Военные корреспонденты россии: Военные корреспонденты: о судьбах военкоров в горячих точках планеты | GQ

Военные корреспонденты: о судьбах военкоров в горячих точках планеты | GQ

Себастьян Юнгер думал, что знает про войну все. Его репортерский стаж – двадцать лет на линии фронта, конфликты на Балканах, в Западной Африке и Афганистане. Ему приходилось видеть, как гибнут солдаты, и ловить пули самому. В соавторстве с британским фотографом Тимом Хетерингтоном он снял документальный фильм «Рестрепо» – хронику пятнадцатимесячного пребывания американского взвода в долине Коренгал, и написал книгу о своем афганском опыте. «Рестрепо» номинировался на «Оскара». Юнгер – воплощение хрестоматийного образа военкора: голубоглазый щетинистый смельчак с квадратной челюстью, машина по производству рубленой телеграфной прозы о самом главном.

Фотограф The Times Роберт Капа (в центре) с Эрнестом Хемингуэем (справа) во время освобождения Парижа (1944).

20 апреля 2011 года – в день, когда Тим Хетерингтон и его коллега Крис Хондрос погибли в ливийском городе Мисурата, – Юнгер впервые увидел войну с точки зрения солдата. Они с Тимом не просто дружили – скорее состояли в успешном «профессиональном браке», плодами которого стали «Рестрепо» и многочисленные репортажи для Vanity Fair. Когда погиб Тим, Юнгеру пришлось разбираться не только со своим горем, но и с потоком корреспонденции от соболезновавших. Самое запомнившееся письмо пришло по электронной почте от незнакомого вьетнамского ветерана. Тот был поклонником книги Юнгера и утверждал, что журналисту удалось показать обе стороны войны – ее привлекательность для юных искателей приключений, а также цену, которую многим из них пришлось платить за смелость.

В своем письме ветеран рассказал военкору собственную правду о войне. Правда гласила: самое страшное не в том, что тебя могут убить, а в том, что тебе гарантирована смерть тех, кого ты успел полюбить. «Ты потерял брата, – писал старый солдат, – и теперь знаешь о войне все, что о ней следует знать». Когда Юнгер узнал о смерти Хетерингтона, он был дома в Нью-Йорке; ему не нужна была помощь ветерана, чтобы понять главное. Через два часа военкор дал клятву: он никогда больше не поедет на войну. «Я оценил свою боль, боль других и понял, что не хочу становиться причиной таких переживаний».

Юнгеру пятьдесят один год, он худощав, но атлетичен; аккуратная бородка, седеющие волосы коротко стрижены. На Манхэттене солнечно и прохладно, но Себастьян явно не из тех, кто следит за погодой: на нем серая тишотка и легкие походные брюки; такой фасон издавна в фаворе у профессиональных странников. Мы встречаемся в Челси, в пабе The Half King, которым Юнгер владеет на паях с другим военкором, Скоттом Андерсоном. По стенам заведения разбросана выставка фотографий дельты Нигера, деревянный пол мерно распространяет духан скисшего пива.

Фотограф New York Times Тайлер Хикс (справа) и его коллеги снимают ливийских повстанцев (10 марта 2011).

Прошло два года с того дня, как Юнгер дал клятву, и он ни о чем не жалеет. «Это прозвучит старомодно, но я уверен, что одна из обязанностей мужчины – защищать тех, кого он любит. Рисковать своей жизнью – значит не защищать их, а наоборот – подвергать серьезной эмоциональной опасности. Мужчине негоже так поступать. Приходит момент, когда жизнь других начинает значить больше, чем ваша собственная. Обрекать других на годы скорби – это эгоизм. Вы рискуете своей жизнью, но на самом деле – ставите на кон жизни близких. В этом смысле мне пришла пора вести себя по-мужски».

При всем вышесказанном Юнгер остается верен своим интересам. Недавно он снял еще один документальный фильм «Далеко ли отсюда до линии фронта?» – портрет Хетерингтона, талантливого, о­тважного и преданного своему делу фотографа и симпатичного парня. Кроме того, Себастьян затеял образовательный проект, скрытый за аббревиатурой RISC – Reporters Instructed in Saving Colleagues; смысл инициативы – обстоятельное обучение начинающих военкоров приемам первой помощи. Хетерингтон погиб из-за того, что никто в его группе не знал, как остановить кровь. Фотографа ранило шрапнелью в пах, он умер в нескольких минутах езды от госпиталя. Его история трагична и показательна. С каждым годом и каждым конфликтом военкоры все больше напоминают ягнят, пасущихся среди львов, – агнцев, добровольно явившихся на заклание. Начиная с 2011 года и с событий «арабской весны» печальный список сгинувших военкоров растет с убийственной быстротой. Наряду с Х­етерингтоном и Хондросом корпус военкоров недавно потерял и других «звезд цеха» – восхитительно бесстрашную Мари Колвин, одноглазую воительницу пера на службе The Sunday Times, павшую жертвой бомбежки сирийской армии при осаде города Хомс вместе с молодым французским фотографом Реми Ошликом.

Журналист Себастьян Юнгер и фотограф Тим Хетерингтон в Афганистане (сентябрь 2007).

Помимо известных журналистов на линии фронта гибнут и совсем юные безвестные новички. Например, на той же неделе, что и Колвин, в том же городе был убит семнадцатилетний сирийский фрилансер Анас аль-Тарша. По данным Комитета по защите журналистов, 2012 год был вторым худшим в истории по количеству жертв среди журналистов (семьдесят человек, расследования еще нескольких смертей продолжаются). Что же изменилось по сравнению с прошлыми эпохами: журналисты или сама война? В чем тут дело – в том, что журналисты лезут на рожон в поисках привлекательной истории, или просто войны стали опаснее?

Этими вопросами приходилось задаваться и раньше. Они стояли на повестке дня двадцать лет назад, когда Юнгер готовился к отправке на свою первую войну в Боснию. Ему был тридцать один год, он строчил заметки в массачусетские газеты и писал рассказы, которые никто не читал. «Бессмысленная работа». Чтобы прокормиться, приходилось работать официантом. Нужно было что-то менять. «Я вырос в довольно зажиточном пригороде Бостона, отучился в колледже и наслаждался благами жизни и своего социального положения. Но меня не оставляло ощущение, что я все еще не стал мужчиной, что жизнь не устроила мне ни одной серьезной проверки. Мне не доводилось оказаться в ситуации, где мое выживание не было бы гарантировано и где мне бы пришлось ангажировать внутренние способности, о которых я не догадывался».

Что же изменилось по сравнению с прошлыми эпохами: журналисты или сама война? В чем тут дело – в том, что журналисты лезут на рожон в поисках привлекательной истории, или просто войны стали опаснее?

Самокопание закончилось поездкой в Боснию. У парня не было никаких специальных знаний и тренировки; полгода Себастьян проторчал на Балканах, изредка выбираясь на передовую, рассылая тексты в газеты и на радиостанции и тратя куда больше заработанного. Он был планктоном в пищевой цепи новостной индустрии, но первый военный опыт оказался бесценным; Юнгер решил, что когда он напишет книгу (будущий бестселлер «Идеальный шторм»), то обязательно изыщет возможность стать настоящим военкором и зарабатывать большие деньги. Профессия военкора представлялась Юнгеру социально значимой, но были и другие, дополнительные плюсы. «Это гламурная работа; нет смысла притворяться, что это не так. Когда я говорил женщине, что тружусь официантом, – а мне приходилось так говорить добрые десять лет, – их реакция была. .. Как бы то ни было, когда я начал представляться военным корреспондентом, у них была совершенно другая реакция!»

Ливией поколения Юнгера были Балканы — «война стрингеров», фрилансеров на редакционном бюджете. Подобно Мисурате, куда десятки очарованных тинейджеров ломанулись со своими айфонами снимать восстание, дешевые рейсы и доступность республик бывшей Югославии превратили Балканы 1990-х в магнит для фрилансеров всех мастей. По словам корреспондента Channel 4 Алекса Томпсона, «можно было в понедельник купить дешевую камеру на Тоттенхем-Корт-роуд и уже в среду снимать войну в Горни-Вакуфе в Боснии».

В начале 1990-х отношения между теми, кто ведет войну, и теми, кто ее освещает, начали стремительно портиться, и мальчикам-авантюристам с горящими фотообъективами случилось почувствовать эти изменения на себе. До Югославии военкоры могли рассчитывать на то, что синие защитные жилеты обеспечат им какую-никакую неприкосновенность. Скотт Андерсон вспоминает, что в Сальвадоре в середине 1980-х – «жестокая была, грязная война» – статус аккредитованного, известного всем журналиста служил реальной защитой. «Можно было написать «ТВ» на машине и свободно разъезжать по нейтральной территории. Семь или восемь лет спустя, в Боснии, все стало совершенно иначе. Стикер «Пресса» или «ТВ» был равносилен нарисованной мишени».

В облаке слезоточивого газа фотограф снимает акции протеста возле Стамбульского технического университета (5 июня 2013).

Сербские военные сообразили, что большинство журналистов не на их стороне, – и синие жилеты превратились в красную тряпку для разъяренного быка. Отчего отношение воюющих к пишущим и снимающим переменилось именно в этот исторический момент? «Мне кажется, что после холодной войны конфликты приняли характер мафиозных разборок, – объясняет Андерсон. – Воевать стали не армии, но вооруженные группировки». Правила боя изменились соответственно. Сербы первыми поняли, что за гибель репортеров с них никто не спросит. Когда плотину безнаказанности прорвало, военкоры стали умирать чаще. Теперь, в Сирии, они стараются тщательно маскировать то, чем занимаются. Линси Аддарио – фотографа, лауреатку Пулитцеровской премии и «гениального» гранта фонда Макартуров – похищали дважды. Первый раз – в Ираке в 2004-м, второй – в Ливии в 2011-м. Оба раза ей удалось спастись невредимой – и из обоих случаев она вынесла твердую убежденность в том, что ее жизнь висела на волоске. «Без сомнения, журналисты в наше время стали мишенями», – констатирует Линси.

Чтобы сесть в самолет и умчаться в зону военного конфликта, журналисту всегда требовалось бесстрашие. Еще больше смелости нужно для того, чтобы обскакать конкурентов уже на месте. В итоге каждый военкор или фотограф постоянно пребывает в дискуссионной горячке на предмет «а стоит ли игра свеч». Стоит ли садиться в грузовик к этой группе повстанцев? Если я отъеду на десять километров на запад, не окажусь ли отрезанным за линией фронта? Решения принимаются на основе фрагментарной информации, ибо на войне никто не уверен в том, что произойдет дальше. Однажды мне пришлось пробираться сквозь контролируемый повстанцами район Конго – связной уверял, что дорога безопасна. После того как мы пережили аварию на полной скорости и провели переговоры с вооруженными до зубов тинейджерами, я спросила у связного, откуда он получил настолько ошибочную информацию. Ответ связного: «Я помолился с утра».

После того как мы пережили аварию на полной скорости и провели переговоры с вооруженными до зубов тинейджерами, я спросила у связного, откуда он получил настолько ошибочную информацию. Ответ связного: «Я помолился с утра».

Что же движет журналистом в момент принятия решений? Уж точно не трюизм, гласящий, что никакая сенсация не стоит жизни. На самом деле в новостном бизнесе храбрость и бесстрашие порицаются и поощряются с равным энтузиазмом. Вот вам пример. Когда группа ливийских повстанцев вошла в Триполи в августе 2011-го, двадцативосьмилетний корреспондент The Sunday Times Майлс Амур ехал с ними. На подъезде к базе Каддафи правительственный снайпер попал ему в голову. На Майлсе был шлем, поэтому он лишь стряхнул пыль и продолжил работать. Через несколько часов он оказался первым журналистом, проникшим на базу Каддафи. Таким образом, в распоряжении Майлса оказался мировой эксклюзив. Но эта история попала в середину газеты, а на первой полосе The Sunday Times напечатала рассказ Амура о том, как его чуть не убили снайперским выстрелом в голову. Решение редакторов может показаться невинным, но в нем заключена вся правда о газетном бизнесе, особенно в Британии. Главным сюжетом сенсационных статей часто оказывается сам репортер – и чем отважнее он, тем больше газет будет продано. Большинство газет поступило бы так же, как The Sunday Times. На информационном рынке, переполненном образами и видеороликами войны, снятыми участниками событий и прочими любителями, необходимо бесстрашие звезды-репортера, чтобы заткнуть за пояс конкурентов.

Эта ситуация также не нова. Есть известный журналистский анекдот. Когда корреспондент Daily Mail получил боевое ранение, редактор конкурирующей Daily Express отправил телеграмму своему журналисту: «Чувака из Mail подстрелили. А почему не тебя?» Этот вопрос комичен и серьезен одновременно. Отвага отлично продается! В 1900 году, когда Уинстон Черчилль нахрапом брал сердца нации своими журналистскими подвигами во время Англо-бурской войны, Morning Post опубликовала историю о побеге будущего премьера из тюрьмы с эпическим заголовком «Как я сбежал из Претории, и мои воспоследовавшие приключения по дороге к заливу Делагоа» за авторством «Уинстона Черчилля, нашего военного корреспондента».

Линси Аддарио на фоне дымящегося города Рас-Лануф (Ливия, 2011).

Соблазн дать на первую полосу рассказ военкора от первого лица существовал испокон веков, но в наше время он подкреплен вполне современной мотивацией: возможностью получить награду. Удостоиться журналистской награды важно не только для репортера и престижа издания, но и для сохранения бюджета. И хотя ни один репортер в здравом уме не станет рисковать жизнью ради перспективы получить статуэтку, подсознательный прессинг подразумевается. «Не скрываю своего отношения к такому положению дел, – возмущается Алекс Томпсон. – Новостные редакторы готовы лицемерно заявлять, что сенсация не стоит того, чтобы за нее умирать, но прекрасно понимают, что передовицы, где есть «пах-пах», срубят все награды. Эти две позиции конфликтуют друг с другом».

По ходу отчаянных поисков ответа на сложные этические вопросы, которые ставят перед обществом военная журналистика и природа новостного бизнеса, одна тема всплывает на поверхность постоянно. Благодаря тому, что устройства цифровой записи не весят почти ничего, а интернет предлагает всем желающим бесконечную площадку для публикации статей и фото, линии фронта стран «арабской весны» оказались наводнены журналистами-самоучками. Стать военкором в наше время проще, чем когда бы то ни было. Стать военкором и выжить – сложнее, чем раньше.

Мари Колвин, бывшая журналистка The Sunday Times (погибла в Сирии в 2012-м).

Недавно журнал Vice напечатал большую статью молодого британца по имени Сунил Пател под названием «Я поехал в Сирию, чтобы стать журналистом, и облажался, не говоря уж о том, что несколько раз чуть не погиб». Статья стала писательским дебютом Патела; до этого он работал в службе поддержки населения в лондонской полиции и жил с родителями. Соответственно, его пофигистический подход к освещению событий в горячей точке, уже успевшей унести несколько журналистских жизней, вызвал смешанную реакцию. Но история Патела – лишь наиболее вопиющее (и удачно сложившееся) проявление тренда, который не дает покоя многим ветеранам профессии. Почти все маститые корреспонденты, с которыми мне довелось пообщаться для этой статьи, имеют в активе собственную шокирующую историю о том, как они встретили очередного салагу, который отправился на войну на свои деньги и, по их мнению, сделал все, чтобы подставиться под пули.

Один такой салага, точнее одна – тридцатидвухлетняя французская журналистка Мари-Лис Любрано, приехавшая в Ливию из Каира, где она занималась освещением тамошней революции 2011 года. Молодая женщина сотрудничала с рядом изданий и получала за свою работу невеликие деньги; газета Le Parisien, например, платила ей по сто евро за текст. У Мари-Лис не было ни опыта военной журналистики, ни специальной подготовки, ни страховки – и никаких тылов на случай непредвиденного. Когда у нее сломался ноутбук, ей пришлось справляться без оного. «Мне серийно везло, – признается журналистка. – Везло возвращаться в целости и сохранности. Не рекомендую никому делать как я – полагаться на удачу».

В Ливии Любрано передвигалась преимущественно с группами повстанцев, не тратя на дорогу ни копейки. Иногда безденежье ставило ее в щекотливые ситуации. «Мне много помогали революционеры. Я совершила кучу ошибок: у меня не было ни связного, ни переводчика, ни шоферов. Опасность – часть работы, которая в моем случае удваивалась из-за того, что я была намертво привязана к группе. У меня не было денег, и я передвигалась в составе группы. Не могла сказать: «Стоп, хочу вернуться». Но если ты выбрал такой путь – быть привязанным, тут уж ничего не поделаешь. Просто едешь, куда везут, и держишь рот на замке».

Майлс Амур, корреспондент The Sunday Times, после того, как в его шлем попала пуля (Ливия, 2011).

Любрано не была одинока в своих устремлениях: Ливия кишмя кишела юными репортерами, фотографами и операторами, готовыми работать даром или почти бесплатно. Некоторые постили в блоги, другие продавали материалы за гроши малобюджетным изданиям. Все рассчитывали на то, что их заметят и предложат серьезную работу. Звучит малореалистично, но именно так многие военкоры – тот же Юнгер – сделали первые шаги в профессии. Иногда такая кампания может стать трамплином для блестящей карьеры.

Военкору The Daily Telegraph Рут Шерлок всего двадцать пять, но она уже звезда жанра. В прошлом году девушка получила награду в категории «Лучший молодой журналист года» на British Press Awards. Она начинала фрилансером в Палестине и перебралась в Каир, когда там началось восстание. Когда Рут покидала Рамаллу, оставила друзьям записку, в которой написала, что вернется через несколько дней. Моталась по Северной Африке полгода; из Египта переехала в Ливию, где писала сводки для новостных агентств. Ее талант заметил редактор The Daily Telegraph и пригласил на должность в газету.

Ливия была, по словам Шерлок, «невероятно опасным местом. В стране было безумное количество оружия, с которым никто не умел толком обращаться. Я видела, как на линии фронта дети жонглировали гранатами». Рут взвешенно подошла к работе и общалась только с опытными коллегами; так ей удалось избежать проблем – по большей части. За три года до того, как в Сирию приехал Хетерингтон, Шерлок оказалась на улице Триполи в Мисурате, тогда – зоне боевых действий. Ее план состоял в следующем: две минуты наблюдения за ходом сражения, запись цитат для статьи и – валим подобру-поздорову. Когда в компании другого, заслуженного военкора (Рут отказалась называть имя) девушка оказалась в эпицентре событий, один из повстанцев предложил журналистам остаться на обед. Старший коллега принял предложение, а Рут не смогла найти в себе мужества возразить. Неохотно вытащила стул на террасу виллы, «пока пули и снаряды свистели над головой». Ели спагетти с говядиной в остром томатном соусе; Шерлок была так напугана, что почти не могла жевать. В конце концов ситуация накалилась до предела, и повстанцы прервали обед. Теперь Рут базируется в Бейруте и занимается в основном сирийским конфликтом.

Крис Хондрос, погибший в Ливии в 2011-м, фотографирует руины Бейрута (2006).

Для Рут Шерлок и других журналистов, переехавших по долгу службы из Северной Африки в Сирию, новое место стало еще более серьезным испытанием. Сирия – самый сложный для освещения конфликт последних десятилетий. Во-первых, правительство намерено остаться у власти любыми средствами. Во-вторых, повстанцы разобщены, расколоты на группы и зачастую безжалостны. Спустя несколько недель после гибели Колвин и Ошлика в Хомсе, Алекс Томпсон и еще четверо журналистов были доставлены повстанцами в безопасную – так им сказали – зону. «Не сомневаюсь, что революционеры нарочно нас туда привезли, чтобы подставить под обстрел сирийской армии, – писал Томпсон в своем блоге. – Мертвый журналист – очередной провал Дамаска».

Из-за излишней рискованности многие новостные агентства стали отказываться от услуг фрилансеров. У такой позиции есть очевидные минусы, ибо фрилансерская работа бесценна. Самые завораживающие съемки войны в Сирии принадлежат камере сорокаоднолетнего французского фотожурналиста и видеографа Мани (он не афиширует свою фамилию по соображениям безопасности). До того как стать фрилансером и отправиться в Нигер, Пакистан, Индию и Сирию, Мани работал учителем начальной школы в Париже. Мы встретились в Лондоне, и я спросил у него, зачем он поехал в самую опасную горячую точку новейшей истории. «Встретил в Париже старого друга по Сирии и принял решение, – объясняет Мани. У него мягкий голос, неторопливые интонации и озорная улыбка; легко представить, что он был хорошим учителем. – Главная причина – там совсем не было прессы, во всяком случае в районах, контролируемых оппозицией. Полное отсутствие визуальных свидетельств. Я подумал, что, если я смогу их предоставить, это будет важная работа. Понимал, что всякое может случиться; меня могли арестовать, избить, запытать. Я араб, со мной бы поступили хуже, чем с другими».

Мани удалось избежать неприятностей. Без его видеорепортажей другая сторона конфликта осталась бы незадокументированной; отсняв новую порцию яростных городских боев, на запечатлении которых он сделал себе имя, Мани выполнил главный долг военного корреспондента. Благодаря его отваге миллионы смогли понять, что на самом деле происходит в Сирии; увидеть не только правительственные притеснения гражданского населения, но и жестокий отпор оппозиции, и потери среди мирного населения.

Чтобы найти решение проблемы растущей смертности среди военкоров, надо четко очертить саму проблему. Джеймс Брабазон, репортер с солидной репутацией и друг Тима Хетерингтона со времен совместной работы в Либерии, дольше других занимается этим. Брабазон – сопродюсер фильма «Далеко ли отсюда до линии фронта?» и член правления Rory Peck Trust, организации, помогающей защищать журналистов-фрилансеров. «Важно оглянуться назад, – рассуждает Джеймс. – Нет какой-то одной причины, по которой число жертв среди военных журналистов возросло. Существуют несколь­ко­ ярко выраженных факторов, которые взаимодействуют друг с другом и выступают катализаторами». По мнению Брабазона, это прежде всего низкая оплачиваемость военных репортажей, легкость проникновения в зоны конфликтов, невесомость нового оборудования, неутолимый спрос на военные фото и видео, возросшее число самих конфликтов. «Мы говорим о людях, готовых работать на линии фронта за убогие деньги; следовательно, речь идет о молодых и неопытных журналистах, которых не шибко заботит оплата труда».

Есть, однако, одно важное но. Большинство жертв среди военкоров – не иностранные корреспонденты, а местные жители. Что ж, будни журналиста в Хуаресе, Хомсе или Вазиристане должны быть ужасающими. «Если мы хотим всерьез говорить о насилии над журналистами, то вот где все происходит на самом деле, – утверждает Брабазон. – Про людей вроде Тима говорят все, но он скорее исключение из правил, нежели норма». Джеймс прав, разумеется. Однако означает ли это, что мы должны забыть о гибели Хетерингтона и Колвин? Их трагедии заставили мир признать опасность близкого наблюдения за войной. Дрязги между иностранными и местными корреспондентами не имеют столь уж большого значения, если поставить их в контекст того, что происходит с профессией военного корреспондента на сегодняшних войнах, – особенно в Сирии. По последним данным, с начала войны в марте 2011-го в Сирии погибли двадцать три профессиональных журналиста и пятьдесят четыре журналиста-любителя. Некоторых корреспондентов месяцами держали в заложниках. Тревожные цифры, с любой точки зрения.

Вооруженная только мобильным телефоном шиитская женщина в Ливане вносит свой вклад в историю войны Израиля против хесболлаха (2006 год).

Мы снова в пабе The Half King; зимнее солнце заливает зал, Себастьян Юнгер прыгает на софу и кладет ноги на подлокотник. Несмотря на клятву, в нем до сих пор сильна страсть к профессии, которую он оставил. «Не могу представить мир, в котором нет военной журналистики. Мы бы имели повальное нарушение прав граждан, потому что, по официальным версиям, ничего противозаконного вообще нигде не происходит. Представьте площадь Тахрир без репортеров и людей с мобильниками. Уберите их из новостного потока – и останется только Мубарак и его версия событий. Это как полиция Лос-Анджелеса, объясняющая свою версию того, что случилось с Родни Кингом, и пленка, на которой запечатлено реальное избиение. Полицейская жестокость, войны, зло всех мастей давно бы взяли верх, если бы не постоянный надзор прессы».

Тем не менее вопрос остается: правильно ли освещаются войны? Наступит ли сакраментальный момент, когда придется задуматься над тем, что нынче представляет из себя успешное журналистское свершение, например, в Сирии? «Финансовая реальность крупных медиа состоит в том, что они не могут позволить себе держать в Сирии известных журналистов с их страховками и зарплатами, – продолжает Юнгер. – Это бы стоило сотни тысяч долларов в неделю. Поэтому им приходится использовать фрилансеров. Если фрилансеры перестанут ездить в Сирию, все, что у нас останется, это пропаганда. Так что нельзя отбирать у них хлеб; Сирия – богатое поле возможностей для фрилансеров. Но индустрия, которая покупает их материалы, может утвердить минимальные нормы: страхование жизни и смерти, каналы эвакуации, страховка похищения. Можно разработать страховой пакет военкора, который бы покрывал все эти моменты, а также медицинское образование в моей организации или любой другой, плюс адекватную защитную амуницию: жилет, шлем, аптечку».

Предложение Юнгера логично. Вот только станут ли западные СМИ во времена великой нужды настаивать на «минимальных нормах»? И тем не менее войны в ближайшем будущем никуда не денутся. Освещать их – долг СМИ, особенно когда дело касается мирных жителей, влияния конфликта на судьбы ввязавшихся в войну наций и прочих важных вещей. Во имя всего этого фрилансеры будут продолжать рисковать жизнями в поисках сенсационного свежака.

Фотографов ведут в укрытие во время атаки с воздуха (Ливия, 11 марта 2011).

Очередное правдивое клише состоит в том, что журналисты подсаживаются на войну, как на наркотик, что позволяет диванным интеллектуалам провозглашать профессию военкора менее благородной и утверждать, что ими движет эгоистичный порыв удовлетворения порочной страсти. Это неправда. Юнгер, к примеру, начал и закончил карьеру военкора по собственной прихоти, но это ни в коем случае не принижает сделанного им. Сам Юнгер считает, что журналистам было бы полезно иногда признавать, что ими движет не только стремление быть свидетелями, но и внутренний драйв.

Тим Хетерингтон не был «наркоманом войны». Он, как и все, полагал, что нет такой новостной истории, за которую можно умереть. Но он продолжал возвращаться в горячие точки, ибо его интересовали грубые реалии жизни в зоне конфликта: то, как повстанец целует жену на прощание; как молодые воины сознательно подражают другим молодым воинам с других войн; стоицизм жертв. Его самая знаменитая фотосерия – спящие солдаты – отснята в долине Коренгал. На этих снимках вообще нет оружия, зато есть человеческий взгляд на то, чем является война для людей, которые в ней сражаются. Видевшие эти фото не могут не переживать из-за того, что талант Хетерингтона ушел так рано. Но если его работы столь волнительны, как можно не любить дело, которому он ­посвятил жизнь?

Материал был впервые опубликован в ноябрьском номере журнала за 2013 год.

Фото: Corbis; Getty Images; East news; Rex Features

Часто проверяете почту? Пусть там будет что-то интересное от нас.

«Опасно везде»: военкоры о горячих точках в годовщину гибели коллег в ЦАР

https://ria.ru/20190730/1557013925.html

«Опасно везде»: военкоры о горячих точках в годовщину гибели коллег в ЦАР

«Опасно везде»: военкоры о горячих точках в годовщину гибели коллег в ЦАР

Спустя год после гибели российских журналистов в Центральноафриканской республике в работе военных корреспондентов есть изменения, но небольшие: в России принят РИА Новости, 30.07.2019

2019-07-30T15:56

2019-07-30T15:56

2019-07-30T15:56

евгений поддубный

дмитрий виноградов

вгтрк

александр расторгуев

общество

/html/head/meta[@name=’og:title’]/@content

/html/head/meta[@name=’og:description’]/@content

https://cdn22.img.ria.ru/images/155701/38/1557013865_0:18:2875:1635_1920x0_80_0_0_c592804ea6698fa7f70461432863caf6. jpg

МОСКВА, 30 июл — РИА Новости. Спустя год после гибели российских журналистов в Центральноафриканской республике в работе военных корреспондентов есть изменения, но небольшие: в России принят закон, в котором предусмотрены дополнительные меры их защиты, но безопасность журналиста по-прежнему в большей степени зависит от него самого и уровня его подготовки, считают опрошенные РИА Новости военкоры.В конце июля 2018 года в ЦАР были убиты Кирилл Радченко, Александр Расторгуев и Орхан Джемаль, снимавшие фильм по заказу Центра управления расследованиями Михаила Ходорковского. По мнению ряда экспертов, одной из причин гибели журналистов была недостаточная обеспеченность безопасности их поездки со стороны редакции.РИА Новости выяснило, как сегодня работается корреспондентам в самых горячих точках планеты и что изменилось в вопросе обеспечения безопасности журналистов после инцидента в ЦАР.В декабре 2018 года Госдума приняла законопроект, согласно которому редакции обязаны обеспечить своим сотрудникам, работающим в зонах ведения боевых действий, все необходимые условия: предоставить экипировку, отправить на обучающие курсы, а также в случае ранения или гибели журналиста выплатить компенсацию. Президент России подписал изменения в закон о СМИ в декабре прошлого года, в силу они вступят с 1 сентября 2019 года.»Если бы к тому моменту, когда случилась трагедия в ЦАР, существовал такой закон, который возлагает на тех, кто отправил туда журналистов, полную ответственность, то они (ЦУР – ред.) вынуждены были бы выплатить сумму, несопоставимую с тем, что они якобы давали семьям погибших, и понести ответственность. Мы же тогда узнали, что поездка была вообще не подготовлена. СМИ, готовые завербовать любого журналиста и отправить его куда угодно, должны расплачиваться за свою тягу к хайпу», — заявил глава комиссии Общественной палаты России по развитию информационного сообщества, СМИ и массовых коммуникаций Александр Малькевич.В случае возникновения чрезвычайных ситуаций должно вмешиваться государство, считает военный корреспондент газеты «Комсомольская правда» Александр Коц, однако сам процесс работы журналиста в зоне военного конфликта такого вмешательства не требует.»Безусловно, есть ситуации, когда ты рассчитываешь на государство, и оно меня никогда не подводило. В 2011 году в Ливии я попал в плен к повстанцам вместе с редакцией НТВ, тогда мы чудом успели отзвониться в редакцию, и коллеги подняли всех на уши. В тот раз благодаря быстрой реакции российского МИД нас быстро успели освободить. И я государству за это благодарен. Но это помощь при попадании в какую-то непредвиденную ситуацию. В самой же работе помощь государства мне лично не нужна», — сказал он.При этом международное право, призванное защищать журналистов, зачастую не соблюдается.»Есть Женевская конвенция – международное право, призванное формировать статус репортера в зоне боевых действий, она остается базовым документом, и она сейчас не работает. То, что мы видим в последнее время в Сирии, в Ливии, на Украине – международное право сугубо формально, и журналисты подвергаются тем же рискам, что и участники боевых действий», — подчеркнул глава бюро ВГТРК на Ближнем Востоке и в Северной Африке, военный корреспондент Евгений Поддубный.В самом же процессе работы журналиста в зоне ведения боевых действий, отмечает он, мало что изменилось – безопасность журналиста по-прежнему в большей степени зависит от него самого и уровня его подготовки. С ним согласились все опрошенные РИА Новости военкоры.»В первую очередь, прежде чем куда-то ехать, особенно если это первая линия фронта, нужно владеть информацией – нужно знать, куда ты едешь, что происходит, чтобы можно было дать анализ происходящему и принять решение ехать или нет, понять, насколько велик риск. Во-вторых, конечно, всегда (нужно иметь – ред.) при себе бронежилет, каску, средства индивидуальной защиты. Если есть возможность, обязательно должно быть сопровождение из страны, в которой вы будете работать – люди, которые хорошо знают местность, географию и должны более-менее представлять безопасные пути до линии фронта и обратно», — объясняет корреспондент РИА Новости в Сирии Михаил Алаеддин.Журналисту, который работает в зоне вооруженного конфликта, также важно знать, как работает тот или иной вид оружия, отмечают эксперты области.»Незнание специфики работы определенных видов вооружения может сыграть роль. Например, мина минометная никогда не прилетает одна – то, что это мина, ты понимаешь по свисту. И если это она, нельзя сразу выскакивать и писать на фоне оседающего дыма стендап, потому что обязательно прилетит вторая – обстрелочная и третья – контрольная. Меньше трех мин никогда не прилетает. Многие молодые журналисты на это попадаются. Таких тонкостей много, и их все познают на своей шкуре», — считает Коц.Кроме того, на линии фронта, вопреки мнению, что знак «пресса» защищает журналиста, надевать жилетку с соответствующей надписью все опрошенные РИА Новости военкоры не советуют.»На том же Донбассе, если ты приедешь с огромной надписью «PRESS» на жилетке и на каске, скорее всего, станешь первой же целью. Чем меньше ты выделяешься из общей массы, тем лучше», — рассказала военный корреспондент телеканала «Звезда» Екатерина Габель.В июле съемочная группа, в составе которой она записывала сюжет в селе Коминтерново, попала под обстрел во время съемок.»Мне совершенно не ясно, почему военные журналисты не должны носить оружие. Для меня лично это в контексте той же Сирии или Донбаса непонятно. По нам все равно будут стрелять так же, как и по остальным членам группы. Почему журналист не может банально защищаться – для меня это загадка», — добавила Габель. Ее мнение по этому вопросу расходится с остальными журналистами, опрошенными РИА Новости.Работа военного корреспондента отличается от региона к региону – на это влияет и язык страны, и ее система управления, и уровень жизни, и стадия конфликта. Практически 80% работы военного корреспондента в горячей точке за рубежом, отмечает Александр Коц, это не репортажи под обстрелами, а общение с бюрократами, военными и представителями местного министерства информации.Сирия с точки зрения работы военного корреспондента, по мнению Михаила Алаеддина, интересна разнообразием местности – разный рельеф предполагает разное поведение.»В Сирии раньше, например, не было понятия единого фронта. Один квартал мог быть поделен на много кусочков, и тут важно было пронимать, куда ты идешь, кто контролирует территории, с кем ты общаешься – военные, ополченцы, боевики, просто местные жители», — добавляет журналист. Однако нельзя всерьез называть одну горячую точку опаснее другой, подчеркивает Евгений Поддубный.»Нет таких категорий «опаснее в ДНР» или «опаснее в Сирии», опасно везде. Вопрос в том, какого характера эти опасности, как ты их можешь предусмотреть. В Донецке и Луганске на той стороне, где мы работали, одни риски – там украинская армия массировано использует артиллерию. В Сирии абсолютно другие риски – это диверсионные действия террористических групп во время передвижения по стране, теракты, использование квадрокоптеров для нанесения ударов. У всего этого есть параметры, и если их знать, можно находиться в относительной безопасности», — подчеркнул журналист.

https://ria.ru/20190730/1556966943.html

https://ria.ru/20180801/1525782278.html

https://ria.ru/20190730/1556991826.html

https://ria.ru/20190421/1552895862.html

https://ria.ru/20180903/1527757335.html

РИА Новости

[email protected]

7 495 645-6601

ФГУП МИА «Россия сегодня»

https://xn--c1acbl2abdlkab1og. xn--p1ai/awards/

2019

РИА Новости

[email protected]

7 495 645-6601

ФГУП МИА «Россия сегодня»

https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/awards/

Новости

ru-RU

https://ria.ru/docs/about/copyright.html

https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/

РИА Новости

[email protected]

7 495 645-6601

ФГУП МИА «Россия сегодня»

https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/awards/

https://cdn23.img.ria.ru/images/155701/38/1557013865_335:0:2538:1652_1920x0_80_0_0_cb53570fab076eb66bfb6026c9958b2e.jpg

РИА Новости

[email protected]

7 495 645-6601

ФГУП МИА «Россия сегодня»

https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/awards/

РИА Новости

[email protected]

7 495 645-6601

ФГУП МИА «Россия сегодня»

https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/awards/

евгений поддубный, дмитрий виноградов, вгтрк, александр расторгуев, общество

МОСКВА, 30 июл — РИА Новости. Спустя год после гибели российских журналистов в Центральноафриканской республике в работе военных корреспондентов есть изменения, но небольшие: в России принят закон, в котором предусмотрены дополнительные меры их защиты, но безопасность журналиста по-прежнему в большей степени зависит от него самого и уровня его подготовки, считают опрошенные РИА Новости военкоры.

В конце июля 2018 года в ЦАР были убиты Кирилл Радченко, Александр Расторгуев и Орхан Джемаль, снимавшие фильм по заказу Центра управления расследованиями Михаила Ходорковского. По мнению ряда экспертов, одной из причин гибели журналистов была недостаточная обеспеченность безопасности их поездки со стороны редакции.

РИА Новости выяснило, как сегодня работается корреспондентам в самых горячих точках планеты и что изменилось в вопросе обеспечения безопасности журналистов после инцидента в ЦАР.

«В этом году у нас, насколько я знаю, в горячих точках ни один профессиональный коллега не погиб. В прошлом – погибли трое в ЦАР. На самом деле круг профессиональных российских журналистов, которые постоянно работают в горячих точках, достаточно ограничен. Я думаю, что их не более 30″, — сообщил глава Союза журналистов России Владимир Соловьев.

В декабре 2018 года Госдума приняла законопроект, согласно которому редакции обязаны обеспечить своим сотрудникам, работающим в зонах ведения боевых действий, все необходимые условия: предоставить экипировку, отправить на обучающие курсы, а также в случае ранения или гибели журналиста выплатить компенсацию. Президент России подписал изменения в закон о СМИ в декабре прошлого года, в силу они вступят с 1 сентября 2019 года.

30 июля 2019, 04:54

Убийство российских журналистов в ЦАР (2018)

«Если бы к тому моменту, когда случилась трагедия в ЦАР, существовал такой закон, который возлагает на тех, кто отправил туда журналистов, полную ответственность, то они (ЦУР – ред.) вынуждены были бы выплатить сумму, несопоставимую с тем, что они якобы давали семьям погибших, и понести ответственность. Мы же тогда узнали, что поездка была вообще не подготовлена. СМИ, готовые завербовать любого журналиста и отправить его куда угодно, должны расплачиваться за свою тягу к хайпу», — заявил глава комиссии Общественной палаты России по развитию информационного сообщества, СМИ и массовых коммуникаций Александр Малькевич.

В случае возникновения чрезвычайных ситуаций должно вмешиваться государство, считает военный корреспондент газеты «Комсомольская правда» Александр Коц, однако сам процесс работы журналиста в зоне военного конфликта такого вмешательства не требует.

1 августа 2018, 22:59

Ходорковский попытался оправдаться за гибель журналистов в ЦАРУбитые россияне были военкорами с большим опытом, поэтому было бы «странно» навязывать им свое видение проблемы безопасности, заявил он.

«Безусловно, есть ситуации, когда ты рассчитываешь на государство, и оно меня никогда не подводило. В 2011 году в Ливии я попал в плен к повстанцам вместе с редакцией НТВ, тогда мы чудом успели отзвониться в редакцию, и коллеги подняли всех на уши. В тот раз благодаря быстрой реакции российского МИД нас быстро успели освободить. И я государству за это благодарен. Но это помощь при попадании в какую-то непредвиденную ситуацию. В самой же работе помощь государства мне лично не нужна», — сказал он.

При этом международное право, призванное защищать журналистов, зачастую не соблюдается.

«Есть Женевская конвенция – международное право, призванное формировать статус репортера в зоне боевых действий, она остается базовым документом, и она сейчас не работает. То, что мы видим в последнее время в Сирии, в Ливии, на Украине – международное право сугубо формально, и журналисты подвергаются тем же рискам, что и участники боевых действий», — подчеркнул глава бюро ВГТРК на Ближнем Востоке и в Северной Африке, военный корреспондент Евгений Поддубный.

30 июля 2019, 10:07

RT объявил победителей международной премии для военкоров

В самом же процессе работы журналиста в зоне ведения боевых действий, отмечает он, мало что изменилось – безопасность журналиста по-прежнему в большей степени зависит от него самого и уровня его подготовки. С ним согласились все опрошенные РИА Новости военкоры.

«В первую очередь, прежде чем куда-то ехать, особенно если это первая линия фронта, нужно владеть информацией – нужно знать, куда ты едешь, что происходит, чтобы можно было дать анализ происходящему и принять решение ехать или нет, понять, насколько велик риск. Во-вторых, конечно, всегда (нужно иметь – ред.) при себе бронежилет, каску, средства индивидуальной защиты. Если есть возможность, обязательно должно быть сопровождение из страны, в которой вы будете работать – люди, которые хорошо знают местность, географию и должны более-менее представлять безопасные пути до линии фронта и обратно», — объясняет корреспондент РИА Новости в Сирии Михаил Алаеддин.

Журналисту, который работает в зоне вооруженного конфликта, также важно знать, как работает тот или иной вид оружия, отмечают эксперты области.

21 апреля 2019, 12:22Пять лет со дня гибели Андрея СтенинаМать Андрея Стенина впервые приехала на место его гибели в Донбассе

«Незнание специфики работы определенных видов вооружения может сыграть роль. Например, мина минометная никогда не прилетает одна – то, что это мина, ты понимаешь по свисту. И если это она, нельзя сразу выскакивать и писать на фоне оседающего дыма стендап, потому что обязательно прилетит вторая – обстрелочная и третья – контрольная. Меньше трех мин никогда не прилетает. Многие молодые журналисты на это попадаются. Таких тонкостей много, и их все познают на своей шкуре», — считает Коц.

Кроме того, на линии фронта, вопреки мнению, что знак «пресса» защищает журналиста, надевать жилетку с соответствующей надписью все опрошенные РИА Новости военкоры не советуют.

«На том же Донбассе, если ты приедешь с огромной надписью «PRESS» на жилетке и на каске, скорее всего, станешь первой же целью. Чем меньше ты выделяешься из общей массы, тем лучше», — рассказала военный корреспондент телеканала «Звезда» Екатерина Габель.

В июле съемочная группа, в составе которой она записывала сюжет в селе Коминтерново, попала под обстрел во время съемок.

3 сентября 2018, 18:31

На российского военкора напали в прямом эфире

«Мне совершенно не ясно, почему военные журналисты не должны носить оружие. Для меня лично это в контексте той же Сирии или Донбаса непонятно. По нам все равно будут стрелять так же, как и по остальным членам группы. Почему журналист не может банально защищаться – для меня это загадка», — добавила Габель. Ее мнение по этому вопросу расходится с остальными журналистами, опрошенными РИА Новости.

Работа военного корреспондента отличается от региона к региону – на это влияет и язык страны, и ее система управления, и уровень жизни, и стадия конфликта. Практически 80% работы военного корреспондента в горячей точке за рубежом, отмечает Александр Коц, это не репортажи под обстрелами, а общение с бюрократами, военными и представителями местного министерства информации.

«Если на Украине журналиста другой стороны могут воспринимать как информационного бойца, то в Африке, например, любой белый – это просто источник денег», — сказал военный корреспондент РИА Новости Дмитрий Виноградов.

Сирия с точки зрения работы военного корреспондента, по мнению Михаила Алаеддина, интересна разнообразием местности – разный рельеф предполагает разное поведение.

«В Сирии раньше, например, не было понятия единого фронта. Один квартал мог быть поделен на много кусочков, и тут важно было пронимать, куда ты идешь, кто контролирует территории, с кем ты общаешься – военные, ополченцы, боевики, просто местные жители», — добавляет журналист.

Однако нельзя всерьез называть одну горячую точку опаснее другой, подчеркивает Евгений Поддубный.

«Нет таких категорий «опаснее в ДНР» или «опаснее в Сирии», опасно везде. Вопрос в том, какого характера эти опасности, как ты их можешь предусмотреть. В Донецке и Луганске на той стороне, где мы работали, одни риски – там украинская армия массировано использует артиллерию. В Сирии абсолютно другие риски – это диверсионные действия террористических групп во время передвижения по стране, теракты, использование квадрокоптеров для нанесения ударов. У всего этого есть параметры, и если их знать, можно находиться в относительной безопасности», — подчеркнул журналист.

Журналисты военного пула выступили в поддержку Ивана Сафронова

Корреспонденты российских СМИ, освещающие деятельность оборонно-промышленного комплекса и космической отрасли, записали видеообращение в поддержку своего коллеги по военному пулу, бывшего журналиста «Коммерсанта» и «Ведомостей» Ивана Сафронова. В мае этого года Сафронов пришел на работу в «Роскосмос» в качестве советника Дмитрия Рогозина. 7 июля он был задержан ФСБ по подозрению в госизмене.

Среди журналистов, поддержавших Сафронова, ‒ спецкорреспондент РБК Инна Сидоркова, замредактора отдела политики газеты «Ведомости» Алексей Никольский, журналисты информационных агентств и военных СМИ Алексей Песляк, Дмитрий Струговец, Алексей Паньшин, Дмитрий Решетников, Екатерина Елисеева, Иван Сураев и др. Выдвинутые против Сафронова обвинения связаны с его профессиональной деятельностью, работой журналистом, заявила Сидоркова. По словам спецкора РБК, его статьи не нравились многим военным чиновникам и менеджерам в сфере оборонно-промышленного комплекса, «так как он не раз мешал скрывать их провалы».

Накануне ролик в поддержку Сафронова записали корреспонденты кремлевского пула, в котором он также работал, будучи корреспондентом «Коммерсанта». Они считают, что выдвинутые против бывшего корреспондента «Коммерсанта» и «Ведомостей» обвинения связаны с его журналистской деятельностью.

В день задержания Сафронова редакции «Коммерсанта», «Ведомостей», РБК, Forbes, «Медузы» и других СМИ потребовали максимальной прозрачности о ходе следствия по этому делу. 13 июля Сафронову было предъявлено обвинение по ст. 275 Уголовного кодекса, по которой ему грозит до 20 лет лишения свободы. В этот день десятки журналистов собрались у СИЗО «Лефортово», где Сафронов содержится под стражей. Сам Сафронов своей вины не признает.

Сафронова подозревают в передаче в 2017 г. данных чешской спецслужбе, которая действовала под руководством США, сообщил адвокат Иван Павлов. Информация касалась военно-технического сотрудничества со странами Африки, а также деятельности Вооруженных сил России на Ближнем Востоке. Заседание Лефортовского суда об избрании меры пресечения Сафронову проходило в закрытом режиме, в результате он был отправлен под арест на два месяца.

«Ты видишь, как пули попадают в человека». Военные корреспонденты поделились историями из «горячих точек»

Журналисты работают в Сирии, Ливии, Афганистане и Украине. В зоне военных действий погибают десятки работников СМИ. Каждый год цифра только растет. В чем же причина – в том, что журналисты лезут на рожон в поисках захватывающей истории, или просто войны стали безжалостней? «360» узнал у военкоров, что самое страшное в «горячей точке» и какая страна самая опасная для журналистов.

2017 год — самый смертоносный для журналистов

Журналисты каждый день ставят свою жизнь под угрозу ради репортажей, статей, съемок документальных фильмов из «горячих точек». Правила «уличных боев» меняются. Сейчас синий защитный цвет жилета уже перестал быть гарантом безопасности сотрудников СМИ в зоне военных действий. Наоборот, надпись «пресса» или «ТВ» равносильна нарисованной мишени. Уровень смертности военкоров растет.

Убит Орхан Джемаль: «ушел вперед» безбашенный военкор и знаток мировых религий

Подробнее

По данным правозащитной организации «Репортер без границ», в 2017 году в мире погибли 65 журналистов, работая в зонах военных действий. Семь человек были убиты за границей, остальные — в своих странах. 54 военкора были взяты в заложники, а два пропали без вести. 2017 год стал самым смертоносным для журналистов за последние 14 лет. Самыми опасными странами стали Сирия, Мексика, Афганистан, Ирак и Филиппины.

Последние шесть лет Сирия не сходит со страниц газет и с телеэкранов. Здесь опасность повсюду. Журналисты постоянно в зоне поражения снайперов, ракет, импровизированных взрывных устройств или террористов-смертников. Сирийские репортеры наиболее подвержены риску. В частности потому, что присутствие иностранных корреспондентов за последние годы резко сократилось. Но и те немногие, кто приехал, попадают под огонь. Британский журналист, редактор веб-сайта «Курдский вопрос» Мехмет Аксой был убит по ту сторону границы в октябре 2017 года. Он приехал в страну, чтобы сделать доклад о борьбе с сирийскими курдскими силами, и попал под обстрел во время нападения боевиков ИГ* (деятельность запрещена в РФ) на военный контрольно-пропускной пункт в Ракке.

Российским журналистам в Сирии повезло чуть больше. В ноябре 2017 года были ранены корреспондент НТВ Илья Ушенин и оператор Тимур Воронов, а также журналисты телеканала «Звезда» Дмитрий Стародубский и Константин Худолеев. Они снимали в сирийском Дейр-эз-Зоре. Люди живы, но страх остался.

«Единица измерения жопы — «одна Маалюля“»

Для того, чтобы решиться сесть в самолет и улететь в зону военного конфликта, журналисту требуется бесстрашие. Как говорят сами военкоры, еще больше смелости нужно, чтобы обойти конкурентов уже на месте. Каждый корреспондент, фотограф и оператор постоянно стоит перед внутренней дилеммой — стоит ли игра свеч. Решения принимаются быстро, без долгих раздумий. Ведь какой бы информацией ты не обладал, на войне никто не уверен в том, что произойдет уже через минуту.

Источник фото: Faceebok (слева — Евгений Поддубный, справа — Александр Коц)

Специальный корреспондент газеты «Комсомольская правда» Александр Коц рассказал «360», что в зонах военных действий совершенно обесценилась жизнь человека. Сейчас к убийству подходят без каких-то морально-этических угрызений совести.

Коц поделился собственной историей, которая произошла десять лет назад в Южной Осетии. Тогда журналист думал, что не вернется с поля боя.

Мы входили в город 9 августа. Шли с первой колонной российских войск. Кстати, Орхан Джемаль тоже работал на той войне. Тогда у колонны была задача взять огонь на себя, чтобы могли выйти из расположения миротворцы и гражданские. Мы на себя отвлекли огромные силы артиллерии. Стрельба была вплотную. Я видел, как одежда разрывается на человеке, как пули попадают в живых людей. Я тогда получил тяжелое ранение предплечья, полтора часа лежал под забором, истекал кровью. Конечно, тогда я много чего надумал. Ни до, ни после этого таких ситуаций больше не было.

Александр КоцСпециальный корреспондент газеты «Комсомольская правда».

По словам корреспондента, много опасных моментов было и в Сирии. Александр Коц вместе с коллегами с телеканала ВГТРК остался посередине между отступающей правительственной армией и наступающими силами боевиков со стороны города Маалюля.

«Тогда ситуация была неприятная. У нас после той поездки родилась новая единица измерения жопы — „одна Маалюля“», — рассказал военкор.

Кому была выгодна смерть журналистов? Появились первые версии гибели россиян в ЦАР

Подробнее

Журналист считает, что самыми опасными странами по-прежнему являются Сирия, Ирак, Афганистан, страны Ближнего Востока и Африка. В ЦАР и Сомали журналисты бывают не так часто, но страны не становятся менее опасны для европейцев.

«Не надо рваться в „горячие точки“. Надо готовиться к тому, что романтики там мало. Основной труд журналиста — это постоянные переговоры, договоренности. Это нудный труд. На экране телевизора это все выглядит красиво, но этому предшествует очень нудная и кропотливая работа», — отметил Коц.

Корреспондент телеканала «Россия-24» Евгений Поддубный был и в Сирии, и на Донбассе. Он повидал сотни боев, сделал репортажи из самых «горячих точек». Поддубный и сейчас работает в зоне военных действий. Журналист считает, что нет более или менее опасных стран для журналистов. «Страна опасна, если человек не готов к работе там, если складываются обстоятельства не в пользу репортера, если чьи-то интересы задеты. Но очень часто получается, что просто не повезло. Можно успешно работать в Сирии, в Ираке или в Сомали, а оступиться где-нибудь в Ливии», — сказал Поддубный.

На вопрос о том, были ли случаи, когда съемочная группа находилась в двух шагах от смерти, Евгений отвечать не стал. Журналист только отметил, что в такой работе «чуть-чуть не считается».

«Я бы не хотел рассказывать о тех случаях, когда мы на самом деле могли не выйти живыми. Все было в эфирах, а личные вещи — это сложно и не нужно. Остальное, как говорится, чуть-чуть не считается. Мы часто попадаем в такие ситуации. Постоянно. Наша работа соотносится с риском. Мы к этому подготовлены и относимся профессионально», — рассказал Евгений Поддубный.

Военный корреспондент Дмитрий Стешин вспомнил о том, как попал в плен. Весной 2011 года журналист работал в Ливии. Их группа отклонилась от обычного журналистского маршрута, который проходил вдоль побережья. Команде хотелось изучить нефтяную провинцию, которая, по их информации, находилась под контролем повстанцев.

«Конечно, нам никто не дал узнать, что там происходит на самом деле, как обстоят дела. Нас очень быстро захватили. Но так же быстро вытащили, хотя это случилось только из-за случайного совпадения. В этот момент в Ливии был бывший пресс-секретарь итальянского посольства, который нас вытащил оттуда», — поделился Стешин.

Журналист рассказал и о случаях в Новороссии, бывшей территории Украины. В какой-то момент все корреспонденты перестали носить ярко-синие бронежилеты, потому что на них стали охотиться.

У меня до сих пор хранятся сканы из Twitter с моей фотографией, где написано: «Этот орг сейчас находится на позиции у шахты 7-17 под Горловкой, не промахнитесь». С моим портретом украинцы выпустили три колоды карт и написали: «Их разыскивает украинский народ». Там не только я был, был еще Саша Коц и много людей, которых нет с нами, они погибли, их убили. Это при том, что я никогда не брал оружия. Были попытки поработать на украинской стороне на этой войне, но мы с удивлением узнали, что мы в списках на розыск СБУ и персоны нон грата

Дмитрий СтешинВоенный корреспондент газеты «Комсомольская правда».

Военкор отметил, что сейчас самой страшной страной является Ливия. Она не имеет никакого государственного устройства, просто «комок банд». Следующим, по мнению Стешина, опасным государством считается Сирия, которая занята террористами ИГ*. «Мы пытались попасть туда, но в последний момент армия Сирии не пустила, потому что о нашем визите знали игиловцы, а они нас отвоевывать не собирались», — поделился Стешин.

Источник фото: Faceebok

Ветеран журналистики, военный корреспондент ТАСС Владимир Гондусов рассказал, что в СССР военкорами работали в основном военные. Он подполковник запаса и о своих буднях военкора рассказал охотно. Самый страшный случай произошел с ним в Буденовске.

«Мы ночевали в районном отделе милиции. Я слышал, как Жириновский и Кашпировский приехали. А потом начались атаки и выстрелы. Мы побежали, было слышно, как свистели пули. Это был момент, когда мы пробегали какие-то открытые участки. Мы пробегали их настолько быстро, скрываясь. Это было очень опасно и очень страшно», — вспомнил Гондусов.

Журналист отметил, что самое главное в работе — не терять голову. «Не надо лезть в самый огонь. Не надо лезть сломя голову, не думая. Самое главное — прислушиваться к более опытным коллегам», — сказал Владимир Гондусов.

*ИГ (Исламское государство) — запрещенная в России террористическая организация.

На заставах, блокпостах, в дальних гарнизонах…

Фото: Виктор Рябов

В Союзе журналистов Москвы 17 февраля чествовали репортёров, которые освещали события в зоне военных конфликтов и чрезвычайного положения в последние три десятилетия. Какой вклад внесли эти издания в историю военной журналистики, и как сейчас защищены корреспонденты, которые отправляются работать в горячие точки, в материале «Парламентской газеты».

Газеты для бойцов и о бойцах

Начали с тематического подарка: военкорам вручили книги «История отечественной военной журналистики (1992-2020)». Она — о работе военных газет, которые выходили в горячих точках, рассказал его автор, завкафедрой коммуникационного менеджмента Московского педагогического государственного университета, полковник запаса Андрей Козлов.

По его словам, в 90-е годы, когда то бушевали вооружённые конфликты, то приходилось вводить чрезвычайное положение, выходили окружная, две армейские и восемь многотиражных газет, функционировали три временные редакции группировок войск. «Названия этих средств массовой информации — «Миротворец», «Защитник России», «Солдат Отечества», «Косовский миротворец», «Защитник Родины» — говорят о тех сложнейших условиях, в которых они издавались, — рассказал профессор. — Сегодня в этом зале собрались представители всех этих СМИ. Они с честью выполнили свой воинский и журналистский долг».

Газеты выходили в Приднестровье, Таджикистане, Грузии, Чечне, Дагестане, Косово. Две из них и сегодня издаются в Сирии. Их задачей было дать военному человеку полную, правдивую информацию о реальном положении дел в зоне вооружённого конфликта, о политической ситуации в регионе дислокации.

Например, газета 201-й мотострелковой дивизии «Солдат России», освещала боевые действия на таджико-афганской границе, анализировала общественно-политическую обстановку в Таджикистане и в сопредельных государствах. В газете публиковали фотографии солдат и офицеров, отличившихся в боях. «Отношение командования и личного состава к газете «Солдат России» было благожелательным. Многотиражку читали от корки до корки», — поделился воспоминаниями кандидат исторических наук, майор запаса Александр Салихов. По его словам, особой популярностью многотиражка пользовалось на заставах, блокпостах, в дальних гарнизонах. Объяснялось это тем, что газета была в Таджикистане единственным доступным для военнослужащих российским печатным СМИ.

Таджикско-афганская граница, июль 1995 г. Фото: из личного архива Андрея Козлова

Восполнять информационный голод, укреплять моральный дух военнослужащих в период первой чеченской кампании была призвана газета группировки внутренних войск МВД России «Солдат правопорядка». Первые номера вышли уже в декабре 1994 года. Для выпуска газеты создали сменную редакцию, в которой на ротационной основе трудились военные корреспонденты изданий внутренних войск, рассказал бывший главный редактор журнала Войск национальной гвардии «На боевом посту» Сергей Колесников. «Журналисты работали непосредственно в боевых порядках, были участниками спецопераций, собирали информацию в полевых условиях: на блокпостах, КПП, заставах, общались не только с военнослужащими, но и с местным населением. Традиционным жанром в газете стал репортаж с места событий, военные журналисты публиковали то, чему были свидетелями сами», — рассказал он.

Условия были без преувеличения боевые. Как результат — безвозвратные потери среди журналистов в погонах. На Северном Кавказе погибли Владимир Житаренко, Анатолий Ягодин, Александр Лоскутов, в Таджикистане — Владимир Долгих, в бывшей Югославии — Сергей Белогуров, в сирийской командировке — Сергей Абросимов.

Сотрудники вестника Оперативной группы российских войск в Приднестровском регионе республики Молдова старшие лейтенанты Дмитрий Олишевский, Сергей Есипов, Андрей Козлов. Тирасполь 1995 год. Фото: из личного архива Андрея Козлова

Павших помнят. Так, приказом Федеральной службы войск национальной гвардии России от 27 ноября 2017 года в списки личного состава редакции журнала «На боевом посту» навечно зачислен старший лейтенант Анатолий Ягодин. Отметим, что до этого военных журналистов не зачисляли в списки личного состава воинской части — впервые это произошло в войсках национальной гвардии.

Закон на защите репортёров

Два года назад, в декабре 2018 года, президент подписал закон, защищающий журналистов, работающих в зонах боевых действий и вооружённых конфликтов. До этого вообще не было чётких правил командировок в горячие точки, хотя то и дело в мире вспыхивали конфликты, и российские корреспонденты отправлялись их освещать, сказал «Парламентской газете» депутат Госдумы от «Единой России» Евгений Ревенко. Он сам не раз бывал в боевых условиях, работая в руководстве ВГТРК. Когда закон готовили, каждый нюанс обсуждали в Госдуме и Совете Федерации с самими военными репортёрами, редакторами, главой Союза журналистов Владимиром Соловьёвым, добавил депутат. Сейчас редакция может командировать своего сотрудника в зону военного конфликта только по его желанию. Она должна позаботиться об обучении журналиста на специальных курсах, экипировать его, а если сотрудник пострадает — выплатить компенсацию, оплатить лечение и возвращение домой.

Читайте также:

• Как появился День солидарности журналистов

Законодательство о защите военных журналистов получилось исчерпывающим, считает Ревенко. «Конечно, это не отлитые в свинец параграфы, это живая материя, и если жизнь будет диктовать необходимость внесения каких-то изменений, мы это сделаем», — заверил он. Нужно делать всё возможное, чтобы максимально подстраховать и обезопасить репортёров, хотя полностью исключить риск невозможно, ведь речь идёт о военных условиях, добавил парламентарий. Он сам столкнулся с потерей товарищей — в 2014 году погибли под обстрелом под Луганском корреспондент ВГТРК Игорь Корнелюк и видеоинженер Антон Волошин. Это стало, по признанию Евгения Ревенко, самым страшным событием в его жизни.

Профессор Андрей Козлов вручает экземпляр своей книги редактору отдела «Парламентской газеты» по освещению деятельности Федерального Собрания РФ Дмитрию Олишевскому. Фото: Виктор Рябов

Депутат поблагодарил журналистов, которые, преодолевая страх и усталость, работают в горячих точках. «Их глазами мы смотрим на события, которые разворачиваются на востоке Украины, в Сирии, в разных частях света. И низкий им за это поклон», — отметил парламентарий.

Наш земляк, известный журналист Александр Рогаткин награждён медалью «Военкор»

Высоко оценивая важность и правильность работы военных корреспондентов в точках вооружённых конфликтов, Фонд поддержки и развития мототуризма «Волна памяти» учредил гражданскую награду — медаль «Военкор». К инициативе создания награды для военных корреспондентов присоединились и ветераны российских силовых структур. Свою идею необходимости оценки деятельности военкоров общественники объясняют тем, что эти журналисты не просто освещают события в горячих точках, но ещё и несут обществу правду в условиях информационного противостояния.

В попечительский совет учреждённой медали вошли представители ветеранских организаций спецподразделений «Альфа» и «Вымпел», Главного разведывательного управления Генерального штаба России.

Среди них первый вице-президент Ассоциации спецназа «Вымпел» Владимир Савельев, генерал-майор ГРУ ГШ Александр Чубаров, глава Фонда поддержки и развития мототуризма «Волна памяти» Алёна Кочкина, представитель организации «Инвалиды войны» Геннадий Матвеев, глава национального комитета по защите прав потребителей Юрий Разудалов и другие.

В числе первых 15 военных корреспондентов, награждённых медалью «Военкор», и наш земляк, известный тележурналист Александр Рогаткин. Вместе с ним к награде представлены основатель информационного агентства «News Front» Константин Кнырик, военные корреспонденты Екатерина Катина, Александр Сладков, Александр Коц, Михаил Андроник, Грэм Филлипс и так далее.

Александру Рогаткину медаль вручил генерал-майор ГРУ ГШ Александр Чубаров. Александр Сергеевич сказал, что очень рад этой возможности, так как видел репортажи и фильмы военкора по телевидению и с большим уважением относится к работе Саши в эфире.

Трое из 15 военкоров были награждены посмертно. Среди них журналисты телеканала «Россия 24» Игорь Корнелюк и Антон Волошин, а также Анатолий Клян. Корнелюк и Волошин погибли, освещая агрессию Украины на Донбассе. Корреспонденты попали под обстрел киевских карателей под Луганском. Клян также был убит украинскими карателями. Он попал под пули около Донецка.

Церемония награждения медалью «Военкор» состоялась в Центре социально-консервативной политики. Награды вручали члены попечительского совета.

«Я благодарю благотворительный фонд «Волна памяти» за приглашение и полученную возможность наградить одного из лауреатов медалью «Военкор». Военный корреспондент — это истинный журналист-патриот, сопровождающий армию, авиацию и флот во время военных действий и освещающий события войны в прессе. Это по-настоящему опасная и самоотверженная работа, которая вызывает уважение, — считает глава национального комитета по защите прав потребителей Юрий Разудалов.

Читайте также: В Тамбове ещё четверо медиков награждены за вклад в борьбу с коронавирусом

Военно-научный комитет : Министерство обороны Российской Федерации

Победители Государственной премии Российской Федерации имени Маршала Советского Союза Г.К. Жукова

Предпосылки к зарождению военно-научных органов в России появляются с образованием в русской армии Генерального штаба 30 января 1763 г. Фактически императрицей Екатериной II был создан военный орган, способный осуществлять единое, централизованное управление вооруженными силами государства.

При нем появились первые военные библиотеки и архивы. В них хранились исторические документы — описания хода сражений, планы и карты с диспозицией войск. На основе этих материалов разрабатывались инструкции и артикулы по обучению войск для действий на поле боя.

В дальнейшем большое значение для создания военно-научных органов оказало образование 8 сентября 1802 г. Военного министерства России. Всего через 10 лет, 27 января 1812 г., впервые в военной истории нашей страны при этом ведомстве был создан Военный ученый комитет (ВУК). В его состав вошли шесть непременных членов (двое — по части квартирмейстерской, двое — по части артиллерийской и еще двое – по части инженерной), а также почетные члены и члены-корреспонденты из России и других стран.

Согласно Уставу первый ВУК выполнял следующие задачи:

—собирал «все новые издаваемые лучшие сочинения о воинском искусстве и разных частях, к нему принадлежащих», назначал «лучшие и полезнейшие из них к переводу на Российский язык»;

—рассматривал «проекты и предложения по ученой воинской части и представлял о них мнения свои Военному Министру»;

—издавал Военный журнал, производил экзамены всем чиновникам, «вступающим в ученые корпусы Военного Департамента»;

—участвовал в надзоре за всеми «учеными заведениями по Квартирмейстерской, Инженерной и Артиллерийской части…».

Цель учреждения ВУК заключалась в «усовершенствовании ученой части военного искусства и в распространении военно-научных сведений в войсках». Можно сказать, что она актуальна и в настоящее время. В своей истории Комитет неоднократно менял имя и структуру, но направление деятельности — научное — оставалось неизменным.

Во второй половине XIX века созданный еще Екатериной ВУК прекратил существование. На смену ему пришел Совещательный комитет, который позже был переименован в Военный ученый комитет Главного штаба. В зону ответственности этого органа входила ученая деятельность Генштаба, корпус военных топографов, а также образование в армии и военные архивы.

Кроме того, Комитет занимался распределением денежных субсидий на издание военно-исторических работ. К примеру, Военным ученым комитетом были изданы такие крупные военно-теоретические работы, как «Северная война. Документы 1705-1708 гг.», «Письма и бумаги А.В. Суворова, Г.А. Потемкина и П.А. Румянцева 1787-1789 гг.». Глубоко изучались петровское военное наследие, шведские войны, война 1812 г. В 1878 г. при Военном ученом комитете была создана военно-историческая комиссия для описания русско-турецкой войны 1877-1878 гг.

В 1900 г. ВУК был расформирован. В начале XX века его функции исполняли Комитет Главного штаба, Комитет по образованию войск, Комитет Генерального штаба. Эти органы имели широкие полномочия и были способны руководить разработкой фундаментальных трудов по военной стратегии, тактике и военной истории. В них трудились видные российские военные ученые, которые создали многочисленные военно-теоретические и военно-исторические труды, актуальные до настоящего времени.

Позже, в годы Великой Отечественной войны, на базе отделения оперативной подготовки Генштаба создается Отдел по использованию опыта войны. В его задачи входило изучение и обобщение боевого опыта; разработка общевойсковых наставлений и инструкций по ведению боя; подготовка приказов, директивных указаний НКО и ГШ по использованию опыта войны; описание операций Великой Отечественной войны для «Сборника материалов по изучению опыта войны».

После Победы исследованием исторического опыта и разработкой военно-теоретических проблем при Генштабе занимались Управление по использованию опыта войны, Военно-исторический отдел, Архив Генерального штаба и Архив Красной Армии.

Именно эти органы составили основу для образования в 1953 г. Военно-научного управления Генерального штаба. Оно просуществовало четверть века, было расформировано и вновь создано уже в 1985 г. За 70 лет своей истории (1925-1995 гг.) военно-научные органы претерпели около 40 изменений.

25 октября 1999 г. был сформирован Военно-научный комитет Генерального штаба Вооруженных Сил Российской Федерации. Ровно через 10 лет директивой Министра обороны Российской Федерации от 8 сентября 2009 г. на его основе был создан Военно-научный комитет Вооруженных Сил Российской Федерации.

В настоящий момент ВНК ВС РФ – это орган управления военной наукой, который непосредственно подчиняется начальнику Генерального штаба Вооруженных Сил Российской Федерации — первому заместителю Министра обороны Российской Федерации.

Военно-научный комитет (ВНК) Вооруженных Сил Российской Федерации предназначен для решения задач научного обоснования перспективных направлений строительства, развития, подготовки, применения и обеспечения Вооруженных Сил Российской Федерации в реальных и прогнозируемых условиях военно-политической, экономической и демографической обстановки.

Основные задачи:

• опережающее развитие теории строительства, подготовки и применения Вооруженных Сил, исследование условий и выработка рекомендаций по совершенствованию их структуры, совершенствованию форм и способов боевого применения группировок войск, развитию вооружения и военной техники, исследованию других наиболее актуальных вопросов;
   
• совершенствование системы планирования научных исследований и координации деятельности научно-исследовательских организаций и вузов Министерства обороны Российской Федерации, научных организаций РАН, других министерств и ведомств, ведущих исследования по оборонной тематике;
   
• совершенствование военно-научного комплекса Вооруженных Сил, его состава, структуры и штатной численности, с учетом существующих потребностей, укрепление нормативной правовой базы, определяющей условия и порядок функционирования комплекса;
   
• развитие моделирующей и лабораторно-экспериментальной базы, дальнейшая автоматизация процессов проведения исследований, в том числе системы информационного обеспечения;
   
• руководство военно-исторической работой, научно-информационной и издательской деятельностью в Вооруженных Силах;
   
• организация и координация военно-научного сотрудничества с иностранными государствами.

военных журналистов и военных корреспондентов из СССР в Россию: субъективность под огнем

• 1 А также с помощью сугубо военной концепции письма и дискурса: К. Огер, De l’esprit de c (…)
• 2 Х. Тамбер, Дж. Палмер, СМИ в состоянии войны. Иракский кризис, Лондон, Sage, 2004.
• 3 A.-J. Бизимана, «Отношения между военными и журналистами: эволюция американского контекста», Les cahie (…)
• 4 Э. Сека-Козловски, «От контроля военной информации к контролю над обществом: политическое в (…)

1 В России, как и везде, военные журналисты и военные корреспонденты оказываются в центре противоречий между дисциплиной и конфиденциальностью, требуемыми в военных вопросах, и независимостью и открытостью, требуемыми СМИ. Их задача — информировать общество и формировать общественное мнение, но они также связаны правилами вооруженных сил1 в ситуациях, когда на карту поставлена ​​их собственная безопасность, а информационная война часто ведется параллельно с войной на местах2.Эта напряженность характерна не только для России3, но там она, пожалуй, больше, чем в любой другой стране. В СССР во время войны (будь то «Великая Отечественная война» с 1941 года или «холодная война» до 1985 года) ограничения на военных журналистов и военных корреспондентов были жесткими и находились в ведении Главного политического управления Советской Армии и Военно-Морского Флота с его двойной ответственностью. за государственную цензуру и партийную идеологическую корректность. В то время, когда СМИ называли «средством массовой информации и пропаганды», какая возможная свобода действий была у корреспондентов между их «обязанностью сдержанности» и их «обязанностью высказываться»? В условиях гласности Горбачева, начиная с 1985 года, освещение военных вопросов стало форумом для выражения политической критики, будь то пропаганда неудач войны в Афганистане, запугивание новобранцев, коррупция среди офицеров или скандалы, связанные с ядерным сдерживанием.В начале 1990-х журналисты отказались от военной дисциплины в своей работе и посвятили себя освещению всех ошибок вооруженных сил. С начала нового века авторитарный поворот российского правительства, похоже, восстановил приоритет порядка, «вертикаль власти» и «диктатуру закона» как в вооруженных силах, так и в средствах массовой информации, обеспечивая политический контроль. над сообщениями СМИ о солдатах и ​​войне 4.

• 5 С.Лемье (реж.), Журналистский субъектив. Onze leçons sur le rôle de l’individualité dans l (…)

2 Что на самом деле? Какие напряжения существуют в конкретной задаче военных журналистов? На какие компромиссы они идут? Чтобы ответить на эти вопросы, в этом специальном отчете рассматривается профессиональная практика журналистов, чтобы выявить компромиссы, хитрости и конфликты, составляющие их повседневную работу. В различных статьях описываются люди в действии, работают профессионалы, работают журналисты.Этот социологический подход, при котором собственное мнение людей передается прямо или косвенно, показывает как степень ограничений в их работе, так и степень независимости и субъективности5, которые существуют в журналистской продукции. В нем описывается их участие в создании официального дискурса и их борьба за разъяснение альтернативных истин. После распада СССР мир военных журналистов стал все более разнообразным и множественным. Карьера и опыт расширились за счет включения гражданских лиц, женщин, иностранцев и неспециалистов.Они в разной степени привержены своей работе, которая была открыта политически, юридически и технически сложным образом. Несмотря на то, что ограничения действительно существуют, это не столько иерархический, милитаризованный тип обязанности сдержанности, сколько (нео-) либерализация по своей природе. Об этом свидетельствуют события 2014 года на Украине, которые были особенно неконтролируемыми и опасными для журналистов на местах. Наше исследование военной журналистики в СССР и России дает представление о трансформациях в советских, а затем и российских вооруженных силах, изменениях, происходящих в обществе и политике этой страны, социологии СМИ и журналистики в России, а также в современном мире в России. Общее.

• 6 Международный круглый стол. Военная и военная журналистика от СССР до России: полевые практики и (…)

3Этот специальный отчет содержит материалы, различающиеся по форме и содержанию. Есть должным образом проверенные научные статьи и личный опыт военных журналистов, описывающих их методы работы. Отчет круглого стола в апреле 2014 г. в Москве6 объединяет взгляды журналистов, историков и практиков на особенности военной журналистики.Рецензии на книги напоминают читателю о том, как много исследований было сделано в этой области. Вместе различные разделы открывают новые возможности для анализа военной журналистики в России.

• 7 См. Вклад Ольги Павленко в апрельский круглый стол 2014 года.

4 Начиная с войн 19 века, особенно в Крыму7, история военной журналистики знаменует собой постепенную профессионализацию.Очевидно, мужская работа до конца холодной войны — военная журналистика и военные репортажи — выполнялась офицерами и гражданскими лицами, государственными служащими и писателями, заинтересованными в том, чтобы свидетельствовать о конфликтах своего времени. В разгар советского ХХ века в драме Великой Отечественной войны фигурировала героическая фигура военного корреспондента, будь то международный (например, Александр Верт) или советский (Василий Гроссман). Имеющиеся репортажи показывают, насколько независимыми и субъективной свободой выражения мнений могли бы быть журналисты на передовой в условиях жестокости великого столкновения между советскими и нацистскими военными машинами.Представление Николасом Вертом писаний и карьеры своего отца иллюстрирует личный выбор и обязательства Александра на Восточном фронте. Его статьи были не столько результатом стратегических ограничений, навязанных войной, сколько рассказом о человеке, сражающемся с советскими войсками. В 1941-1945 годах война открывала возможности для журналистского самовыражения, которые, возможно, были больше, чем в более поздние годы, когда был создан иерархический и институциональный аппарат для управления военной журналистикой. После победы пришло время бюрократизировать пресс-службу армии.Публикации, посвященные военному делу времен Брежнева (например, Красная Звезда, ежедневная газета Минобороны СССР), показали это по своим действиям и содержанию. Военных журналистов готовила сама армия, как описывает Иван Чупин в своей статье о военных журналистах в последние годы существования СССР, подтвержденной журналистом Николаем Стародымовым. Эмбарго на военную информацию явно действовало во время войны в Афганистане с участием советских войск.

• 8 Об этом еженедельнике см. Соловьев В. Становление независимой военной печати в России: опыт N (…)

5 Поскольку гласность открыла репортаж после 1985 года, военные журналисты стали более разнообразными. Открытость и либерализация российского медиа-мира распространились на военную журналистику. Цензура (Главлит) исчезла. Газеты бывшей советской армии продолжали работать под контролем министерства обороны.Как видно из статьи Софи Момзикофф о «Зарубежное военное обозрение», они в значительной степени остались приверженными редакционной линии Советской Армии «Холодная война». Но журналисты из этих редакций воспользовались возможностью критиковать вооруженные силы как институт и перешли в независимые СМИ в то время, когда их экспертные знания ценились. Гражданские СМИ развернули военное освещение, написанное корреспондентами и специалистами. Появились новые публикации, посвященные военной тематике (например, Независимое военное обозрение, в середине 1990-х годов8).Площадь, отданная вооруженным силам, стала больше и разнообразнее. Личные отчеты о войне в Афганистане и многих конфликтах, вспыхнувших на постсоветском пространстве (Чечня, Молдова и Нагорный Карабах), получили плюралистическую трактовку в прессе 1990-х годов.

• 9 МЕ. Жеглова, Феномен «прикладированной» журналистики. В: Михаил Погорелый, Иван Сафранчук (е (…)

6В этой разнообразной среде журналисты сделали выбор.Их карьера раскрывает противоречия и противоречия, с которыми они столкнулись, а также найденные ими компромиссы. Некоторые советские военные журналисты вырвались из-под контроля своих бывших работодателей и присоединились к гражданским СМИ (например, Александр Гольц). Другие остались на месте, но изменили свое видение вооруженных сил и изменили свою редакционную линию. Эти карьеры и практики стали более разнообразными, и Иван Чупин описывает две концепции работы: одна идет по линии армии, а другая — критическая и исследовательская.В ответ военные власти попытались контролировать эти изменения, посылая собственных журналистов для написания статей для гражданских изданий9. Однако их контроль терял свою силу. В сообществе военных журналистов появлялись новые профессионалы. Иностранные корреспонденты выезжали в районы бывшего Советского Союза и наладили отношения с российскими журналистами (см. Отчет военного фотографа Юрия Тутова). Эти новые договоренности подняли вопрос об отношениях и обменах между журналистами разного происхождения, а также о конкретных ограничениях, налагаемых на них.В этот период в военную журналистику приходили и женщины. Примеры: Анна Политковская, освещающая войну в Чечне, и Ольга Алленова, журналистка Коммерсантъ, в том же театре. Эта диверсификация привела к множественности обращения с военной информацией. В этом выпуске PIPSS рассказ Алленовой показывает, как она перестала быть сторонницей «восстановления порядка» в Чечне в начале 2000-х годов, увидев насилие, которое это повлекло за собой (см. Рецензию Амандин Регами на ее книгу).Алленова описывает растущее понимание преступных злоупотреблений антитеррористической операции в Чечне. Интервью с Тутовым показывает, как он дистанцировался от СМИ МВД и стал больше сотрудничать с международными агентствами печати. Эти журналисты продемонстрировали независимость суждений в меняющемся военном мире. В последнее время, с начала 2000-х годов, эта независимость возросла в результате появления новых информационных и коммуникационных технологий, расширяющих диапазон журналистской практики.Уменьшение технических ограничений, миниатюризация записывающих устройств и скорость передачи приводят к более быстрому распространению информации, в том числе из зон боевых действий. Таким образом, возможности, доступные военным журналистам, расширяются.

7Но эта диверсификация вызвала сильную напряженность. Это можно было увидеть на круглом столе по военной журналистике, который прошел в апреле 2014 года в Российском государственном гуманитарном университете (РГГУ) в Москве в партнерстве с Международным комитетом Красного Креста (МККК).Андрей Раскин, профессор журналистики РГГУ, перечислил новые трудности, с которыми военная журналистика сталкивается в настоящее время. Он сказал, что неподготовленных журналистов часто посылают освещать боевые действия, демонстрируя большую независимость, но рискуя своей личной безопасностью. Он выразил обеспокоенность по поводу присутствия в операционных залах независимых журналистов с неопределенным статусом, которым предоставлена ​​большая свобода, но слабая защита со стороны их редакционных руководителей. Он также поставил под сомнение законность женщин освещать конфликты: «Военная журналистика в целом« не место для женщин », — сказал он.Независимость журналистов, более разнообразный опыт и верность гражданскому сообществу поднимают вопрос об их безопасности на военных театрах и вызывают недоверие со стороны профессионалов военной журналистики.

• 10 A.-J. Bizimana, Au cœur du dispositif embedding: la monitoring des journalistes intégrés lors de (…)
• 11 Х. Тамбер, Дж. Палмер, СМИ в состоянии войны. Иракский кризис, Лондон, Sage, 2004.

8 В российских вооруженных силах это недоверие привело к появлению новых коммуникационных стратегий, более подходящих для постсоветской политической и медийной реальности. Раскин охарактеризовал определенное недоверие вооруженных сил к независимым журналистам. Но и военные власти осознают необходимость работы с журналистами. Военные институты испытывают более гибкие типы ограничений, часто вдохновленные западной практикой. «Внедрение» журналистов во время вооруженного конфликта позволяет контролировать передачу информации.Встраивание позволяет журналистам быть в центре событий и транслировать достоверные фактические отчеты о военных действиях, но поднимает вопрос об их слежке10 и официальной эксплуатации их во время кризисов11. Практика общения была разработана российской армией во время Второй чеченской войны с 1999 года. Журналисты могут даже быть признательны за такое зачисление. Александр Сладков, известный российский телеведущий, сказал: «Встроенная журналистика — хороший прогрессивный способ урегулировать связи между гражданскими лицами и военными.Крупномасштабный пример встроенной журналистики был бы в Советской Армии во время Второй мировой войны, когда 280 операторов снимали фильмы ». Эта ссылка на Великую Отечественную войну используется для оправдания нынешних договоренностей о сотрудничестве между вооруженными силами и журналистами.

9 Работа военных журналистов регулируется новыми законодательными кодексами. В начале 2010-х было принято большое количество законов, регулирующих деятельность газет, их редакций и независимых журналистов, ведущих блоги (теперь они считаются СМИ, если у них более 3000 посещений в день).Также была расширена роль Роскомнадзора (Федеральная служба по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций) в контроле за медиаконтентом. Хотя прямое институциональное ограничение в виде цензуры исчезло, политический контроль над военными журналистами принял множество новых форм. «Законы, регулирующие журналистику в России, не так уж плохи, поскольку основаны на французских законах; однако за последние несколько лет в них были внесены существенные поправки.Теперь законы действуют более ограничительно, оправдывая границы последнего закона о борьбе с терроризмом », — говорит Галина Арапова из Центра защиты СМИ. Эти правовые формы контроля за деятельностью журналистов не гарантируют безопасность профессионалов. Насилие в отношении критически настроенных независимых журналистов (убийства, например, Дмитрия Холодова и Анны Политковской) иллюстрирует опасность этой профессии. За последние три года в России было убито 250 журналистов (по данным Араповой).

10 С весны 2014 года боевые действия в Донецкой и Луганской областях на востоке Украины по иронии судьбы выявили как свободы, которыми пользуются военные журналисты, так и ограничения, в которых они работают. Этот конфликт, широко освещаемый в печатных и цифровых СМИ, также является одним из самых опасных для журналистов и наиболее внимательно отслеживается средствами массовой информации. В этой необъявленной войне, включающей антитеррористические операции, партизанскую войну и тайную контрразведку, контроль над военной журналистикой и военными репортажами варьируется и может даже отсутствовать.Поскольку официального объявления войны не было, система включения журналистов в вооруженные силы не действует. Таким образом, освещение новостей зависит от инициативы специальных корреспондентов, отчетов представителей общественности, частичной и гражданской журналистики, публикаций в Интернете и блогов, открытых для более чем одной интерпретации. Неопределенность нынешнего конфликта и сомнения в личности его главных героев ставят журналистов извне в опасное положение. Согласно статистике Reporter sans frontières 12, количество произвольных арестов и исчезновений журналистов на востоке Украины резко возросло весной и летом 2014 года.Жертвами конфликта являются все категории журналистов любой национальности (русские, украинцы или западные страны) или СМИ (телевидение, радио, печать). Повстанцы Донецкой Народной Республики фактически издали в июле 2014 года указ, запрещающий «журналистам, операторам и фоторепортерам» «находиться в зонах боевых действий и вблизи военных объектов» во время боевых действий. Эти меры, ограничивающие доступ на театр военных действий, позволяют по-разному трактовать военную ситуацию.В отсутствие какой-либо четкой институциональной, правовой или политической базы новые свободы, предоставляемые постсоветской либерализацией и новыми СМИ, не привели автоматически к плюралистическому освещению военных событий, но ставят под угрозу как журналистов, так и плюрализм информации. Таким образом, военная журналистика является отражением социальных и политических преобразований, произошедших в современной России и в регионах ее вмешательства. Это может быть свидетельство, выражение мнения и приверженность — признак независимости журналистов.Но такая степень субъективности обходится дороже, чем где-либо еще, в отсутствие каких-либо эффективных публичных процедур защиты ее авторов.

Джек Лондон: русско-японский военный корреспондент

Япония мобилизуется для войны с Россией! »Это воодушевляющее послание дошло до основных мировых столиц от иностранных наблюдателей в Санкт-Петербурге и Токио в первые дни 1904 года. В течение нескольких лет царская Россия проникала на юг, в Маньчжурию, с помощью стальных лент. Транссибирской магистрали — ставя себя на путь столкновения с только что расширяющейся Японской империей.

Конечной целью русских была оккупация Кореи. Япония также стремилась распространить свою гегемонию на Корею и отомстить за вмешательство России во время китайско-японской войны 1894-95 годов, в результате которой русские войска захватили Порт-Артур и ограничили японскую оккупацию полуострова Ляотун. Между 1900 и 1903 годами русские солдаты тайно проникли через реку Ялу в северную Корею, полностью подготовленные к борьбе с японцами за контроль над богатыми рудниками страны.Япония противодействовала этим действиям, переместив 25 000 солдат в независимое Королевство Отшельник.

Признавая неизбежность конфликта, японцы предложили русским компромисс: Япония согласится на оккупацию Маньчжурии Россией в обмен на признание Россией японских претензий на Корею. Предложение было отклонено русскими, которые были уверены, что азиатская страна не бросит вызов крупной европейской военной державе.

Японцы ответили на отказ быстро и агрессивно.Армейские части переместились в плацдармы для развертывания в Корее, в то время как Императорский флот Японии готовился выйти в море и вступить в бой с Тихоокеанским флотом России.

Угроза войны между европейской державой и азиатской нацией, которая, несмотря на военную модернизацию, продемонстрированную во время китайско-японской войны, по-прежнему рассматривалась на Западе как экзотическая, загадочная страна, вызвала стремление журналистов крупнейших мировых газет на Дальний Восток в первые недели 1904 года. 7 января под холодным серым небом SS «Сибирь » отплыл из Сан-Франциско в Иокогаму с контингентом военных корреспондентов, жаждущих действий на Корейском полуострове.Среди опытных репортеров был Джек Лондон, представлявший газеты Hearst. Лондон был на своем первом новостном задании и не имел опыта репортера, но 28-летний писатель уже получил мировое признание за свой роман Зов предков и другие рассказы о золотой лихорадке в Клондайке 1897 года.

Лондон: сочинения основаны не только на воображении, но и на его собственных приключениях в дикой природе. Чтобы добраться до золотых приисков Юкона, Лондон и несколько товарищей поднялись по опасной заснеженной тропе через перевал Чиликут.С другой стороны, они плыли на наспех построенной лодке по белоснежным водам озера Беннет, а затем по коварным бурлящим водам Уайтхорс-Рэпидс. Зловещие признаки приближающейся арктической зимы вынудили лондонскую группу прекратить поход и поспешно построить хижину для укрытия. После нескольких месяцев выживания в суровом Юконе, наконец, пришла весна, и они смогли продолжить свое путешествие к Святому Михаилу на Беринговом море.

Лондон был также опытным моряком и ловким устричным пиратом.Он путешествовал по Соединенным Штатам как бродяга и провел время в тюрьме за бродяжничество. Эти суровые приключения дали ему преимущество перед своими коллегами-корреспондентами и заставили его оказаться в гуще событий, чтобы сообщить о первых стыках русско-японской войны.

На борту корабля « Сибирь » находилось братство жестких журналистов, называвших себя Стервятниками. Эти корреспонденты освещали конфликты во всех отдаленных географических регионах мира: восстания в Египте, французские иностранные легионеры, сражающиеся на Мадагаскаре, воины ашанти, сражающиеся с британскими пехотинцами в Африке, кровопролитные битвы под палящим суданским солнцем, греки и турки, сражающиеся в древней вражде, и бурские войны. коммандос врезаются в британские колонны в Трансваале.

Среди самых выдающихся корреспондентов был Ричард Хардинг Дэвис. Безупречный, аристократический Дэвис был ходячим образом джентльмена 19-го века, придававшего мрачный бизнес репортажей о войне классный и стильный вид. В отличие от Лондона, который отражал суровый опыт моряков, рабочих и бродяг, Дэвис чувствовал себя комфортно с адмиралами, генералами и государственными деятелями. Однако, несмотря на их очень разное происхождение, между двумя американцами завязалась крепкая дружба, которая очень поможет Лондону в ближайшие недели.

Когда Сибирь пришвартовалась в Иокогаме, Лондон совершил обход баров, которые он посетил 10 лет назад, когда был моряком на судне для тюленей. Выполнив свой обет выпивать напиток в каждой из своих старых водопоев, он присоединился к своим коллегам-корреспондентам в Токио.

Журналисты были размещены в комфортабельном отеле «Империал», но японские военные власти не разрешили им покидать город. Таким образом, в то время как воинские эшелоны ежедневно с ревом направлялись в порты погрузки на Японском море, разъяренные корреспонденты потягивали хороших спиртных напитков в баре отеля «Империал» и каждую ночь устраивали роскошные банкеты.

Проведя несколько дней в Токио, Лондон насытился хорошей едой и спиртными напитками, но был разочарован тем, что не смог сообщить о происходящем. 27 января он тайно сел на экспресс, идущий в Кобе, в надежде найти пароход, который доставит его в Корею. После неутешительного дня в доках Кобе он вернулся на поезде, чтобы ехать в Нагасаки за 22 часа. Но там он не преуспел в поисках пути в Корею, чем в Кобе.

Неустрашимый Лондон отправился вдоль побережья Внутреннего моря в город Моджо, где он наконец получил билет на пароход до Чемульпо, Корея, который был основным плацдармом для японских сухопутных войск, двигавшихся на север в направлении Ялу и Маньчжурии.Имея время, чтобы убить перед посадкой, Лондон бродил по сильно укрепленному городу, делая фотографии, чтобы отправить обратно в Соединенные Штаты. Его открытость в фотографировании всего, от людей до зданий, была быстро замечена японской тайной полицией, что привело к первой из нескольких крупных конфронтаций с японской армией.

Лондон был арестован и подвергнут многочасовым строгим допросам. Японская полиция в конце концов убедилась, что он не русский шпион, но, чтобы сохранить лицо, они доставили его в суд, где он был осужден и оштрафован на пять иен.И что хуже всего для корреспондента, у него конфисковали фотоаппарат.

Лондон немедленно телеграфировал Ричарду Хардингу Дэвису, который все еще находился в Токио, с просьбой помочь вернуть его камеру у японцев. Дэвис быстро связался со своим старым другом Ллойдом Гриском, министром США в Японии. Гриском напрямую встретился с министром иностранных дел бароном Комурой и потребовал вернуть лондонский фотоаппарат. Комура сочувственно выслушал, но сообщил, что адвокат сообщил, что любое оружие, использованное в преступлении, становится государственной собственностью.Лондон был фактически признан виновным в шпионаже, и поэтому его оружие (то есть фотоаппарат) по праву подлежало конфискации.

Опытный офицер дипломатической службы США некоторое время задумался, а затем спросил: «Применимо ли это к каждому преступлению?»

Да, ответил адвокат Комуры, на каждое преступление любого вида.

Обратив внимание на министра иностранных дел, Гриском спросил: «Если я могу назвать преступление, к которому это не относится, вы отпустите камеру?»

Да, буду, — уверенно ответил Комура.

А как насчет изнасилования? — спросил Гриском с невозмутимым видом.

Барон Комура ответил хохотом. Лондону вернули фотоаппарат, и он продолжил свои попытки найти дорогу в Корею. Его заинтриговали сообщения о том, что посреди ночи из домов вызывают резервы для развертывания, а также о том, что военные корабли движутся через Корейский пролив к Желтому морю и плацдармам на западном побережье Кореи.

Лондон, наконец, смог проехать на небольшом пароходе в Пусан.На корабле не было спальных мест, поэтому Джек провел холодную ночь, ютясь на открытой, засыпанной снегом и мокрым снегом палубе. В Пусане он нашел место на другом прибрежном пароходе, надеясь, что он в конечном итоге доставит его до Чемульпо, но лодка была захвачена японскими военными властями в порту Мокпо на юго-западной оконечности Корейского полуострова. Пассажиров просто высадили на берег и попросили принять другие меры. Акция отразила усиление японской подготовки к войне.

Будучи опытным моряком, Лондон решил, что остаток пути до Чемульпо он проедет самостоятельно.Он купил местный хлам и нанял нескольких рыбаков, чтобы те помогли ему направить маленькое судно в Желтое море и вверх по изрезанному корейскому побережью. Лондонский журнал ярко описывает это испытание:

Четверг, 11 февраля 1904 г .: Ветер воет над Желтым морем. Проливной дождь. Ветер режет как нож. Один мужчина за румпелем, мужчина за каждой простыней, а еще один мужчина слишком страдает морской болезнью, чтобы его бояться.

Суббота, 13 февраля 1904 г .: Снежные шквалы. Буря обрушивает на нас все Желтое море.Настолько холодная, что замораживает соленую воду. О, это дикий и суровый берег.

Когда Лондон наконец прибыл в Чемульпо, его появление ошеломило британского фотографа, который знал Лондон и прибыл в Корею до того, как были наложены ограничения. — Я его не узнал, — написал британец. Он был физически разбитым. Его пальцы были заморожены. Его ноги замерзли. Он сказал, что не возражает, пока дойдет до фронта. Он один из самых упорных людей, которых мне посчастливилось встретить. Он такой же герой, как и любой из персонажей его романов.

Лондон вскоре двинулся в поход с 1-й японской армией, которая продвигалась на север через коварные ледяные горные перевалы в сторону Маньчжурии. Около города Пхеньян он наблюдал первое наземное столкновение русско-японской войны. Рисуя на рисовой бумаге, Лондон сообщил о смелом проникновении казачьей кавалерии на 200 миль на территорию, занятую врагом, для проверки численности японских войск.

Тем временем завистливые корреспонденты в Токио регистрировали серьезные жалобы в МИД Японии.Наконец, журналистов отправили в Корею, и были предприняты решительные шаги по ограничению свободы репортажей в Лондоне. Его снова арестовали и отправили на юг в военную тюрьму недалеко от Сеула.

Лондон был освобожден, когда на Корейский полуостров начали прибывать другие военные корреспонденты, и вскоре он снова двинулся на север с японскими полевыми войсками. Японские колонны двигались широким фронтом для крупного наступления через реку Ялу и штурма русских укреплений в Маньчжурии.

Вскоре газеты Херста стали печатать депеши из лондонских отчетов об умело выполненных японскими войсками переходах через реку Ялу на уровне дивизии. Его фотографии были первыми подобными фотографиями войны, прибывшими в Соединенные Штаты.

Лондон начал оказывать давление на Херста, чтобы тот устроил перевод в русскую армию, чтобы сообщить о войне со своей стороны. Однако до того, как об этом удалось договориться, драчливая личность Лондона втянула его в гущу международного инцидента.Лондон ударил японца, которого он поймал на краже корма у своей лошади, и в третий раз за четыре месяца он был арестован японскими военными властями. Однако на этот раз ему предстояло предстать перед военным трибуналом, в котором может быть вынесена смертная казнь.

И снова на помощь пришел Ричард Хардинг Дэвис. Он быстро передал телеграмму своему личному другу Теодору Рузвельту, который также был заядлым читателем лондонских рассказов о приключениях в Юконе. Вмешательство президента Соединенных Штатов привело к быстрому освобождению, но было одно условие: Джек Лондон должен был покинуть Корею немедленно, если не раньше.Несколько недель спустя Лондон попрощался с Дэвисом в доках Иокогамы и сел на корабль, направляющийся в Сан-Франциско.

Лондону приписывали больше депеш о русско-японской войне, чем любому из его коллег-корреспондентов, и в Сан-Франциско его встретили известиями об успехе его романа Морской волк . Джек Лондон умер 12 лет спустя, в возрасте 40 лет, от множества проблем со здоровьем, которые были напрямую связаны с жизнью на грани краха, как и во время его корейского приключения 1904 года.

После своего возвращения с Востока Лондон написал короткое эссе о своих впечатлениях от японских вооруженных сил, в котором было сделано зловещее предсказание: японцы могут однажды сотрудничать в «приключении», которое может разрушить долгое господство над западным миром. .

---

Эта статья была написана Джоном Манчини и первоначально опубликована в журнале « Military History ».

Чтобы получить больше отличных статей, не забудьте подписаться на журнал Военная история сегодня!

американских иностранных и военных корреспондентов

Службы новостей и публикации

Крупные американские газеты создали собственные синдицированные новостные службы, чтобы освещать бурные события 1930-х и 1940-х годов.К двум основным американским телеграфным службам, Associated Press (AP) и United Press (UPI), присоединилась Международная служба новостей Уильяма Рэндольфа Херста (INS). Известные журналы, такие как Saturday Evening Post и Collier’s , расширили охват зарубежных новостей, конкурируя с новыми публикациями, такими как Liberty, TIME, Life, и Look . Многие телеграфные агентства и издания нанимали корреспондентов для репортажей из зарубежных столиц.Когда новое средство массовой информации, радио, стало широко доступным для американских семей, к этим репортерам вскоре присоединились тележурналисты.

Американские иностранные и военные корреспонденты добились профессионального и общественного признания не только за высокое литературное качество и новаторское представление своих репортажей, но и благодаря культовому освещению событий во время подъема нацистского режима и Второй мировой войны в Европе, включая преследование и убийство европейских евреев.

Журналисты

Ричард К. Хоттелет

Ричард К. Хоттелет (1917–2014) был одним из членов группы талантливых журналистов, выбранных Эдвардом Р. Мерроу для освещения войны в Европе для радио CBS News. Перед тем, как присоединиться к CBS в 1944 году, Хоттелет работал репортером из Берлина для United Press (UPI). В 1941 году, после того как его депеши о нацистском насилии над евреями вызвали недовольство гестапо, Хоттелет был арестован и помещен в одиночную камеру. Его случай привлек внимание президента Франклина Д.Рузвельт. После четырех месяцев тюрьмы Хоттелет был освобожден в обмен на немецкого репортера, которого держали в Соединенных Штатах.

Хоттелет стал хорошо известен американским радиослушателям как первый военный корреспондент, транслировавший рассказ очевидца о Дне Д, когда он пролетал над американскими войсками, наступавшими на пляж Юта. Он также доложил с земли, освещая битву при Арденнах, а также наступление союзников через Рейн в Германию. После войны Хоттелет был направлен в Москву, но был вынужден вернуться в Соединенные Штаты, когда советский режим отозвал его права на вещание.Хоттелет умер в 2014 году, став последним выжившим участником Murrow’s Boys.

Ховард К. Смит

Ховард К. Смит (1914–2002) родился и вырос в сельской Луизиане. Смит окончил Тулейнский университет в 1936 году и поступил в Оксфордский университет в качестве стипендиата Родса. После ухода из Оксфорда в 1939 году он писал статьи для нескольких газет, включая New York Times. В 1940 году Эдвард Р. Мерроу нанял его репортером для CBS из Берлина. Несмотря на давление со стороны правительства Германии с целью включить нацистскую пропаганду в свои передачи, Смит категорически отказался.Гестапо изъяло записные книжки его репортера и выслало его из страны 6 декабря 1941 года, последнего американского журналиста, покинувшего Германию до нападения Японии на Перл-Харбор и объявления войны Германией Соединенным Штатам. Смит вел вещание из Швейцарии, пока ему не было поручено освещать битву при Арденнах зимой 1944–1945 годов. После войны он освещал Нюрнбергский процесс и был единственным журналистом, которому разрешили стать свидетелем казни осужденных обвиняемых.

Смит сменил Марроу в 1946 году в качестве главы CBS в Лондоне, где он пробыл 11 лет, прежде чем вернуться в Нью-Йорк, чтобы вести CBS Reports. Несогласие с руководством сети по поводу освещения движения за гражданские права привело к тому, что Смит покинул сеть в 1961 году. В том же году он перешел в ABC, где он был модератором Face the Nation и одним из ведущих ABC. Evening News до выхода на пенсию в 1979 году. Его, пожалуй, больше всего помнят как модератора самых первых телевизионных президентских дебатов между Джоном Ф. Кеннеди и Ричардом Никсоном. Смит продолжал писать и публиковать до своей смерти в Бетесде, штат Мэриленд, в 2002 году.

Марта Геллхорн

Марта Геллхорн (1908–1998) была одной из первых женщин-корреспондентов и одним из самых выдающихся военных репортеров и очевидцев 20-го века. Известная своими красноречивыми и часто наглядными описаниями ужасов войны и ее последствий для обычных людей, Геллхорн освещала все крупные конфликты по всему миру за свою почти 60-летнюю карьеру. Она родилась и выросла в Сент-Луисе, а после окончания учебы в Брин-Мор в 1927 году переехала в Нью-Йорк, чтобы стать криминальным репортером.Ее сочинения привлекли внимание Гарри Хопкинса, министра торговли и близкого советника президента Франклина Д. Рузвельта, который нанял ее, чтобы путешествовать по стране и писать о последствиях Великой депрессии.

В 1937 году Gellhorn отправился в Европу, чтобы освещать гражданскую войну в Испании за Collier’s . Впоследствии она освещала вторжение Японии в Китай, бомбардировку Лондона нацистской Германией (известную как «блиц») и нападение Советского Союза на Финляндию. Отказавшись в разрешении вооруженных сил союзников прикрыть высадку десанта в Нормандии, поскольку она была женщиной, Геллхорн уложилась на борт госпиталя и вышла на берег, представившись членом медицинской группы.В 1945 году Геллхорн написала свой душераздирающий отчет очевидца, опубликованный в журнале Collier’s, об освобождении Дахау войсками США, который до сих пор считается знаковым журналистским произведением. Она продолжала писать вызывающие восхищение статьи, книги и романы до 1992 года, когда из-за катаракты она не могла видеть клавиши своей пишущей машинки. Смертельно больная раком, Геллхорн покончила жизнь самоубийством в своем доме в Лондоне в 1998 году.

Маргарет Бурк-Уайт

Маргарет Бурк-Уайт (1904–1971) была первым американским фотографом, которому приписывают установление стандартов качества фотожурналистики . Родилась в Нью-Йорке, где ее отец был инженером. Она заинтересовалась промышленными объектами, сопровождая его на работу. Бурк-Уайт изучала фотографию во время учебы в университете и использовала свои навыки для финансирования своего образования. После окончания Корнелла в 1927 году она открыла собственную студию в Кливленде, где работала архитектурным фотографом. Издатель Генри Люс нанял Бурка-Уайта в 1936 году в качестве штатного фотографа для своей новой публикации, журнала Life .Люси выбрала свое ставшее культовым изображение плотины Форт-Пек для обложки своего первого выпуска от 23 ноября 1936 года.

Бурк-Уайт работала в журнале Life до конца своей карьеры, в том числе в качестве военного фотографа во время Второй мировой войны. В то время женщинам в американских вооруженных силах не разрешалось участвовать в боевых действиях. Военные корреспонденты и фотографы-женщины также были исключены с линии фронта до 1942 года, когда Бурк-Уайт стала первой женщиной-фотожурналистом, аккредитованной военными США.Она фотографировала кампании союзников в Северной Африке и Италии, осаду Москвы и следовала за Третьей армией генерала Джорджа Паттона через Рейн в Германию. В 1945 году она сфотографировала выживших в Холокосте в концентрационном лагере Бухенвальд. Во время освещения корейского конфликта в 1952 году Бурк-Уайт начала страдать от симптомов болезни Паркинсона. Она ушла из Life в 1969 году и умерла через два года.

Эрни Пайл

Эрни Пайл (1900-1945) прославился как бродячий репортер сети газет Скриппс-Ховард.Со своей женой, которую всегда называли «Та девушка» в его популярной колонке, Пайл проехал через Соединенные Штаты 35 раз в период с 1935 по 1940 год. В его колонках рассказывались истории из жизни обычных американцев, которых они встречали на своем пути. Написанные скупым, разговорным и часто кривым стилем, колонки были синдицированы более чем в 200 газет.

В 1940 году Пайл отправился в Великобританию, чтобы освещать бомбардировку Лондона нацистской Германией (известную как «блиц»), и вскоре начал докладывать о американских войсках, готовящихся к войне.Пайл последовал за войсками союзников в действиях в Северной Африке и Италии, а в 1944 году прикрыл высадку десанта во Франции.

Колонны Пайла обеспечивали связь между солдатами и тылом. Он рассказал людям дома о повседневной реальности войны с точки зрения солдат. Он никогда не прославлял войну. Скорее, он передавал чувства и мысли солдат как во время их подготовки к бою, так и во время длительных периодов рутины и однообразия между боями.

18 апреля 1944 года, вскоре после получения Пулитцеровской премии за свои колонки, Пайл попал под обстрел врага, освещая битву союзников за Окинаву, и был убит на тихоокеанском острове Иэ-Сима. Его смерть была объявлена ​​высшим командованием союзников. «Ни один человек, — сказал президент Трумэн, — так хорошо не рассказал историю американского бойца, как того хотели американские бойцы».

В 1983 году Пайл был награжден Пурпурным сердцем — наградой, редко оказываемой гражданским лицам.Он похоронен на Национальном мемориальном кладбище Тихого океана в Гонолулу, Гавайи.

Авторы): Мемориальный музей Холокоста США, Вашингтон, округ Колумбия

LibraryAware 10 лучших книг по военным корреспондентам

Топ-10 книг военных корреспондентов Вьетнам Ларри Берроуз Виды и звуки, эмоции и трагедия, мужество и страдания войны во Вьетнаме отражены в мощном сборнике фоторепортажей, первоначально опубликованных в журнале LIFE и сделанных известным фотожурналистом Ларри Берроузом, погибшим в бою в 1971 году. In Extremis: жизнь и смерть военного корреспондента Мари Колвин , Линдси Хилсам. Описывает жизнь и трагическую смерть опытного военного корреспондента, потерявшего глаз, репортаж о Шри-Ланке во время гражданской войны; дважды брал интервью у Каддафи; и освещала конфликты в Чечне, Косово и Зимбабве в своем бесстрашном и иконоборческом стиле. Самая холодная зима: Америка и корейская война Дэвид Хальберстам Лауреат Пулитцеровской премии журналист исследует менее известные элементы героизма и пафоса, присущие Корейской войне, в повествовании, преемнике «Лучшие и самые умные», в котором оцениваются политические решения и просчеты обеих сторон конфликта. Хиросима от Джона Херси В этом новом расширенном издании своего классического описания разрушений, нанесенных атомной бомбой, Херси рассказывает о своем возвращении в Японию сорок лет спустя и своих интервью с шестью людьми, которые были в центре внимания предыдущей книги. Война от Себастьяна Юнгера Автор №1 бестселлера «Идеальный шторм» предлагает наземный отчет об одном взводе во время его 15-месячной службы в самом опасном форпосте в афганской долине Коренгал. Дань Каталонии Джорджа Оруэлла Представляет отчет британского писателя из первых рук о гражданской войне в Испании, основанный на его опыте борьбы с фашистами. Маленький уголок ада: депеши из Чечни Анны Политковской Пугающий отчет убитого российского журналиста о войне в Чечне переносит читателей в самое сердце этого беспокойного региона Кавказа, исследуя многовековую вражду между русскими и чеченцами, которая переросла в полномасштабную войну в начале 1990-х годов и была повторно воспламененный серией террористических атак в 1999 году. Безопасный район Горажде Джо Сакко Комиксы рассказывают о жизни тех, кто жил в мусульманском анклаве Горажде во время войны в Боснии, описывая, как они пережили сербские атаки, в результате которых они остались без доступа к внешнему миру, электричеству или водопроводу. Ночь приближается: народ Ирака в тени американской войны Энтони Шадид Лауреат Пулитцеровской премии американский журналист арабского происхождения смотрит на войну в Ираке с точки зрения простых иракских граждан, представляющих различные религиозные и политические убеждения из всех слоев общества, которые сталкиваются с перемещениями, невзгодами, трагедиями и суровыми испытаниями. реалии конфликта. Библиотека Сентервилля 111 W. Spring Valley Rd. Centerville, OH 45458 (937) 433-8091 Библиотека Вудборна 6060 Far Hills Avenue Centerville, OH 45459 (937) 435-3700

Интервью с военным корреспондентом Семеном Пеговым — Реальное время.com

Известный российский военный корреспондент Семен Пегов об убийстве журналистов в ЦАР, специфике профессии и любви к войне

31 июля стало известно, что в Центральноафриканской республике хладнокровно убиты трое российских журналистов, в том числе Орхан Джемаль, которые отправились в ЦАР снимать документальный фильм о группе Вагнера. «Реальное время» обсудило случившееся с известным российским военным корреспондентом Семеном Пеговым.Собеседник изложил свою версию убийства, рассказал о тонкостях работы военным корреспондентом, вспомнил самые страшные командировки в горячие точки и объяснил, почему можно любить войну.

«На войне проявляется характер человека, тут же открывается жизнь»

Семен, почему вы решили стать именно военным корреспондентом? Это сложнейшая специализация в журналистской работе.

Когда я начинал работать журналистом, репутация нашей профессии была так себе.Нас называли журналистами. Окончив институт, я думала, что если я останусь в этой профессии, мне нужно будет выбрать достойную сферу. Для меня жизнь всегда интересовала ее крайние формы. Не люблю посещать пресс-конференции и пересказывать, что там происходит. Мне интересно находить истории, а потом рассказывать их. На войне проявляется характер человека, тут же открывается жизнь. Вот почему я стремился туда попасть. В итоге в 2008 году я переехал в Абхазию, конфликт с Грузией подходил к концу.Со временем в моей жизни появились и другие горячие точки: Египет, Сирия, Донбасс.

Как люди обычно становятся военными корреспондентами?

Редакции сознательно не вербуют военных корреспондентов. Когда я пришел в Life News, я работал обычным корреспондентом и выполнял любые задачи. Все изменилось после наводнения на Дальнем Востоке в 2013 году. Тогда я проявил себя как человек, готовый работать в экстремальных условиях. Я стал кандидатом в поездку по горячим точкам.Моя первая поездка была в том же году — во время беспорядков в Египте. Потом я снова проявил себя, и эта сфера постепенно прижилась. Позже я открыл собственное агентство военных новостей WarGonzo, и теперь я не только сам хожу в горячие точки — у меня есть два корреспондентских офиса в Сирии и Донбассе.

Получается, что для того, чтобы стать военным корреспондентом, не нужна профессиональная военная подготовка?

Есть спецкурсы — Бастионы, но я лично на них не ходил. Конечно, это хорошо и желательно, но не обязательно, кстати, как и высшее образование для работы журналистом.На мой взгляд, журналистика сейчас на пике славы: диплом и дополнительные ссылки не нужны. Если вы действительно талантливы, делайте все в Интернете — там вся журналистика.

«Позже я открыл собственное агентство военных новостей WarGonzo, и теперь я не только сам хожу в горячие точки — у меня есть два корреспондентских офиса в Сирии и на Донбассе». Фото: dailystorm.ru

«Я был ходьба и запись стенда, при этом трупы и раненые падали со всех сторон »

Семен, хочу вернуться к опыту работы в горячих точках.Действительно ли Каир стал для вас боевым крещением?

Да, это правда. Когда я снимал в Абхазии, это всегда было постфактум: произошел теракт или столкновение, после чего мы сразу приходим, чтобы практически буквально рассказать, что произошло. В Египте и Каире я оказался прямо внутри разворачивающихся событий. Это произвело неизгладимое впечатление.

Что больше всего запомнилось вам из каирского эпизода?

В общем, я плохо помню эту историю — вроде адреналин зашкаливает.Я помню, что мы только что приземлились в Каире и ехали на такси в отель. По дороге увидели, что на улице собирается большая толпа, и решили спросить таксиста, что происходит. Наш водитель объяснил, что люди собираются на акцию протеста (они были сторонниками «Братьев-мусульман»), и, возможно, будет конфликт с полицией, которая собиралась вернуть власть.

Оставив вещи в отеле и взяв оборудование, мы побежали к месту, где собирались люди.Съемки начались, когда мы не работали даже 15 минут. Вместо того, чтобы стоять в стороне и стрелять на расстоянии, как это делали все умные люди, мы с моим оператором отправились в самую гущу событий. Я шла и записывала стендап, в то время как трупы и раненые падали со всех сторон. Хорошо, что мы были достаточно мудры, чтобы остановиться и понять, что материала достаточно и нет смысла продолжать снимать.

Семен, помнишь другие моменты, когда ты был на острие бритвы?

Таких ситуаций было много.Со временем вы просто не представляете, какие из них будут более или менее опасными. Когда вы работаете в Сирии на стороне армии и снимаете военные действия, направленные против террористов, основная артиллерийская мощь, как правило, оказывается на стороне проправительственных сил. Я вспомнил, что стрелял там, танк атаковал враждебные позиции. А на Донбассе, наоборот, я был в ситуации, когда по мне стрелял танк. Ощущения были совершенно противоположными.

С одной стороны, на Донбассе опаснее, потому что техническая мощь действительно колоссальная.С другой стороны, в Сирии очень легко попасть в плен — даже случайно при переезде из одного города в другой. Террористы могут выскочить на шоссе и похитить вас. Казалось бы, технически выжить в Сирии проще, но там нервов теряешь больше. Все относительно.

Один из самых опасных и ужасных моментов был, когда мы проснулись в Славянске, когда город был полностью оцеплен. К тому же ополчение и гарнизон уже вышли (командир гарнизона не предупредил, что по какой-то причине собирается уйти).На данный момент нас было трое российских журналистов. Город был стерт с лица земли.

Все остальные редакции отозвали своих корреспондентов, включая нас, конечно, но мы солгали и сказали, что не можем выйти. Очень хотелось остаться до конца. Нас разыскивали. Если бы украинская армия вошла, а у нас не было времени выйти, никому не понравилось бы с нами. Нам пришлось пройти через черный ход.

«С одной стороны, на Донбассе опаснее, потому что техническая мощь действительно колоссальная.С другой стороны, в Сирии очень легко попасть в плен — даже случайно при переезде из одного города в другой ». Фото: e-news.su

Кстати, а вы не подумали: « Слава богу , Я выжил, я никогда не поеду в военный поход »? Вы часто думаете, что пора оставить этот бизнес?

Нет, не знал. Я думал, что мне нужно быть осторожным. В общем, сейчас я более тщательно и тщательно выбираю точку для поездки. Раньше он был стихийным, с юношеским влечением.Теперь я делаю более рациональный выбор. Например, Дерзкая вершина — самое жуткое место на Донбассе. Чтобы попасть туда, нужно идти пешком в пределах видимости украинских боевиков. То есть в чистом поле можно поймать и расстрелять, я ходил в такой «круиз». Я бы не пошел туда сейчас, потому что понимаю, что там стало намного опаснее. Да, это тема для заголовков, но я не пойду туда, пока не найду безопасный путь.

Какие у вас остались воспоминания и истории, связанные с Донбассом?

Прежде всего, это дружба с такими людьми, как Моторола, командир Михаил Толстых, а также Александр Захарченко, с которыми мы познакомились еще до того, как он стал признанным лидером Донбасса.Лезли в окопы, сам участвовал в боях вместе с обычными бойцами. Дружба — самое дорогое. Я не перечислил много людей, это десятки человек, пусть не обидятся.

«Война вылечила меня от всех тупых подростковых депрессий»

Эдуард Лимонов назвал Вас «самым храбрым военным корреспондентом России». Как вы думаете, какими качествами должен обладать военный корреспондент?

Прежде всего, я очень благодарен Лимонову за такое мнение обо мне.Что касается вашего вопроса, то, на мой взгляд, во-первых, нужно быть общительным, ведь успех журналистских мероприятий зависит от вашего умения устанавливать доверительные отношения с людьми. Отмена протокола — не слишком большое достижение военных корреспондентов. Я не оскорбляю достоинство ребят — все они молодцы, таких военных корреспондентов десяток. И есть горстка тех, кто снимает, так сказать, эксклюзивные ролики. Общительность, осведомленность в теме и контроль над ситуацией — самые важные вещи.

Согласитесь, что отсутствие страха смерти — главная характеристика, которой должен обладать потенциальный военный корреспондент?

Честно говоря, я не совсем понимаю, что такое страх смерти. Я не могу себе этого объяснить.

А у вас его нет?

Да, наверное, у меня есть. Я боюсь высоты, но не боюсь идти стрелять под обстрелом. У каждого человека эти механизмы работают по-разному. Например, когда очень опасно, я становлюсь аномально спокойным, я хочу спать.

Значит ли это, что так вы боретесь со страхом?

Это не я, а сам организм. Вместо того, чтобы волноваться или впадать в истерику, у меня противоположная реакция. Поэтому мне комфортно работать в условиях стресса. Спокойно принимаю решения и работаю. А когда мне ничего не угрожает, мне, наоборот, становится еще тревожнее. Это специфика моего психологического типа.

«Мне комфортно работать в стрессовых условиях. Спокойно принимаю решения и работаю.А когда мне ничего не угрожает, мне, наоборот, становится тревожнее ». Фото: instagram.com/war_gonzo

Изменилось ли ваше отношение к смерти после стольких лет работы в горячих точках?

Ценю жизнь и живу жадно. Многие парни и большое количество друзей погибли у меня на глазах. Это помогло мне усвоить урок о том, как важно ценить каждое мгновение своей жизни, каждую радость. Война вылечила меня от любой тупой подростковой депрессии.

Подготовка материала из горячей точки — достаточно трудоемкий процесс — в такой теме важно быть максимально объективным.Тем не менее, вам никогда не приходилось упускать некоторые факты и не включать их в отчеты?

Конечно, я опускаю большое количество фактов по простой причине: без них не может быть доверительных отношений. Когда я сказал, что доверие — самое важное в нашей профессии, я имел в виду умение хранить молчание. Я, например, через ребят знал, что будет финальный штурм Донецкого аэропорта. Я знаю об этом за 12 часов. Донецкий аэропорт — это место, о котором говорит весь мир. Круто, если я раскрою эту информацию? Это очень круто.Но ребята возьмут меня на штурм? Нет конечно. Поскольку это довольно специфический вид деятельности, у вас нет возможности рассказать обо всем, что происходит. В первую очередь, это угрожает жизни людей, которые находятся с вами на фронте. И твоя жизнь тоже. Вот почему есть много вещей, которые не учитываются в отчете.

«Обратил внимание на пулевые ранения Саши Расторгуева: у него три выстрела точно в сердце»

После убийства трех российских журналистов в ЦАР власть вспомнила о законопроекте, который призывает защитить работников редакций сервировка в горячих точках.Как вы думаете, это действительно поможет? А если бы он был принят раньше, как вы думаете, можно было бы избежать недавней трагедии?

Я не знаю, что написано в этом счете. Как они нас защитят? Я этого не понимаю. Но если примут закон, по которому семье журналиста, погибшего в горячей точке, будет оказана материальная поддержка, это будет супер. Когда я работал, нас застраховал работодатель. Если страна позаботится об этом, это будет здорово. Но я не понимаю, как в стране обеспечить безопасность журналиста, который попадает в горячую точку.

Есть вопрос по теме. Было высказано несколько версий причин произошедшего (их профессиональная деятельность, грабеж и т. Д.). Какая версия кажется вам более реальной? Наверное, у вас другой взгляд на то, что произошло.

Если честно, я не большой специалист. Но когда я смотрел фотографии с места происшествия, мне показалось (подчеркиваю, казалось) мне на теле Орхана были следы ножевых ранений. А если есть следы, это, наверное, можно назвать пытками.Это была не мгновенная смерть, а результат казни. Обратил внимание на пулевые ранения Саши Расторгуева: у него три выстрела точно в сердце. Не может быть такого точного выстрела, когда людей расстреливают в очереди.

Скорее всего, они говорили с ними раньше, а потом целенаправленно их расстреляли. Другими словами, на мой взгляд, версия ограбления неверна. Думаю, ребята попали в беду: их случайно остановили, потом, поговорив и поняв, что это русские ребята, издевались над нарастающим конфликтом между инструкторами и местными группами.Это одна из моих версий, но версий, конечно, может быть и куча.

«Когда я работал, нас застраховал работодатель. Если страна позаботится об этом, это будет здорово. Но я не понимаю, как страна может обеспечить безопасность журналиста, отправляющегося в горячую точку ». Фото: russian.rt.com

Орхан Джемаль, погибший в ЦАР, откровенно сказал, что любит войну. Что вы думаете о его отношении к этому ужасающему происшествию? Как можно любить войну и считать ее «свободой»?

Его позиция мне близка.Война интересна, ее можно полюбить за определенную степень искренности, которая присутствует только там. Такие условия нравятся темпераментным людям (например, Джемалю). Кроме того, задача журналиста — создать честную линию, правдивый рассказ о том, что на самом деле происходит. Войну можно любить за ее стремление к справедливости.

Не думали ли вы прекратить работу военного журналиста после того, что случилось с вашими коллегами в ЦАР?

Нет, конечно. В общем думаю поехать на АВТО.

Варвара Бахтыбаева, Лина Саримова

4 момента близкого разговора с военными корреспондентами, снятыми на пленку

Заместитель начальника военно-морских операций сказал силам, что необходимы интенсивные и сконцентрированные усилия для ускорения приобретения оружия и технологий для конкретной цели противодействия огромным военным успехам как России, так и Китая.

«Нам необходимо наращивать масштабы в чрезвычайно непредсказуемой среде, поскольку мы наблюдаем возрождение настоящих экзистенциальных угроз.Мы сталкиваемся с новой эрой конкуренции великих держав », — сказал вице-адмирал Билл Моран, заместитель начальника военно-морских операций, на ежегодном симпозиуме Морской авиакосмической лиги.

---

Моран подчеркнул, что, хотя такие угрозы, как Иран и Северная Корея, по-прежнему весьма актуальны, серьезная конкуренция за державу — с такими соперниками, как Китай и Россия — должна занять центральное место, поскольку ВМФ стремится как к расширению в размерах, так и к поддержанию технологического преимущества .

«Мы должны действовать безотлагательно», — подчеркнул Моран.

Говоря о срочности, Моран указал на рост флота и «гибкое» приобретение; он сказал, что служба движется по «хорошему вектору», чтобы достичь своей цели — 355 кораблей.

Он также отметил, что ВМФ должен и дальше ускорять быстрое приобретение за счет быстрой интеграции новых технологий на существующих платформах, а также ускоренных инноваций, чтобы оставаться на виду у противников.

«Мы не можем позволить себе играть в кошки-мышки в соответствии с требованиями контракта», — сказал Моран аудитории.

Среди прочего, такого рода усилия Пентагона, как правило, включают термины, которые мы часто слышим в мире разработки оружия, такие как «открытая архитектура», «общие стандарты» и быстрая интеграция быстро развивающихся инноваций в коммерческом секторе.

Это, по словам Морана, включает в себя использование искусственного интеллекта (ИИ), сетевых систем и нового наступательного и оборонительного оружия, сказал Моран.

Сети и AI

В последние годы ВМФ пытается быстро продвигаться с помощью искусственного интеллекта; Среди прочего, быстро развивающаяся технология искусственного интеллекта полагается на новые методы сбора, организации и анализа огромных объемов данных, относящихся к боевым действиям.Алгоритмы все чаще получают доступ к обширным базам данных с историческими данными и боевой информацией для принятия решений в режиме реального времени.

Военно-морской флот, например, использует ИИ для расширения и киберзащиты своей растущей морской боевой сети, называемой Consolidated Afloat Networks and Enterprise Services (CANES).

Узлы CANES обмениваются данными с помощью автоматизированной цифровой сетевой системы или ADNS, которая позволяет системе гибко настраивать приоритеты трафика и подключаться к активам спутниковой связи с помощью многодиапазонных терминалов, сообщили Warrior Maven старшие разработчики ВМС.

CANES может собирать и безопасно передавать данные из различных доменов и анклавов, включая секретные и несекретные сети.

CANES устанавливается на авианосцы, десантные корабли, эсминцы и подводные лодки, и служба завершила не менее 50 систем CANES и еще больше находится в производстве, сообщили Warrior разработчики ВМС.

Модернизированная CANES, основанная на усиленной кибернетической и ИТ-связности, а также на радио и других коммуникационных технологиях, специально настраивается для повышения автоматизации и выполнения все большего количества аналитических функций без вмешательства человека, говорят разработчики ВМС.

LCS & AI

Надводные корабли, такие как Littoral Combat Ship, полагаются на множество взаимосвязанных технологий, предназначенных для обмена ключевыми данными в режиме реального времени, такими как информация об угрозах и целеуказании, обработка радиолокационных сигналов и система управления огнем.

Подключение CANES и анализ на основе искусственного интеллекта могут иметь основополагающее значение для работы этих систем, которые часто полагаются на быструю интерпретацию данных датчиков, целеуказания или данных ISR для принятия потенциально летальных решений.

LCS, в частности, опирается на взаимосвязанные надводные и противолодочные «пакеты задач», спроектированные для использования множества корабельных систем в координации друг с другом.К ним относятся смонтированные на корабле орудия и ракеты, а также вертолеты, дроны, такие как Fire Scout, и различные гидролокаторы — такие вещи, которые потенциально могут быть улучшены с помощью анализа AI.

Китайская и российская угроза

Хотя Моран не стал цитировать конкретные российские и китайские системы вооружений, он все же сказал, что каждый из этих потенциальных противников увеличивается в размерах и вводит в действие новое высокотехнологичное оружие с угрожающей скоростью.

«Мы доминировали в технологиях после Второй мировой войны.После падения Берлинской стены мы доминировали на море. Мы доминировали в инновациях на протяжении всего 20 века. Мы не можем уступить место авторитарным конкурентам. Мы должны быть готовы снова выиграть мир », — сказал Моран.

Заместитель начальника военно-морских операций — вице-адмирал Билл Моран

Кроме того, само собой разумеется, что и у России, и у Китая есть истребители-невидимки 5-го поколения, современное наземное вооружение, ядерное и противоспутниковое оружие — все это является потенциальной угрозой для ВМС США.Наряду с этими усилиями и Китай, и Россия быстро развивают свои военно-морские силы и высокотехнологичное вооружение.

Китайская военно-морская угроза

Американо-китайская комиссия по обзору экономики и безопасности в 2014 году опубликовала экспертную оценку китайского военного прогресса с открытым исходным кодом; Обзор содержал 70-страничную главу о китайской военной модернизации. (Хотя отчет составлен несколько лет назад, он предлагает одну из наиболее полных и доступных оценок, которая по-прежнему имеет большое значение для новостей.)

Согласно докладу Конгресса, Китай планирует увеличить свой военно-морской флот до 351 корабля к 2020 году, поскольку китайцы продолжают развивать способность своих вооруженных сил наносить удары по глобальным целям.

В нескольких отчетах за последние годы цитировались спутниковые фотографии, показывающие, что Китай сейчас строит свои собственные авианосцы. Сообщается, что в конечном итоге китайцы планируют приобрести четыре авианосца. В настоящее время у Китая есть один действующий авианосец — украинский Liaoning.

Комиссия ссылается на разрабатываемые китайцами платформы и системы вооружения, которые меняют стратегические расчеты относительно того, как американским авианосцам и надводным кораблям, возможно, придется действовать в этом регионе.

Сюда входит LUYANG III, китайский эсминец нового класса. По сообщению комиссии, на этих кораблях устанавливаются противокорабельные крылатые ракеты вертикального пуска большой дальности. В сообщении говорится, что новый эсминец будет нести ракету класса «земля-воздух» увеличенной дальности HHQ-9, а также другое вооружение.

Китайцы также разрабатывают новый палубный истребитель под названием J-15.

Что касается десантно-штурмовых кораблей, китайцы планируют добавить еще несколько БПД ЮЖАО, амфибии, способные нести 800 военнослужащих, четыре вертолета и до 20 бронетранспортеров, говорится в сообщении.

Китайцы также работают над разработкой нового крейсера Type 055, оснащенного ракетами наземного нападения, лазерами и рельсовым орудием, говорится в обзоре.

Надводный флот Китая также пополнился производством по меньшей мере 60 небольших, быстро движущихся патрульных ракетных катеров HOBEI и продолжающимися поставками легких фрегатов JIANGDAO, вооруженных военно-морскими орудиями, торпедами и противокорабельными крылатыми ракетами.

Комиссия также заявляет, что китайские планы модернизации предусматривают резкое увеличение числа ударных подводных лодок и подводных лодок с ядерным вооружением или ПЛАРБ. Китайские ПЛАРБ теперь могут патрулировать ядерными ракетами JL-2, способными поражать цели на расстоянии более 4500 морских миль.

Китайцы в настоящее время работают над новой модернизированной платформой ПЛАРБ, а также над ракетой большой дальности JL-3, говорится в сообщении комиссии.

Российская угроза

Что касается общего военно-морского фронта, то в недавнем отчете Globalfirepower.com по оценке ВМФ России насчитывалось 352 корабля, в том числе один авианосец, 13 эсминцев и 63 подводных лодки. Черное море является стратегически важным регионом для России с точки зрения экономических и геополитических соображений, поскольку оно помогает обеспечить доступ к Средиземному морю.

Россия также привлекает международное внимание своими новыми подводными лодками с независимыми силовыми установками; в недавних отчетах говорится, что первый уже готов. В статье фонда «Стратегическая культура» субмарина называется «Кронштадт», — дизель-электрическая ударная подводная лодка четвертого поколения.

«AIP (аккумуляторная батарея) обычно используется в качестве вспомогательного источника с традиционным дизельным двигателем, работающим на поверхности. Обычные подводные лодки, работающие на AIP, практически бесшумны.В отличие от атомных лодок, им не нужно перекачивать охлаждающую жидкость, создавая заметный шум. Это делает их очень эффективными в прибрежных операциях и в районах, где противник использует множество средств противолодочной обороны ». Согласно отчету Фонда стратегической культуры

AIP или анаэробная технология позволяет работать без доступа к атмосферному кислороду, говорится в сообщении.

профилей CNN — Кларисса Уорд — главный международный корреспондент

Кларисса Уорд — главный международный корреспондент CNN в Лондоне.

Более 15 лет Уорд ведет репортажи с линий фронта по всему миру от Сирии, Ирака, Афганистана и Йемена до Украины, Грузии — во время российского вторжения в 2008 году — и Ирана.

Названная Грейсис репортером / корреспондентом года 2019 года, она является автором новых мемуаров «На всех фронтах: образование журналиста» (Penguin Press), в которых подробно рассказывается о ее исключительной карьере репортера по конфликтам и о том, как она задокументировал жестокую переделку мира с близкого расстояния.

В конце 2020 года Уорд расследовал отравление лидера российской оппозиции Алексея Навального, обнаружив новые доказательства, позволяющие установить личность российских спецслужб, которые преследовали Навального более 30 поездок в течение трех лет. В рамках этого совместного с Bellingcat расследования Уорд взял интервью у Навального в неизвестном месте в Германии — даже показав ему фотографии агентов, которые его отслеживали, — и встретился с подозреваемым членом элитной группы токсинов в его доме под Москвой.

В прошлом году Уорд также исследовал деятельность русских троллей в западноафриканских странах, таких как Гана и Нигерия, с целью разжечь расовую напряженность и разжечь социальные волнения в США. Для этого многомесячного расследования она поехала в один из штабов операции в Гане, где она взяла интервью у одного из троллей и выследила человека, руководившего операцией, ганца, проживающего в России. Этот репортаж о «Кампаниях тайного влияния России» был назван финалистом конкурса Альфреда I.Премия DuPont-Columbia University Award.

Она также участвовала в освещении новостей CNN о пандемии Covid-19, кризисе между США и Ираном в начале 2020 года, отслеживая историю из США, Ирака — включая место иранской ракетной атаки — и Украина со всеми крупными разработками. Когда в 2019 году Турция начала военную операцию против курдских партнеров Америки на севере Сирии, Уорд находился на территории Сирии, прикрывая хаос мирных жителей, покидающих свои дома из-за военных ударов.Ее репортаж о вторжении в Турцию помог сети получить премию Эмми 2020 года в категории «Выдающееся освещение последних новостей».

В 2019 году Уорд расследовал использование Россией наемников в сериале из двух частей для CNN «Частная армия Путина». Для этого многомесячного расследования, отмеченного премией «Эмми», Уорд взяла первое интервью на камеру с бывшим борцом за Вагнера — самым известным частным военным подрядчиком России. Она поехала в Центральноафриканскую Республику, чтобы посмотреть на растущую активность российских наемников на континенте.После посещения алмазного рудника, связанного с российским олигархом, Уорд и ее команду преследовала и запугивала машина, полная русских. После того, как их репортажи вышли в свет, они стали объектом пропагандистской кампании российских СМИ, пытающейся дискредитировать их репортажи.

Это последовало за тем, как Уорд получил беспрецедентный доступ на контролируемую талибами территорию в Афганистане для эксклюзивного репортажа «36 часов с талибами». Уорд и полевой продюсер CNN Сальма Абдельазиз провели время в местном медресе, где десятки детей — мальчиков и девочек — изучали свои Кораны, и в управляемой талибами клинике в деревне Пашма-Кала.

В 2018 году она подробно рассказала об убийстве обозревателя Washington Post Джамаля Хашогги, даже получив эксклюзивные кадры, на которых саудовский оперативник изображал из себя Хашогги в попытке скрыть убийство. Этот отчет о двойнике тела Хашогги был отмечен Золотой нимфой на телевизионном фестивале Монте-Карло в 2019 году, а общее освещение убийства Хашогги CNN было отмечено престижной премией Альфреда Дюпон-Колумбия 2020 года.

Уорд также возглавлял «Тень над Европой», расследование CNN о росте антисемитизма в Европе в 2018 году, посетив Польшу, Германию и Францию, чтобы увидеть, как эти страны борются с ростом антисемитских инцидентов и стереотипов.«Тень над Европой» была отмечена премией Эдварда Р. Мерроу 2019 года в категории «Сериалы новостей» для телевизионных сетей.

Она получила множество наград за свои репортажи: две премии Джорджа Фостера Пибоди; две премии Альфреда И. Дюпон-Колумбии; семь премий «Эмми»; две премии Эдварда Р. Мерроу за выдающуюся журналистику; награды Ассоциации корреспондентов радио и телевидения; и премию Дэвида Каплана 2017 года от зарубежного пресс-клуба.

В этом году она получит премию Теда Соренсена от Network 20/20 в знак признания «умелого создания первого наброска истории и предоставления оригинального представления о людях и событиях нашего времени».

В 2016 году она получила престижную премию Международного центра журналистов (ICFJ) за выдающиеся достижения в области международной журналистики за выдающиеся военные репортажи в таких горячих точках, как Ирак и Сирия.

В начале 2016 года Уорд под прикрытием побывала в контролируемых повстанцами районах Сирии. — куда почти никто из западных журналистов не приезжал более года — чтобы рассказать о том, какой там была жизнь во время бомбардировок со стороны России и режима. Менее чем через 24 часа после прибытия Уорд стал свидетелем авиаудара по фруктовому рынку, в результате которого погибли 11 человек.Полную серию эксклюзивных, отмеченных наградами репортажей из тыла повстанцев «Под прикрытием в Сирии» можно найти здесь. На сегодняшний день фильм «Под прикрытием в Сирии» был отмечен премией Пибоди, премией Эдварда Р. Мерроу за «Серии новостей» и премией Дэвида Каплана от зарубежного пресс-клуба.

Как одного из последних западных репортеров, посетивших удерживаемый повстанцами Алеппо, Уорда попросили выступить на заседании Совета Безопасности ООН по сирийскому городу в августе 2016 года, заявив, что «в Алеппо нет победителей.

Уорд присоединилась к CNN в 2015 году из CBS News, где она работала иностранным корреспондентом в течение четырех лет и регулярно участвовала в программе «60 минут».

Во время тайной миссии в Сирию в 2014 году она взяла интервью у двух западных боевиков о том, почему они присоединились к джихаду там. Одним из джихадистов был молодой сомалийский американец со Среднего Запада, что сделало Уорд единственным западным журналистом, взявшим интервью у американского джихадиста. истребитель в Сирии с начала гражданской войны

Находясь на CBS, Уорд брал интервью у мировых лидеров, таких как У.Государственный секретарь Хиллари Клинтон в 2012 году и министр иностранных дел России Сергей Лавров в 2013 году бросили вызов им обоим по поводу жестоких репрессий президента Сирии Башара Асада в Сирии.

До прихода в CBS Уорд два года проработал в Москве и два года в Пекине в компании ABC News. Она освещала землетрясение и цунами 2011 года в Японии и глобальный продовольственный кризис 2008 года, где ее репортажи получили премию «Эмми» в области деловой и финансовой отчетности.

До ABC News Уорд базировался на Ближнем Востоке для телеканала Fox News, освещая казнь Саддама Хусейна и другие ключевые события в регионах, а также брал интервью у известных деятелей, таких как генерал Дэвид Петреус и президент Ливана Эмиль Лахуд.

Карьера Уорда в журналистике началась в 2002 году в качестве стажера в московском бюро CNN. С тех пор она работала в Багдаде, Пекине, Бейруте, Москве, Нью-Йорке и Лондоне.

No related posts.