фанеры тоже в кадре немного виднеется. А на Алле Пугачевой балахон от Славы Зайцева».
Марину Влади вы тоже снимали в наряде от Славы Зайцева…
Валерий: «Да. Эта съемка была все на той же кухне, просто я постелил на пол белую бумагу, поэтому плитка не видна. Я с Мариной, кстати, познакомился еще раньше, чем с Высоцким. Помню премьеру фильма в Доме кино „Сюжет для небольшого рассказа“, где играла Влади. После показа вокруг нее толпились „мэтры“, все народные и лауреаты окружили ее. Марина! Богиня! И петушком таким за их спинами скакал Володя, который был ниже ростом. Мол, „эй, мужики, баба-то моя!“. А они внимания не обращают, токуют вокруг Марины как тетерева. Влади мне как-то потом признавалась: „Чувствую себя столетней старухой. Ко мне все подходят и говорят, что на моей „Колдунье“ выросли“. Она же в фильме совсем молоденькой снималась. Я про себя тогда подумал: „Хорошо, что я не успел ей сказать, что тоже вырос на „Колдунье“ и рыдал, когда героиня Марины погибла“. Влади старалась всегда ходить в обуви на низком ходу, чтобы не ранить самолюбие Володи. Он же все время повторял: „Нам бы росточку“. Хотел „росточку“ и, как ни странно, — быть членом Союза советских писателей. Но так и не стал. В жизни Влади одевалась очень просто, как перепелочка: джинсы, маечки. А я хотел снять ее такой женственной, что называется, „выказать всю нашу любовь“ народной артистке всего Советского Союза, хоть и без звания. Поэтому и обратился за помощью к Славе. Во время той съемки Марина примерила четыре образа. И Славе я безумно за них благодарен».
Юлия Решетова
www.womanhit.ru